Как знают мои читатели, несмотря на довольно-таки неплохой уровень жизни сегодня, в детстве у меня всё было иначе. Жили мы бедновато, из-за чего я периодически подвергался кулинарным пыткам. Например, суп из крапивы — та еще гадость, но есть заставляли.
Ну а самой страшной гадостью для меня всегда была ее превосходительство КОРЮШКА. Вот она:
«Сначала обваляем в муке, а потом на сковородку с головой, плавниками и хвостом. Жарим до готовности и хрум-хрум, как чипсы твои любимые» — так мама говорила.
У меня на корюшку всегда был жуткий рвотный рефлекс. Не из-за ее вкуса, а из-за осознания, где ее ловят. В страшной, кошмарной, загаженной Неве, и таком же Финском заливе. Ладно еще залив, он хотя бы большой, но Нева...
Я так и представлял себе, что будет, если я решу разуться и прогуляться по дну Невы босиком: вот, наступил на осколок; вот, на чей-то труп; вот, на шприц.
Как можно есть эту дрянь? А ведь меня заставляли, да еще и как. «Мы коренные петербуржцы, это наше национальное блюдо, нас за это все уважают, ешь!». И попробуй откажись, или тем более скажи, что не вкусно.
И вот, мальчик вырос, дорос до руководящей должности в проектном институте. И что же? Теперь мама звонит каждый апрель и напоминает, что корюшка пошла, и «быстрее с женой бегите покупайте, готовьте, чтобы весь апрель и весь май ели, ловите момент. И запомни, она должна пахнуть огурцами! ОГУРЦАМИ!».
Нет, мама, спасибо. Я куплю форель и настоящие огурчики. Вот таким теперь будет мой обед.