И сидит, сидит зловещий, Ворон чёрный, Ворон вещий,
С бюста бледного Паллады не умчится никуда,
Он глядит, уединённый, точно Демон полусонный,
Свет струится, тень ложится, на полу дрожит всегда,
И душа моя из тени, что волнуется всегда,
;Не восстанет — никогда!
Эдгар Аллан По (перевод К. Бальмонта)
Эх, хорошо! Просто великолепная золотая осень, прозрачный звенящий воздух, позолота деревьев, ни ветерка, солнце, покой - красота!
Он развалился на скамейке в парке и наслаждался теплым деньком, массой свободного времени и полным отсутствием мыслей в голове. Почему именно эта песня в голову пришла - черт его знает.
- Черный вооорон, что ты вьешся над моееееею головой?
- Вьюсь, значит, надо, не твоего ума дело, простофиля - вдруг раздался скрипучий голос.
Он испуганно оглянулся - на спинке скамейки действительно сидел крупный ворон, глазки озорно блестели, перья отливали черным золотом в солнечном свете.
- Погоди, это ты сказал?
- А кто ж еще? Уж и поговорить нельзя.
- Стоп, я не пил, наркотой не закидывался, с психикой все нормально, с чего бы взяться говорящей птице?
- Ну, скучно мне стало, понятно? Решил вот поболтать перед ... ну, неважно.
- И о чем? Сейчас на все вопросы «никогда» отвечать будешь?
- Ого, да у нас тут клиент начитанный! Да, Эдгар ... Он тогда в дичайшем запое был, меня отправили, успели с ним покалякать о том о сем. Да почему-то вдруг меня отозвали, остался я ни с чем, а он, понимаешь, с шедевром, надо роялти требовать за цитирование, - ворон хрипло захихикал.
- А я-то чем обязан твоей компании?
- Как говорится, догадайся с трех раз.
- Да ладно, тут у вашей канцелярии промашка вышла, здоровье отменное, планов громадье, в общем все хорошо, не вижу поводов для твоего визита, дружище мой черноголовый.
- Никогда.
- О! Началось! Что никогда?
- Ты никогда не будешь этого знать, я вообще мог с тобой не заговаривать, а так - ну, хотя бы знать будешь. Позвонить не надо никому напоследок?
- Да пошел ты! Тоже мне, пророк пернатый.
- Не пророк, а Жнец. Запудрили вам мозги сериалами, что Жнецы - все сплошь девки смазливые. Вот замучаешься порой вас собирать да доставлять по назначению.
- Ладно, хорош заливать-то, придумаешь тоже, давай, кыш, короче говоря, птичка Божия.
- Как скажешь, далеко улетать все равно не буду, - и ворон перелетел на соседнюю устланную листьями лужайку и начал там расхаживать с видом обиженного аристократа.
***
Севку трясло. В голове судорожно вертелось: «Дозу, дозу, дозу!». А на кармане - ноль, еще и солнце это слепит. Где взять-то?! О, смотри, сидит, развалился тут, богатенький Буратино.
- И-и-извините, з-з-закурить не найдется? - пока клиент хлопал себя по карманам, дрожащими руками Севка успел достать заточку.
- Эй, парень, ты чего? Ладно тебе, и так все от... - договорить уже не успел, противно захлюпало красным в горле.
«Поводов он не видит, ну-ну, - раздался скрипучий шепот, - Полетели, родимец, сейчас с тобой другие инстанции разбираться будут».
Севке показалось, что перед глазами мелькнуло что-то черное, и он услышал хлопанье страшных крыльев. «Фу, привидится же. Ладно, все, к барыге!»
И воскликнул я, вставая: «Прочь отсюда, птица злая!
Ты из царства тьмы и бури, — уходи опять туда,
Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, чёрной,
Удались же, дух упорный! Быть хочу — один всегда!
Вынь свой жёсткий клюв из сердца моего, где скорбь — всегда!»
Каркнул Ворон: «Никогда».