Дверь мне открывает высокий статный мужчина, и я с досадой понимаю, что ошибся квартирой. Я ожидал увидеть дедушку восьмидесяти лет, а этому моложавому человеку нет еще, пожалуй, и шестидесяти. Может, это его сын?
— Вы — Алексей Михайлович Старостенко? — спрашиваю растерянно и скорее для вежливости.
— Он самый. Заходите!
Меня проводят в уютную гостиную, и я вижу на стенке, на самом видном месте, парадный китель офицера Советской Армии с золотыми погонами полковника. Одиннадцать медалей и орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР».
Перехватив взгляд, хозяин сообщает:
— Меня еще капитаном к этому ордену представляли, да зарубили кадровики — молод еще, пусть послужит; командир потом извинялся.
Послужил Алексей Михайлович немало — более тридцати лет. Овеяны они доброй славой отличного командира, крепкого хозяйственника, уважением бывших подчиненных и начальников. На память о былом остался вот этот орден от Родины за безупречную службу ей…
Левее кителя — картина в рамке, на которой изображены хозяин квартиры с супругой. Понизу строка: «Пятьдесят лет вместе». Картина хорошая, добротная, написанная с душой. Кто же так постарался?
— Да это невестка, Маргарита. Неуемная она у нас.
Ох уж эта Маргарита! Это она позвонила в редакцию и была так напориста, что не было сил отбиться: обязательно, обязательно напишите об Алексее Михайловиче, он редкий, нет, он уникальный человек, таких больше не найти. «В чем же его уникальность?» — попытался я сбить ее пыл недоверием. «Я вам сейчас скажу: он атомные бомбы своими руками разбирал и собирал». После этих подробностей я, конечно же, молниеносно записал и адрес, и телефон.
А Алексею Михайловичу все-таки 80… Его моложавость, стройность, подвижность — это от породы. И от спорта. Любил его хозяин в свое время. Как оказалось, совсем не зря. Сработало вот, не дает состариться.
Есть и еще один секрет — пес Тимоша. Он не большой и не маленький, симпатичный домашний песик. Три раза в сутки зовет он Алексея Михайловича на прогулку. Хозяин, конечно, думает, что он выгуливает собаку, на самом деле все наоборот…
— Хочешь не хочешь, а идти надо. Требует!
Вот и сегодня, во время нашей беседы, в установленное время, игнорируя гостя, пришел пес и вопросительно уставился хозяину в глаза. Мол, ты чего — забыл?
Мы разговариваем об интереснейших вещах, увлеклись, и хозяин отворачивается от немигающего взгляда друга. Но пес упорно заходит с нужной стороны и снова пристально и вопросительно смотрит ему в глаза. Сцена очень трогательная.
— Может, он кушать хочет? — спрашиваю я Алексея Михайловича с надеждой. Мне совсем не хочется, чтобы хозяин встал с дивана и отправился с собакой во двор: мы как раз толкуем об интереснейших вещах.
— Гулять он хочет! Пришло время — выводи на улицу. Все по часам. Ни разу не ошибся! Аккуратист.
В этом пес — весь в хозяина. У Алексея Михайловича тоже день расписан поминутно. И неделя расписана, и месяц. Все спланировано, все предусмотрено — еще командирская привычка. Действительно, уникальный дед. Хотя, повторюсь, это слово ему пока не подходит — до ветхого старикана ему еще шагать и шагать.
Хозяин со вздохом поднялся со своего места.
— Пойдем мы, пойдем, не переживай, — и потрепал волосатого друга по загривку.
Мы свернули беседу и вышли во двор вместе. Впереди двигался пес, за ним поспешал хозяин.
…Родился Алексей Михайлович в 1941 году. Детство прошло в деревне, куда перебрались из города родители. В те голодные годы на селе было проще выжить — вот и весь секрет переезда. Но чтобы выжить, надо было тяжело и непрестанно работать. Днем за «палочки» в колхозе, а вечером — дома. Работа эта была от зари до зари.
— Детства я фактически не видел, — рассказывает мне Алексей Михайлович. — С пятого класса работал в колхозе. Пятеро нас у родителей было, надо было помогать.
Еще будучи школьником, Алексей окончил курсы трактористов, получил права. В девятом классе уже запросто трудился помощником комбайнера.
Однажды к отцу влетел разгневанный директор школы:
— Где ваш сын?! Почему он не учится?!
Сын был на комбайне… Сын работал наравне со взрослыми…
Неласковое детство, сказали бы сегодня. И были бы правы. Но тогда это было в порядке вещей. Работа на комбайне была парню в охотку, она пользовалась уважением на селе и среди взрослых, и среди одногодков. В класс он вернулся не как прогульщик, а как работяга, убиравший хлеб для страны. Гордо вошел, с высоко поднятой головой. Я — мужчина!
После 8-го класса Алексей поступал в медицинское училище. Но, увы, не сложилось — не прошел по конкурсу.
— Как я тогда плакал, как плакал! — рассказывает мне Алексей Михайлович. — Пацан еще был, поэтому — трагедия… А сегодня думаю: очень хорошо, что не поступил, повезло! Кем бы я был? Фельдшером заштатным.
После 10-го класса Алексей подался в военно-морское училище подводного плавания. Тогда было очень модно идти в подводники. Конкурс в вузе оказался сумасшедшим, а все абитуриенты — как на подбор. И он опять не прошел по конкурсу. Но сегодня наш герой убежден: хорошо, что и там провалился…
— Я везучий человек!
Не поступив в училище ВМФ, Алексей взял выписку из экзаменационного листа и отправился в сельскохозяйственный техникум — попытать счастья там, рядом с домом. Что-что, а работу на земле он знал и понимал. Стало быть, учеба не могла быть сложной.
Ознакомившись с документами, в приемную вышел впечатленный директор техникума.
— Парень, с такими оценками тебе в институт идти надо, а не к нам! — сказал он абитуриенту напрямую.
В институт он бы пошел. Но как было потянуть его учебу многодетным родителям?
В 1961 году Алексей окончил сельхозтехникум и получил направление на должность заведующего фермой. Вскоре подоспела повестка из военкомата. В Харькове сержант-«купец» поведал новобранцам, куда их везет — в учебное подразделение Центральной школы собаководства.
Прошло полтора года службы, и Алексей принял решение поступать в Сумское артиллерийско-техническое училище. Понравилось ему в армии. Возражений у командиров не имелось. Кроме сожаления, что уходит отличный сержант.
На этот раз все у него получилось как нельзя лучше — и оценки оказались высокими, и конкурентов в конкурсе одолел. Поступил!
На первом курсе жизнь и служба курсанту не в радость. Все непривычно и трудно. Учеба тоже не сахар. Но Старостенко, прослужившему полтора года в армии, трудности в училище казались несерьезными. И очень нравилась учеба на ракетном факультете. В те годы дело это было новое, секретное, чрезвычайно интересное.
Однажды его вызвали к начальнику училища. Обычно такие вызовы не предвещают курсанту ничего хорошего. Недоумевая, он готовился к худшему. Но разговор получился благостным.
— Ваши командиры предлагают мне присвоить вам через два звания звание старшина и назначить на должность старшины батареи, — сказал генерал. — Мы посмотрели ваше личное дело — да, вы человек подходящий: за плечами техникум, срочная служба, все характеристики отменные. Учитесь хорошо. У меня вопрос: справитесь со служебными обязанностями старшины подразделения? Что скажете?
— Командирам виднее, товарищ генерал! — смутился Старостенко.
Генерал, конечно, уже принял решение. Просто хотелось ему взглянуть на курсанта: что там за добрый молодец такой, за которого так напористо ратуют офицеры ракетного дивизиона?
— Оправдал я их надежды с лихвой, — с затаенной гордостью сказал мне Алексей Михайлович. — Порядок в подразделении был образцовый, батарея все годы учебы являлась лучшей в училище.
В 1966 году лейтенант Алексей Старостенко с отличием окончил Сумское артиллерийско-техническое училище. Как отличник учебы получил распределение в Группу советских войск в Германии. Назначение в ГСВГ было, конечно, приятным — кто не хочет посмотреть, как живут люди за кордоном?
Когда отпуск подошел к концу, Алексей приехал в училище получить пистолет — в те годы офицерам было положено убывать к новому месту службы с личным оружием.
— Не едешь ты в Германию, — сказали ему в училище.
— А куда я еду? — опешил молодой офицер.
— В Казань едешь, в высшее командно-инженерное училище.
Вот это была новость!
Училище, в которое он был перераспределен, в войну и после нее готовило техников для авиации дальнего действия. В 1959 году его передали из ВВС в РВСН, а в 1965 году оно неожиданно вошло в состав ракетных войск и артиллерии Сухопутных войск. Там тоже появились ракеты, и для этого рода войск срочно потребовались специалисты. Вот под эту «раздачу» и попал лейтенант Алексей Старостенко.
Приняв должность старшего оператора пусковой установки, лейтенант Алексей Старостенко был единственным дипломированным специалистом по ракетам в дивизионе обеспечения учебного процесса… Единственным! Надо ли говорить, что лейтенант из Сум был и швец, и жнец, и на дуде игрец?..
— Тяжелой была моя служба, — даже сегодня со вздохом вспоминает те времена Алексей Михайлович. — Мы, офицеры, жили на полигоне. Менялись курсанты, мы — нет.
Служба у лейтенанта везде не сахар. Потому что идет становление, и идет оно, как правило, трудно, требуется время, поддержка старших. Не следует забывать, что новое училище только становилось на ноги, в формируемый дивизион обеспечения учебного процесса направили отовсюду самых нерадивых солдат — кто ж отдаст лучших? Словом, проблем было немало. Тем не менее служил достойно, не ныл, не жаловался. Иначе кто б ему подписал рапорт о поступлении в Военную артиллерийскую академию?
Весь год перед поступлением лейтенант-ракетчик посещал подготовительные курсы, сидел, великовозрастный, среди школьников. Это его нисколько не смущало. Он слишком хорошо знал, что такое конкурс. Знал, что поступает не в училище, а в академию. Что пройдут только сильнейшие.
И прошел.
Ленинград, элитная академия… Те годы до сих пор вспоминаются им с ностальгией. Учился хорошо, группа, которой командовал, была лучшей в академии. И все-таки на отлично окончить академию не получилось — вкрались две четверки. Мне хочется подчеркнуть — всего две! Остальные оценки были отличными. Старший лейтенант Алексей Старостенко оказался в числе тех, кого пригласили в Кремль на прием в честь выпускников военных академий.
* * *
Для дальнейшего прохождения службы Старостенко был направлен в Группу советских войск в Германии — в 1‑ю гвардейскую танковую армию. Должность, на которую получил назначение, звучала туманно и не по-боевому — инженер группы подвижной ракетно-технической базы. В ракетных войсках, конечно, все инженеры, но какая-то техническая база… Это слово вызывало сомнения.
Как оказалось, попал он в супербоевое подразделение. О его существовании простые смертные в те времена даже не подозревали. Специфическая деятельность делала РТБ особо закрытым органом.
Сегодня в интернете можно узнать: ракетно-техническая база предназначалась для эксплуатации и подготовки к боевому применению головных частей ракет с ядерными зарядами. Хранение, сборка, разборка, подстыковка головных частей к носителям — все это делалось здесь. Служба в РТБ была настолько секретной, что ее персонал, имевший доступ к головным частям, называли «глухонемыми»: никто из них не имел права обмолвиться о своей работе ни единым словом. Нигде, никогда, ни при каких условиях…
Алексей Михайлович сегодня уже может кое-что рассказать. Но — в пределах допустимого. И добавляет: «Не для печати!». Скрепя сердце мне приходится вычеркивать из текста интереснейшие детали…
Во время учебы в артиллерийской академии о головных частях ракет слушателям поведали в общих чертах, поверхностно. Поэтому Алексей Старостенко был откомандирован в СССР в учебный центр, где довелось ознакомиться с одной из самых главных государственных тайн — устройством ядерного и термоядерного оружия.
Ядерные ракетные боеголовки изучались офицерами, что называется, до винтика. Здесь учили безупречно обслуживать их сложнейшие механизмы.
К сожалению, здесь я должен поставить жирную точку.
— Об этом нельзя писать! — решительно вычеркивает уникальные абзацы Алексей Михайлович.
— Но ведь нет уже ни этих ракет, ни боеголовок… Нет даже государства, которому они принадлежали…
— Тайна осталась!
В ГСВГ Старостенко прослужил до
1977 года. Заменился в БВО, в Бронную Гору уже майором. Со временем стал здесь главным инженером, подполковником, а потом — и командиром РТБ. С каждой новой ступенькой служебной лестницы ответственность все возрастала и возрастала. Работать с ракетами и боеприпасами — это не мороженым в жару баловаться.
Неожиданно из Москвы поступило распоряжение: убыть в родственную часть на Урал. Как оказалось, там за недостатки в работе был снят с должности командир РТБ. Как говорится, не потянул. Теперь эту часть надо было «поднять». Доверие грело душу — не кому-то иному доверили, ему. Но разгребать чужие авгиевы конюшни — в этом мало хорошего.
— Больше года наводил я там порядок. И навел-таки! — не скрывает своего удовлетворения Алексей Михайлович.
В Бронную Гору вернулся с легким сердцем: дело сделано.
Не знаю, что там, на Урале, наворочал командир-неудачник и что такого свершил за год Старостенко, но за ту «командировку» он был удостоен ордена «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени. Что-то очень значительное свершил, потому как в нашей стране этим орденом никогда не разбрасывались.
Нежданно-негаданно Алексей Старостенко был назначен начальником арсенала. Ответственность стала просто запредельной.
— Везло мне на ответственность, — иронизирует Алексей Михайлович. — Представьте себе: 200 объектов! Ракеты в арочных укрытиях, сотни единиц техники, два тепловоза, шесть кранов, аккумуляторная, заправочная станции, своя железная дорога, котельная, школа, детский сад и много чего еще. Охрана — 137 человек. Ракетчикам к трудностям не привыкать, взялся я за тот гуж…
Спрашиваю, что тревожило в новой должности больше всего. Ответ ошарашивает: грозы.
— Каждая гроза была для нас как война! Где бы гроза ни ходила — она обязательно завернет на Бронную Гору. Гроза чувствует металл, он ее притягивает. А металла у нас… Страшно было за открытые площадки: там снаряды, бомбы, мины…
— А громоотводы? Их разве мало было?
— Что для молнии те громоотводы! Лупит, куда хочет. Пример: четыре прекрасных громоотвода у хранилища — нет, бьет в стоящую рядом сосну, ломает ее напополам… А если бы ударила в штабеля со снарядами? Поэтому как только загромыхало — в арсенале тревога. Люди разбегались по хранилищам и оставались в них до конца грозы. В случае попадания молнии в хранилище ответственный обязан был предпринять все меры для тушения возможного пожара до прибытия пожарной команды.
Вместе со всеми неслась к хранилищам и супруга командира — Ангелина Леонтьевна. Она заведовала тремя хранилищами и двумя открытыми площадками.
— Везучий я человек — молнии не попали ни в хранилища, ни в открытые площадки…
Мне кажется, ничем нельзя удивить такого человека, как Алексей Михайлович. Но он все же был удивлен — масштабам выдачи обычных боеприпасов из арсенала.
В те годы шла война в Афганистане, и небо над Бронной Горой гудело от двигателей транспортных самолетов. Они в огромных количествах вывозили с площадок арсенала ракеты и боеприпасы.
— По лицам пилотов видел, куда летит самолет — в Мары, Ташкент или же прямо в Кабул. Совсем другие лица были у экипажа, который доставлял боеприпасы в Афганистан…
А потом пришли новые времена, названные перестройкой. Вероятные противники осторожно приступили к разоружению. Считали и пересчитывали в арсеналах друг друга щиты и мечи.
В Бронную Гору прибыла группа военной инспекции из США и приступила к «ревизии» хранилищ с ракетами и боеприпасами. Даже в кошмарном сне не мог полковник Алексей Старостенко вообразить, что когда-нибудь по секретной территории будут расхаживать американцы. С 1988 по 1992‑й продолжались те инспекции…
У арсенала на Бронной Горе была, образно говоря, еще и оборотная сторона — подсобное хозяйство. Оно являлось предметом особой гордости командира. Было оно феноменальным: шутка ли — 16 коров, 70 свиней, 12 лошадей! Силосные ямы, навесы для сена и соломы… Все — огорожено.
— Первое мое образование — зоотехник! — сказал Алексей Старостенко.
Болела его крестьянская душа, когда видел, какие травы буйствуют вокруг хранилищ. Какой мог быть здесь сенокос!..
Не смог он заставить себя выбрасывать это добро, стал пускать его в дело.
Сегодня кто-то, возможно, удивится: в воинской части — животные? Эх, молодежь, не жили вы в те времена! Но старшее поколение меня, конечно, поймет. И скажет: да этот Старостенко просто уникум… Помимо организации жизнедеятельности серьезнейшей части, создать такой мини-колхоз! Это же какой талантище хозяйственника надо было иметь!
Да, умел человек крутиться.
— Первые огурцы, первые помидоры, молоко — солдату на стол! Ни у кого еще овощей нет, а у нас — есть. Если что оставалось — продаем тем, у кого малые дети. Еще осталось — всем остальным.
Хватало и тем, и другим, и третьим.
Хозяин!
В казарме появились цветные телевизоры, деревянные кровати. К ним-то и прицепилась однажды въедливая комиссия: нарушаете устав — положено иметь железные! Эх, если бы везде были только такие «нарушения» устава…
— Повезло мне с женой! — говорит Алексей Михайлович. — Ангелина Леонтьевна — такая помощница. Художественная самодеятельность у нас была лучшей в Брестском гарнизоне. Она, председатель женсовета, все организовала. Даже я в хоре пел…
Если в хоре поет командир части — попробуй проигнорируй это дело, не так ли?
Бывало, что к командиру арсенала приезжали председатели близлежащих колхозов: у нас праздник, нельзя ли бригаду, Михайлович, с концертом попросить, а? Да не вопрос, выезжаем!
Иногда колхозу позарез нужны были специальный кран, длинномеры, самосвалы, а такие — только в арсенале. Старостенко никогда не отказывал в помощи. Потом и ему никто не отказывал.
А еще командир в охотку бегал кроссы, играл в волейбол. Когда в волейбол стал играть женсовет, подтянулись офицеры: возьмите нас к себе.
Про КВН — отдельная история. Все началось с «А ну-ка, девушки!». Конечно же, офицеры решили взять реванш. И появилась в арсенале команда «А ну-ка, парни!». Интереснейшее дело получилось!
А потом он взялся за озеро. Было оно в арсенале так себе — полузаросшее, неухоженное. Командир объявил субботники, вычистили водоем, облагородили окрестности, лавочки поставили, посадили деревья, запустили мальков.
— Душа моя радовалась, когда приходил полюбоваться сотворенной красотой! Кто нам жизнь обустроит, если не мы сами?
В 1993 году Алексей Михайлович уволился в запас. За спиной остался 31 год сложной и отчаянно опасной службы у атомного меча и щита.
Но и после «дембеля» не угомонился полковник запаса Старостенко — еще 20 лет проработал на разных должностях в разных солидных учреждениях.
Вырастили они с супругой Ангелиной Леонтьевной троих сыновей.
Старший, Владимир, окончил Минское суворовское военное училище, потом — Пензенское высшее артиллерийское инженерное училище, впоследствии — КШФ Военной академии Республики Беларусь с золотой медалью, проходил службу в должности заместителя начальника управления ракетно-артиллерийского вооружения — начальника 1‑го отдела Министерства обороны Республики Беларусь. Ныне полковник запаса. Средний, Валерий, окончил Минское суворовское военное училище, потом — Пензенское высшее артиллерийское инженерное, проходил службу в российской армии, подполковник запаса. Младший, Александр, пошел по гражданской линии.
Все в жизни сложилось достойно, солидно. Можно гордиться прожитым, сделанным, достигнутым.
* * *
…Помните, Алексей Михайлович сказал: повезло мне, что не поступил в медучилище — был бы где-нибудь заштатным фельдшером. Зато каким он был бы фельдшером! И каким командиром атомной подводной лодки был бы! И каким стал командиром арсенала! А вот стране не повезло, что не стал заведующим фермой. Каких масштабов вырос бы из него председатель колхоза! Или даже министр сельского хозяйства!
На каком бы посту в жизни ни остановился Алексей Михайлович — везде был бы фигурой заметной. Такие люди — фундамент всего, на них жизнь стоит.
Таков масштаб личности полковника в отставке Алексея Старостенко!
Леонтий Романюк, «Ваяр», фото автора, из архива Алексея Старостенко и из открытых источников