1283 подписчика

Добро и зло: о природе зла

7 минут

47 прочтений

25 ноября 2022

Первый вопрос, который возникает: где именно появляется добро и зло? Ответ: там, где появляется специфическое, то есть саморефлексирующее, сознание.

Без такового у нас есть органическая и неорганическая плотная материя и есть тонкая материя (то есть вполне можно говорить, что сознание в каком-то смысле есть у растений и животных, но оно лишено свободного выбора и способности к саморефлексии).

Лев убивает антилопу — добро это или зло? Это — еда, выживание, природное равновесие, это — естественный процесс и отбор. И никому на этом уровне не придет в голову рассуждать о том, этично ли убивать антилопу, плох ли лев или хорош. Да и головы рассуждающей в таком случае ни у кого нет. Рассуждать в таком случае мог бы либо человек, личность, либо его высшее я, либо оба вместе.

Важный момент небесной физики: зло весит больше и с большей эффективностью заводится само. И вполне корректно здесь сравнение объемов килограмма свинца, например, и килограмма пуха. То есть объем добрых дел, условно, нужен вот настолько кратно больше, чтобы уравновесить тот килограмм свинца.

Зло буквально тяжелее физически, недаром говорят «кармическое отягощение», когда подразумевают различные ошибки и вытекающие последствия, как правило, неприятные. И исходя из тех же закономерностей добро, творимое в условно-недобром мире, начинает кратно умножаться на кармических весах для его автора, потому что и усилий нужно больше на преодоление изрядной тяжести того свинца...

Чтобы объяснить, как оно само в этой Вселенной заводится, есть смысл ввести в нашу историю четыре ключевых понятия.

Первое — любовь, то, что, по сути, противостоит злу и является тоже самозарождающейся субстанцией, но о ней будет смысл писать отдельно, а пока ограничимся тем, что она существует как противоположная часть баланса, поэтому современные психоаналитики, говоря, что в человеке есть как Эрос (стремление к любви, росту, жизни), так и Танатос (стремление к смерти, уничтожению и разрушению), не так уж неправы.

Второе — дефицит, причем речь о дефиците прежде всего этой самой любви.

Третье — страдания, которые неотменимы и присущи всему живому. Вот только осознает их (внимание!) только то самое рефлексирующее и самонаблюдающее сознание.

И четвертое — отдельность, которая противостоит слиянию и всеобщему единству.

Как все это связано?

Пока сознание не имеет никакой саморефлексии, оно является неотъемлемой частью большего и не осознает себя как отдельное. Животное, растение, любая тонкая сущность, лишенная саморефлексии, внутренне не идентифицирует себя как отдельное существо. Таковым себя идентифицирует только человек и его высшее я (а также сущности уровнями выше, но тут речь просто о тонком сознании с большими мощностями и возможностями).

Как только появляется субъект и объект в одном флаконе, самосознание, тут-то и выясняется, что раньше я был частью большего, а теперь я — отдельный (и уже страдаю от этого). В целом-то все мы даже на бытовом уровне знаем, что стремление к слиянию с другим(-ми) является одним из самых непреодолимых стремлений человечества.

Мы, по сути, говорим о том, что современные психологи называют родовой травмой (с вытекающими из нее переживаниями боли отдельности и, как следствие, фундаментальной потребностью в слиянии с большим и даже растворении в нем; часто под этим понимается материнская утроба, хотя многие идут дальше утробы и мыслят эту тему через бога, Вселенную как целое или, например, «свет» как некую трансцендентную общность). Это и есть драма отдельности.

Вернуться в утробу или куда бы то ни было, утратив свою индивидуальность, — такое для высшего я возможно только в варианте окончательной смерти, и для этого придется попрощаться со своим сознанием и личностью навсегда. Как, впрочем, и человеку придется умереть физическим телом и личностным сознанием, чтобы пережить хоть что-то, похожее на слияние (с высшим я). Правда, высшему я, чтоб слиться куда-то, сильнее потеть надо.

Дилемма выходит: или ваша индивидуальность, личность, сознание, выбор — или слияние и объединение с большим. А так, чтоб и на елку влезть, и филейную часть не ободрать… ну, вы поняли.

Человеку же, как водится, хочется сесть этой частью на оба стула: с одной стороны, оставаться в собственном сознании, сохранить личность с ее характеристиками, потребностями, желаниями, а с другой — влиться в большее, раствориться в тотальной защищенности, безопасности и снова ощутить глобальную заботу мира. Но так не выходит. И тут у нас начинаются страдания...

Во-первых, страдания — это то самое бесконечное преодоление одиночества, отдельности, поиски любви и защищенности. Во-вторых, страдания — это факт дуального устройства мира. Все живое, и в том числе то, которое саморефлексией не обладает, все равно движется по синусоиде от фрустрации к удовлетворению.

Например, голод возникает и провоцирует страдание, страдание заставляет искать еду, еда приносит удовлетворение, которое сменяется неизбежно новым страданием, потому что наполниться на всю жизнь не получится ни у кого. Хотя бы потому, что все вокруг движется и ничто не может оставаться неизменным и недвижимым. И уже сам факт изменений приносит страдания, можно и так сказать...

Но у животных, например, нет такой идеи — избавиться от страданий навсегда и жить тотально счастливо. У человеческого ума и высшего я — есть. По сути, изрядная часть свойств ума человека и вытекает из свойств того, что можно было бы назвать умом высшего я. И постижение неизбежности дуальной природы мира — это процесс. А пока нет достаточного принятия того, что страдание неизбежно, ум будет вести с ним бессмысленную борьбу. И это будет продолжаться до тех пор, пока не придет понимание: удовлетворение потребности всегда является следствием той или иной степени страдания. А это и есть нормальная динамика развития Вселенной.

Дефицит любви, таким образом, становится вечным и принципиально неутолимым: большее уже тебя породило и сделало отдельным, преодолеть это обратно ты не можешь, а напитать любовью настолько, чтобы закрыть это ощущение отдельности полностью, нельзя по определению. Вопрос только в количестве: несколько больше дали человеку или высшему я на входе в этот мир или несколько меньше, но...

А теперь давайте посмотрим на сюжет, который, в общем, типичен для многих культурных вбросов, особенно на ранних стадиях развития цивилизации, — историю о Каине и Авеле.

Бог, как получается по легенде, больше внимания и той самой любви дал Авелю. Ну, как минимум, так показалось Каину. Призрел ли бог на его дары или все же не призрел, сложно сказать объективно. В некоторых толкованиях, например, есть объяснение причин произошедшего: Каин, вероятно, приносил дары свои как раз без любви. А вот Авель...

Так это или не так, смысл обсуждения этой легенды не в выявлении подлинных чувств бога, эта легенда — прежде всего попытка побудить человечество не убивать себе подобных под воздействием любых эмоций. Но суть конфликта в любом случае именно в этом: дефицит любви в силу непреодолимой отдельности, страдания вокруг этого и последующая ее дележка вот таким способом.

Итак, что у нас получается? Зло заводится само и неизбежно, потому что отдельность и вытекающий из нее дефицит любви фундаментально непреодолимы, но при этом они создают необходимое миру движение и стимул к развитию. Как, впрочем, и добро отчасти заводится само, потому что способность любить в целом есть у каждого, но... но чаще всего ее маловато, чтоб покрыть свои дефициты, а тем более — дефициты окружающих, которые тоже неизбежно хотят получить эту любовь от других.

А теперь вспомним еще свинец с пухом. Дефицит ваш, который есть зло, можно сказать, весит больше, чем такой же объем любви. И выходит, что любви вам надо кратно больше, чем могут дать окружающие, чтобы этот дефицит по-настоящему закрыть. В основном так, хотя на определенных стадиях развития вполне можно достичь сравнительного баланса (и это в том числе является целью прохождения плотного плана).

Ну и если в основном так, то до кирпича в голову брата очень недалеко, ибо болит сильно, а перспектива получить достаточно видится уж очень отдаленной, не прямо сейчас. И кажется, что если отнять ресурс у другого силой, то как минимум быстрее будет.

Было ли Авелю достаточно любви? Сложно сказать. Может, ее было и побольше, чем у Каина, но тут все равно возникает интересная дилемма и следующее понятие — выбор.

Если представить себе, что Авелю тоже не хватило (а дефициты там, скорее всего, тоже имелись в силу неизбежных страданий и отдельности), то он мог бы испытать те же чувства, что и Каин, и даже, возможно, принять сходное решение... но почему-то Авелю оно не улыбнулось.

И о том, что может влиять на этот выбор, особенно поначалу, а также о мировых балансах мы поговорим дальше.