Про Владимира Сунгоркина будет немало еще написано со стороны многочисленных его товарищей и коллег. Я расскажу только один эпизод, который по своему характеризует этого непростого человека.
В «Комсомольскую правду» я пришел в 1985. Тогда же и познакомился с Володей - Владимиром Николаевичем Сунгоркиным. Работал он в должности заведующего отделом Рабочей молодежи. А также был заместителем секретаря парторганизации. В те же времена в стране был принят «сухой закон», и заместитель парторга Сунгоркин обязан был лично пройти по всем кабинетам, предупредить всех, что вот с этого времени дни рождения и прочие торжества отмечаем в редакции только чаем. И если кто-то, даже из заслуженных ветеранов, будет замечен где-то в нетрезвом виде, то проблемы получит себе большие. Вплоть до увольнения.
И вот через пару дней я попадаю в медвытрезвитель. Это отдельная история. Ехали вечером с приятелем немного пьяные в электричке, повздорили милицией, вот и... .
Утром в этом учреждении составили на меня два письма. Одно отправили в редакцию «Комсомолки», другое в ЦК ВЛКСМ. Не дожидаясь расправы, я написал заявление на увольнение, и о том известив Сунгоркина, как моего непосредственного начальника. К моему удивлению он, зам парторга, не накричал, не высказал даже и слов укора. Он только велел порвать заявление и временно затаиться - заметки подписывать псевдонимом. Вопрос с письмами и в редакцию, и в ЦК, а также с ответами на те письма Владимир Николаевич как-то там решил.
Для меня до сих пор неясно, что тогда заставило Сунгоркина так рисковать из-за меня его собственной карьерой? Мы с ним не были родственниками, друзьями. А знакомы-то - без году неделя.
Спустя много лет, при случае, я задал ему - уже главному редактору «Комсомольской правды» - этот вопрос. Было видно, что Владимир Николаевич отвечать на него не желает, потому сказал: «Уже ничего не помню».
Но это действительно было так, и есть еще несколько свидетелей той истории, за которую я всю жизнь буду благодарен Владимиру Николаевичу, несмотря ни на какие между нами отдельные трения, которые тоже были за почти что четыре десятка лет работы в одной редакции. А как без этого? Но в моей памяти он останется человеком надежным и справедливым.
Земля тебе пухом, Володя.