Глава 13
2010 год
Ромка чихнул, отодвинул бумаги и потёр глаза:
– Всё, Палыч, я больше не могу. Тебя предок часом с Золушкой не перепутал? А то, может, нам ещё пшено от гречки в столовке надо будет отделить?
– Хилый ты, Малиновский, – вздохнул Андрей. Он тоже устал, но пока не так сильно, чтобы устроить перерыв.
– Я бы на твоём месте вообще сюда не приходил, пока папаша в Питере. Потом соврал бы, что в универе загрузили, некогда вздохнуть.
– Ну уж нет. Тем более что присутствие сына президента немного пугает коллектив. Не даёт расслабляться.
– Папино пугало, – проныл Ромка. – Господи, где уже эта Пушкарёва. Пошли её скорее сюда, чтобы меня оставили в покое.
Андрей промолчал. Он тоже хотел, чтобы Катя скорее пришла, но не желал это обсуждать. Точнее – не мог. Потому что не понимал, как сформулировать то, что происходит. В прошлом учебном году, защитив совместный проект, они практически расстались. Пересекались в коридоре, библиотеке, на общих парах, здоровались, обменивались несколькими фразами, один раз Андрей помог Кате решить сложную задачу, в которой она запуталась, один раз она осведомилась, сколько будет стоить платье, подобное тому, что он давал ей на защиту, и, услышав цену, решила – пока обойдётся. У Андрея было много работы, девицы на одну ночь, когда ему этого хотелось, у Кати – какая-то своя жизнь. Летом он о ней почти не вспоминал. Только ассоциативно, увидев что-то похожее – круглые очки на ком-то или платье в цветочек. Мелкая деталь запускала цепочку ассоциаций. Отличница – но не бизнес-леди, красивая девушка – но никто об этом не догадывается. На этом мысли обрывались, Андрей отвлекался. Хотя ближе к концу каникул, бывало, ещё представлял: а что если Катя за лето изменилась? Случается же в жизни человека что-то, что толкает его на перемены. Он сам менялся. Даже в детстве – сначала любил прикидываться больным и слабым, выдавливая из чужих людей жалость и заботу. А потом понял – быть больным стыдно. И не пользовался для получения заботы даже весомыми поводами вроде операции и травм. Предпочитал делать вид, что ему всё нипочём. Почему бы и Кате за лето не мутировать? В фантазии Андрея она являлась в университет загоревшая, немного повзрослевшая, в белом платье и непременно с локонами вместо косичек. Впрочем, он не часто это представлял. Первого же сентября увидел Гермиону и вздохнул. Загар на той был неплохой, но кроме загара – тьма комариных укусов по ногам и рукам. Платье – светлое, но снова доисторическое. Вместо косичек – хвостик. На первой паре обе группы были в одной аудитории, обменивались каникулярными впечатлениями. Когда Андрея спросили, где он побывал, ответил – я работал. И почти тут же услышал, как Катя жалуется девчонкам из группы на деда, отволокшего её перед началом учебного года в гости к сослуживцу, подышать воздухом, половить рыбу. Рыбы в деревне у сослуживца оказалось куда меньше, чем комаров. А на перемене Катя водрузила на стол объемный рюкзак и начала раздавать всем желающим яблоки. Андрей тоже взял. И вдруг понял – хорошо, что Катя не изменилась. Мало ли вокруг стандартных девушек. А вскоре увидел их с Воропаевым. Они о чём-то разговаривали. Это мгновенно вывело из себя. Пусть Ромка и успокоил – мол, сейчас все выражают Сашке соболезнования, ведь у него недавно умер отец, а добрая Гермиона могла предложить и помощь в учёбе. Она же не знает про спор. Она думает – дружили, потом Сашка выпал из университета лечить сотрясение, а когда вернулся, ей уже было не до него – они с Андреем занялись бизнес-планом. Так что причин ненавидеть Сашеньку Катенька не имеет. Андрей понимал, но всё равно бесился. Нёс всякую чушь, чуть ли не договорившись до того, что он имеет больше прав на сочувствие. У него не отец умер, а вообще матери никогда не было. Он – сирота, а Сашка – нет. Совершеннолетний лось, его детство прошло под крылышком обоих родителей. Одного Катиного разговора с Сашкой хватило, чтобы Андрей злился несколько дней. И слишком грубо послал Ромку куда подальше, когда тот предложил вечером сходить в бар. Рявкнул, что вообще-то у него есть работа, на которой он зашивается. В филиале проблемы, временный начальник показал себя не с лучшей стороны, и отец срочно уехал разбираться и назначать нового. Андрея же по уши завалил заданиями. Теперь родитель и не вспоминал, что главное – учёба, что Андрей ещё не окончил университет и не может трудиться круглосуточно, как он сам. Отказаться же Андрей и не пытался. Он ведь не Сашенька… Он может всё. Пока вопил на Ромку, не заметил, что рядом Катя. А та, стоило ему закрыть рот, сказала – раз ему сложно, можно попросить помощи. У неё и у друга, друг мог бы помочь вместо бара. Они же все – будущие экономисты и, скорее всего, сотрудники приличных компаний. Им нужно любыми путями нарабатывать опыт. Так что такая деятельность выгодна поголовно всем участникам. Андрей согласился, и, пока отец был в Питере, Катя приходила в офис. Являлся, ворча, и Ромка. Отец вернулся, они расслабились. Но вот ему снова пришлось уехать. И снова – куча дел, и Ромка с Катей в помощниках. Но Андрея теперь мучает вопрос – почему? Что это за такие отношения, когда девушка бросается тебе помогать по первому зову и даже раньше, чем ты позвал, но при этом не требует ничего взамен и в промежутках теряется из поля зрения?
– Гос-спа-ди, – снова обратился Ромка к потолку, – гони нам срочно сюда влюблённое в Палыча создание. Тебе ведь не нужна жертва вроде меня?
– Заткнись, – не выдержал Андрей. – И перестань называть её влюблённой. Я этого… не замечаю!
– Ну знаешь, родной… – Малиновский подпёр голову рукой ладонью. – Ты заметишь, только если она разденется и ляжет на этот вот стол.
Стол конференц-зала, за которым они работали, никогда не вызывал у Андрея таких смелых фантазий. И он собрался снова приказать Малиновскому заткнуться. Но не сделал этого, потому что в самом деле теперь очень хотел узнать – любит его Гермиона странной незаметной любовью или всё-таки не любит и Ромка загнул. Раньше такие мысли мелькали, но не были настолько уж важны. А тут прямо зачесалось внутри – так да или нет? Сколько можно жить в неясности?
– Как проверить? – спросил он Малиновского. – Задолбало, правда.
– Хочу всё знать, – заржал Ромка. От его усталости и горестных покашливаний и чиханий, намекающих на скорую и страшную болезнь, не осталось и следа. Можно было даже отследить, как шарики завращались в башке. – Ты можешь провести следственный эксперимент.
– Например?
– Ну… попроси её работать всю ночь.
– Не годится, – отверг предложение Андрей. – Думаю, если её попросит об этом Сашенька, она тоже согласится. Нужно что-то другое. Особенное. Индивидуальное. На что она готова только ради меня и только если любит.
– Сложно, – согласился Ромка. – Уж очень она… не эгоистичная. Хотя…
В глазах друга мелькнуло нечто вроде озарения.
– А ты её поцелуй. Вот целоваться с нелюбимым такая особь точно не станет. Даст по морде. А потом, когда ты обтечёшь, утешит – ничего не произошло, всё понимаю, останемся друзьями.
Андрей вскочил с места и уронил папку с бумагами.
– Ты охренел? Не буду я с ней спать!
– Что ж ты нервный-то такой? – вздохнул Малиновский.
За папкой они полезли одновременно и столкнулись под столом лбами.
– Не надо тебе с ней спать, дурик. Я сказал – по-це-луй! Понимаешь?
– То есть поцеловать и… всё? Развернуться и уйти?
– Ну… как-то так.
Андрей потёр ушибленный лоб. Такой формат общения с девушками он давно оставил позади. Где-то в детской больнице за лифтом…
– Она подумает – я чокнутый.
– А тебе не всё равно, что она подумает? Или ты подозреваешь, будто за время общения с тобой она не заметила, что ты псих? Хочешь проверить – проверяй. Нет – не морочь мне голову. Я от ваших этих… отношений… вообще не в восторге.
Андрей задумался. Звучало всё это дико.
– Общественное место, – тем временем назидательно проговорил Малиновский. – Кафе. Сядете за столик в сторонке. И приват, и люди вокруг всё-таки есть, значит, продолжения не подразумевается. Ну и… поцелуешь и всё поймёшь.
Дверь в конференц-зал открылась, и, раньше чем они вылезли из-под стола, туда заглянула Гермиона, поправляя круглые очки привычным жестом.
– С вами всё в порядке? Я немного задержалась. Печенья хотите?
– Нет, – Малиновский дёрнулся и стукнулся головой о край стола. – Катя, мы тут… уже очумели. И я вот подумал. Может быть, нам сходить в кафешку? Для сухого печенья у меня слишком слабый желудочно-кишечный тракт.
Андрей поднялся. Теперь слово было за ним. Он может сказать – сиди, Малиновский, и думать о кафе забудь. Или согласиться и… тут же проводить следственный эксперимент? Вот так, без подготовки? А может, так и правильно. Отложишь дело – найдёшь причины вообще о нём забыть. Если что-то предстоит… перетерпеть… лучше, чтобы быстро. Мысли в голове превращались в бред. Перетерпеть поцелуй, как пытку? Или что он собрался мужественно выдержать? Какая чушь. Точно, надо было меньше работать.
– Да, идём в кафе!
Естественно, стоило им переступить порог выбранного заведения, Роме кто-то позвонил и, извиняясь гораздо активнее, чем было прилично в этой ситуации, Малиновский исчез из поля зрения.
– Друг называется, – сказал Андрей ему вслед с почти настоящим раздражением. Ушёл Ромка правильно, но уж как-то слишком быстро.
– Не переживай, – безмятежно заявила Гермиона, – мы и вдвоём справимся. Честно говоря, немного от него толку.
Знала бы она, что в последнее время основная польза от Малиновского – генерация сомнительных идей вроде вот этой сегодняшней. Уставившись в папку с меню, а потом – на губы тестируемого объекта, Андрей подумал – всё же хорошо, что они не накрашены, вкус помады – на любителя, особенно помады дешёвой. А вот если заказать сок… Какой там запах был бы предпочтительней? Обдумывание деталей отвлекало от основного – неужели он правда собрался целоваться в кафе с Катей Пушкарёвой?
– Как дедушка?
– Нормально. Ворчит, что поздно возвращаюсь и меня никто не провожает.
Андрей посмотрел мимо Кати – на красивые светильники на стенах. И верно, она сидит в офисе допоздна и уезжает на автобусе. Это притом что у него теперь есть машина и он мог бы её отвезти. Но в голову не пришло.
– Провожу.
– Ты не так меня понял. Это не намёк и не просьба. Просто ты сам спросил – как дедушка.
Ну да, правда и ничего кроме правды.
Катя пила персиковый сок, а Андрей размышлял – как переходят к поцелуям вот с такими девушками? Должна быть технология. И насколько было бы проще, чтобы она сама его поцеловала.
– О чём ты думаешь?
– О практике. Вашей группе выдали списки?
Списки мест возможной обзорной практики, планирующейся в начале декабря, выдали всем. Андрей в список не заглядывал. Зачем? Он оформит бумаги у отца.
– Что выбрала?
– Не знаю. Пока ничего не приглянулось.
– Выброси к чёртовой матери. Приходи в «Зималетто». Отец напишет справку.
– Ты серьёзно?
Глаза у Кати повеселели.
– Мне нравится с тобой работать, – честно признался Андрей. – Вообще… нравится, что ты рядом.
Это было уже что-то. Почти шаг к поцелую. Кажется. Но надо было добавить ясности.
– Ты очень необычная, и это здорово.
Катя осторожно поставила стакан на скатерть. Андрей подвинул стул так, чтобы сидеть спиной к залу и вплотную к Гермионе. Взял её руку в свою.
– Почему мы постоянно говорим только о работе?
– Она нас объединяет? – предположила Катя.
Её рука в его руке чуть дрожала. Но значило ли это что-то особенное?
– Объединяет, но всё-таки…
– А о чём бы ты хотел поговорить?
– О тебе.
– Ты уже сказал – я необычная. Это мягкий вариант слова «ненормальная». Я понимаю.
Логика. Так они забредут чёрт знает куда. А если не знаешь, что делать, делай то, зачем на самом деле пришёл. Андрей, глянув Кате в глаза, поцеловал её. Начал целовать, ожидая, что она его оттолкнёт. Ещё и успел подумать – идиот Ромка, она может начать толкаться только потому, что это кафе и она не привыкла. Не все могут целоваться в кафе. Но она не оттолкнула. Он отодвинулся сам, понимая, что теперь вовсе запутался. Катя смотрела на него так, будто сто лет не видела, всё время искала и вот нашла, но никак не может это осознать. А он лихорадочно соображал – ну вот, тест пройден, и…? Любую другую девушку он бы сейчас посадил в машину и повёз к себе домой. А ночью отправил восвояси. И, признаться честно, теперь он не против повезти к себе и Катю. Но… это всего лишь влечение. Он поцеловал женщину, поцелуй был приятным, и он бы продолжил. Но нельзя.
– Послушай, – терять дар речи надолго было бы совсем глупо. – Дед прав. Ты постоянно работаешь, возвращаешься поздно, а я тебя даже не провожаю. Давай отвезу. В офис мне совсем уже не хочется.
В машине они говорили. Обсуждали преподавателей, погоду, будущую практику. Словно у обоих случилось словесное недержание. Не обсуждали только произошедшее в кафе. А когда Катя скрылась в подъезде, Андрей сжал руль и подумал, что руки у него ледяные. Так бывало редко – когда он очень сильно волновался.