Кто смотрел многосерийный фильм про деревенского участкового, вспомнит старичка Хали-гали. То ли имя это, то ли прозвище? Филологам голову ломать бесполезно. Душой понято, языком сказано и все тут. Так же крепко-накрепко приросло к сухонькой старушке имя-прозвище Козочка. Не одна тетя Лида в деревне коз держит, а вот назвали так именно ее. Кто не поймет, так и думает, что фамилия такая — Козлова. А она — Нестерова…
Появилась тетя Лида в Хушенге много лет назад и поселилась на самой мирной улице — Мира. В соседях живут бабушка с дедушкой Алтынниковы. Не купцы, но их домик рядом с козочкиной сараюшкой смотрится грибком-боровиком рядом с опенком.
Избушка тети Лиды покосилась от времени, оперлась на тополиную ногу и задумалась о былом-пережитом. Хромой палисад на обочину забрался. Боязно ему, хилому, стоять у проезжей полосы. Какой-то камазист навсегда оставил на нем грязные подтеки луж и соляры. Подслеповато глядят на дорогу синие ставенки: «Кто там летит по асфальту? Не Наташа-племянница»…
Раньше здесь жила сестра тети Лиды с дочерью, а она сама пытала судьбу далеко от Забайкалья. Где-то там, на пароме, утонула ее единственная дочь. Вот и приехала Лидия Нестерова в Хушенгу доживать свой век. А сестра вместе с нехитрым хозяйством оставила ей коз, от чего и получилось второе имя.
По деревенским меркам к жизни наша Козочка совсем не приспособлена: козы полуживые бродят, картошка тонюсенькие ростки только к сентябрю из земли высовывает. Пенсии хватает на несколько дней, потому что с деньгами у тети Лиды отношения тоже не складываются: что пять рублей, что пятьдесят — ей все едино.
Богатая племянница, бандитка Наташка, пробовала помочь, но как-то не вышло. Пыталась тетя Лида сообща хозяйство вести, пустила на постой захожую цыганку-молдаванку. Жили-жили не ужились: одна птица вольная, другой свое гнездышко всего дороже. Правда, в гнездышке этом черт ногу сломит. Зимой козы живут, собаки и две-три кошки (кто-нибудь выкинет, а жалостливая старушка подберет и последним куском хлеба делится).
Рядом с нами, на пятом километре, находилась ее делянка, где козам косила. Они, облезлые худые, молока почти не давали. Но хозяйка их хвалила, не спешила колоть. Теперь ей сена не накосить. Козы по обочинам траву щипают, наглыми глазищами на соседскую черемуху заглядываются. А на лавочке Антонида Михайловна — где прикрикнет на них, где жалостливо головой покачает да пойдет непутевую соседку свою на чай звать.
Разные старушки-подружки на удивление. Баба Тося без дела минуту не усидит. С ингалятором в засушливый год каждую картошку проливает. Морковные грядки взлетными полосами по огороду раскинуты, ограда утопает в цветах… А через забор на все это завистливо косятся худенькие соседские грядки. И смех и грех!
Соберется у Алтынниковых толпа внуков в огороде. Глядь, и тетя Лида сюда с копорулькой идет. Веселей со всеми-то, да и сколько она накопает никто не считает, а обидеть не должны — своя!
Иногда бабушка тащит ее в баню — отмывать. Иногда материт за никчемность, но тоже жалеючи. Осенью вытаскивает в лес за грибами.
— Если Тося помрет, и я тогда тоже. Ой, и люблю же я их с Василием! — причитала Козочка, когда бабушка попала в больницу. Вместе они оплакали последнюю корову, с которой Алтынниковы никак не хотели расставаться, а надо было: хвори и в хозяйские ворота постучатся, и худую калитку отворят…
Как-то потеряли мы нашу Козочку. Пошли проведать, а она голодная и холодная лежит, не говорит уже. Накормили, затопили печь. Попытались хоть немного прибрать в захламленной избушке, где в кладовой лежал мертвый козленок, а у ног хозяйки жалобно скулила собака. Напугала всех тетя Лида, но, к счастью, поправилась. А однажды уехала далеко, под Владивосток, к племяннице — хотела отпугнуть одиночество от нетопленой печи.
Несколько лет от нее не было ни слуху ни духу. Мы смеялись: «Приедет наша Козочка в мини-юбке, городская, модная — упадем!». Она и правда приехала. Сбежала от
«гостеприимства» родни. Сама (!) купила билет на самолет и прилетела в родной домик с прохудившейся крышей.
Перебрались к ней потом те самые родственники — племянница с дочерью. Били, хлеб и тот по праздникам выдавали и к соседям запретили ходить, чтоб не жаловалась. А она, если удавалось прийти, им еще и гостинцы относила! Уехали. Снова стало тихо в домике у поворота.
Двойняшки, с которыми тетя Лида сошлась ближе всех, как-то спросили ее от любопытства или от скуки:
— А муж у вас какой был?
— Плохо я его помню. Старая ведь уже, памяти никакой. Зато любила я, девчонки, деда Ш... Крепко любила, долго, недавно похоронили его…
А у Алтынниковых десять внуков, три правнука. Семья большущая. В праздники собирается человек тридцать. Недавно «золотую свадьбу» играли. Козочка не пошла — понимает, что не всем гостям ее компания дорога. После бабушка, как всегда, позвала ее, накормила. И не знала еще, что в почтовом ящике лежит открытка — старая-старая. С теплыми-теплыми пожеланиями любви, добра и здоровья.
__________________
Давно нет ни бабушки, ни тёти Лиды. Даже домика её не осталось. Тётя Наташа (племянница), прекрасный искренний человек, на мою писанину не обижалась и даже наоборот. Годы идут, но всё и все помнятся.
