Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Расскажи о себе.
— Я здесь родился и вырос. Образование — полная средняя школа, институт не закончен еще. После начала военной специальной операции я связался со своим бывшим командиром, капитаном Ченышем Сергеем Николаевичем, спросил, какая нужна помощь. Он меня попросил выявлять в городе Херсоне место сосредоточения вооруженных сил Российской Федерации и передавать ему координаты.
Я ответил ему: «Я согласен». Это не вопрос денег был, я был патриотом, и мне пять лет внушали, что Россия — это плохо… Сейчас я понял, что это не так. Попросил передавать ему координаты.
В период с марта по июль 2022 года, я Ченышу передал координаты девяти мест сосредоточения Вооруженных сил Российской Федерации в городе Херсоне. За деньги вообще не было разговора никакого, я не просил денег.
— Это были гражданские, военные объекты?
— Этого не могу сказать.
— Как связывался со своим бывшим командиром, где он находился?
— Насколько я знаю — в Николаеве.
— Почему он выехал отсюда?
— Он не из Херсона, насколько я знаю, он из Николаева, (когда. — Ред.) я служил, он постоянно там был.
— А служил ты где?
— В городе Николаеве, 406-я бригада, артиллерия, до 2014 года работал в «Эпицентре» торговым представителем, в торговле, на стройке работал по строительству.
— С какого года ты в рядах ВСУ?
— С 2016 года.
— Пошел добровольцем?
— Контракт подписал. Когда в военкомате проходил комиссию, должность была у меня водитель-электрик. Сказали, что в Николаеве будешь ездить на машине и никуда выезжать не будешь. Когда уже подписал контракт, был в Николаеве приказ ехать в АТО.
— Ты по какой специальности участвовал в АТО?
— Наводчик.
— А должен был быть водителем?
— Сначала да, по штатке — водитель-электрик, потом через год поставили — командир «Арматы», это командир пушки официально, по штатке. Там был «Гиацинт» и Д-20.
— Где участвовал в АТО, в районе какого населенного пункта?
— В районе Мариуполя, и уже второй раз, когда поехал, я с пушками не был… Близких боев не было, далеко — были, где-то километр, может быть, в районе села Гранитное.
— В районе Мариуполе с какими подразделениями взаимодействовали, 36-я бригада?
— 36-я была, но она не рядом была, она где-то далеко, говорили, что где-то далеко, она ж на первой линии обороны была.
— С боевиками «Азова»* сталкивался?
— Нет, там я не знаю никого.
— На Мариупольском направлении не встречался ни разу с «Правым сектором»*?
— Там «Правый сектор»* не встречал.
— А в районе Гранитного?
— У Гранитного тоже нет. Там село Гранитное — сначала рядом стояла 35-я бригада, это одесская, по-моему, потом их поменяли — 128-я, их называют «Горнопехотная», с Западной Украины. И все, а потом нас вывели.
— То есть, у тебя две командировки в зону АТО?
— Три.
— До какого года ты служил?
— До 2021 года.
— Почему уволился?
— Меня уволили. В 2021 году был приказ ехать на учебу во Львов, я отказался, говорю: «Я не хочу учиться». Они предупреждали, говорят, если кто не поедет на учебу, мы вас увольняем.
Я не хотел дальше служить. Получается, в 2019-м вроде, я в СЗЧ пошел, это самовольное… там больше десяти дней. Они мне дали год условно. Сказали: если служить дальше не будешь, там статья идет от трех до пяти лет, а так — будет год условно. Дали год условно.
— После увольнения ты был связан с какими-то националистическими организациями — «Правый сектор»*, «Национальный корпус»*, «Азов»*?
— Нет, я работал после того, как уволился.
— Никогда с ними не пересекался, не знакомился?
— С «Азовом»* нет.
— А «Нацкорпус»*, «Правый сектор»*?
— «Нацкорпус»*, я слышал, что в Херсоне где-то был, но «Правый сектор»* — только в 2015 году я сталкивался.
— Где ты с ними в 2015-м сталкивался, ты же с 2016 года служил?
— С 2016-го я служил, с 2015-го по 2016-й, в 2015 году я с ними сталкивался.
— Где ты с ними сталкивался?
— В Новой Каховке, у них там был резервный батальон, они просто жили, резервный батальон. И в городе Херсоне, тут на митинге.
— У тебя знакомые из националистов есть?
— Были, но я пять лет в Херсоне не жил, я в Николаеве, то в АТО был. С 2016 года по 2021 год я в Херсоне не жил.
— Связи сейчас ты с ними не поддерживаешь?
— Нет, после того как уволился, переехал в Херсон. Пошел работать, где-то полтора-два месяца я работал в охранном агентстве «Крис». Это магазины они охраняют. Поработал там месяц-полтора, зарплата не сильно — ушел оттуда, пошел на стройку работать.
Я уже где-то примерно с 20 февраля на стройке не работал, зимой мало работы по строительству. И уже когда началась военная спецоперация, в Херсоне с работой тяжело было.
— Через какое время ты связался со своим бывшим командиром?
— Где-то в марте.
— То есть целый месяц. Ты сам с ним связался, или он тебя нашел?
— Я сам.
— У тебя были его контакты?
— Да.
— А в каком мессенджере связывались?
— Когда была связь, МТС и Киевстар — по телефону, а так — телеграм. Информаторов не было, но все слухи, город маленький, кто-то что-то сказал, и так — ходишь, оно видно.
— Ты просто ходил собирал информацию или делал фото, видеофиксацию?
— Фото, видео не делал.
— Каким образом ты передавал координаты, ты прямо по гугл-картам координаты замерял или просто адреса давал?
— В гугле смотрел.
— Сколько ты всего координат передал?
— Девять.
— Ты передал девять объектов, денежное вознаграждения не получал.
— Не получал.
— Все было на добровольной основе.
— Это было патриотическое. Тогда я думал... пять-шесть лет внушали: Россия — это плохо, каждый день это внушать, внушать, на построении постоянно внушать…
— А сейчас?
— А сейчас — нет, когда я все увидел, то уже мнение поменялось. Дальше хочу найти работу, работать. Я свою вину осознал, обещаю больше так не делать, считаю себя виноватым.
— И планируешь в дальнейшем налаживать мирную жизнь?
— В дальнейшем планирую наладить мирную жизнь, жить, работать.
— В какой стране?
— Здесь, в Херсоне.
— В какой стране?
— Россия.
— Тут недавно на Шубинском был прилет в жилой дом. Как вы относитесь к обстрелам Херсона или как относились раньше?
— Плохо, по любым городам, когда обстрел идет.
— Вы же когда координаты передавали, — понимали, что сюда пойдут ракеты.
— Это не осознавал, потому что я понимал, что по мирным никто стрелять не будет, по городу.
— Ты же был артиллеристом в 406-й бригаде? И ты ни разу стрелял по мирным?
— На пушке я был с ноября 2016 года по июнь 2017 года.
— Хочешь сказать, что по мирным ни разу не стрелял?
— Стрелял. Мы были в лесопосадке. В поле, и когда была команда, нам говорили, что в лесопосадке техника, в поле техника, никто не говорил, что это стрельба идет по городу. По полям, по лесопосадкам.
— В районе Мариуполя ты, скорее всего, работал по Саханке, по Коминтерново?
— За Коминтерново не говорили.
— Саханка?
— Саханка тоже, вроде, не говорили.
— Широкино?
— Говорили, что по полям техника идет, лесопосадки.
— Можете сказать, как конкретно, какой-то эпизод, может быть, событие, которое сподвигло вас к мысли, что действительно русские не такие, как о них говорят?
— Просто, когда смотришь интернет, по интернету всякие ролики смотришь, понятно, что там мозги промывают, что там в интернете говорят, что русские фашисты, убивают мирных жителей… Но это все в интернете. Когда пришли русские в Херсон, посмотрел, что тут такого не было.
— Но вы же передавали координаты спустя месяц после того, как началась спецоперация.
— Я практически по всему городу не ходил. Поначалу там какие-то слухи были, так на рынок даже идешь скупаешься, людей не знаешь, начинают там говорить — вот, русские кого-то побили, или кого-то убили в том, в том районе.
Но это все слухи были, это все неправда была, потому что, если бы это была бы правда, в интернете были бы какие-то доказательства, а так — это слухи все.
— Что-нибудь еще о людях, которые работают на ВСУ в Херсоне, ты знаешь?
— Многие, когда началось, многие поуезжали.
— Как зовут капитана, которому ты передавал данные?
— Сергей Николаевич Ченыш.
— Должность его знаешь?
— Должность, когда я служил, он был командир батареи.
— Почему командир батареи занимается сбором разведданных?
— Я не знаю.
— Ты общался только с ним?
— Да.
— Никто на тебя не выходил, ни СБУ, никто?
— Нет, СБУ нет. Тут же СБУ не было, уже после 24-го.
— 306-я бригада на момент начала твоей передачи информации где находилась?
— Он мне не говорил, по интернету, когда я смотрел, это ни для кого не секрет, было ж наступление какое-то. Насколько я знаю, в этот период они были в Николаеве, а по телефону он мне информацию никакую не давал.
— Эта твоя бригада не работала по целям, которые ты передавал, правильно я понимаю?
— Да.
— Он передавал информацию куда-то дальше?
— Может быть. Я не знаю, я же в городе тут нахожусь, по целям не было ничего.
— Что ты думаешь насчет обстрелов Донецка?
— Плохо, конечно. Так не должно быть.
— Это началось в 2014 году, ты пришел в 2015-м, это продолжалось все эти годы, тебя это не трогало, ты как артиллерист не чувствовал, что здесь что-то не так, что-то неправильно?
— Что-то чувствовал, конечно.
— Сейчас Донецк засыпаются минами «лепестками», бьют по центру города, бьют по гражданским объектам, убивают людей.
— Нам говорили, что, если Россия придет, захватит, вас всех убьют, в таком плане.
— И так обосновывали необходимость обстрела мирного населения?
— Я не обстреливал.
— Твои товарищи из 406-й, твои другие коллеги-артиллеристы, они обстреливали.
— Там много частей в бригаде.
— Вопрос не в этом, вопрос в том, что нормально вообще стрелять по мирному городу?
— Нет, конечно.
— Почему это продолжалось столько лет тогда? Это продолжалось во время перемирия и всего остального. Почему это продолжалось, можешь ответить на этот вопрос? В чем практическая ценность была обстрелов Донецка? У вас же были об этом разговоры — «проклятые сепары» и т. д.
— Это нам говорили.
— Кто вам так говорил?
— Командование.
— В лице кого, командира бригады, замполита бригады?
— Все. Построение идет, все говорили, кто из командования.
— И что они дословно говорили?
— Дословно не помню, но то, что Россия — враги, их надо уничтожать, в таком плане.
— Жители Донбасса для тебя тоже враги?
— Нет.
— А раньше?
— Я раньше думал, что да.
— То есть жители Донбасса были для тебя врагами все, и мирные, и военные?
— Мирные — нет.
— Мирных никогда не считал врагами?
— Нет.
— Ты говорил, что тебе говорил командир, что вы стреляете по полям или по зеленке. Ты не считаешь, что он мог тебя вводить в заблуждение, давать какие-то координаты, куда стрелять?
— Я тогда доверял, тогда все доверяли.
— Ты считаешь, возможно, что он говорил не те координаты?
— Сейчас считаю, что может быть.
— А как вообще ты познакомился с русскими? После того как тебя задержали?
— Да.
— Только после этого?
— Не, ну я по рынку когда ходил, скупался, там тоже были русские военные, а слухи по городу ходили, что там — не дай бог будешь идти, тебя там, грубо говоря, арестуют, крутить будут… Я проходил мимо, никто не трогал меня.
— При каких обстоятельствах и как был задержан?
— Это было в начале августа. Я был дома. Приехали, зашли — я руки вверх поднял, естественно, все. Посадили на кровать, потом увезли. Я так понял, когда ехали, уже знали, что я бывший военный.
— Не вступал в члены «Национального корпуса»*?
— Нет, в «Национальном корпусе»* я не был.
— А почему? Эти идеи тебе не близки?
— Я в армии тогда служил.
— Но идеи «Национального корпуса»* тебе разве не близки? «Украина — единое государство, один народ»…
— То, что единое — да, но идеология такая, что только Украина и никакие больше государства, так же нельзя, надо дружить со всеми.
— То есть ты не разделяешь идеологию национализма и никогда не разделял?
— У меня такого не было, чтобы чисто националист, такого не было.
— А что ты думаешь насчет того, что в стране должен быть только один язык, украинский?
— Почему? Некоторые люди… я всю жизнь разговариваю на русском языке, мне удобнее на русском говорить. Кому как удобно. Некоторым людям удобнее на русском говорить, кому-то на украинском.
— Сейчас официальная политика такова, что есть только один язык.
— Я считаю, что этого не должно быть, потому что славяне все. С 1922 года СССР был, кто-то разговаривал на русском, кто-то на украинском, и заставлять… я никогда не приветствовал, когда говорили, потому что говорили знакомые из Западной Украины, с некоторыми на русском разговариваешь, вроде нормально, без негатива, а с некоторыми начинаешь на русском говорить — а почему ты, украинец, разговариваешь на русском? Я говорю: это мое дело, мне удобнее говорить на русском.
— Каким ты видишь будущее Украины после спецоперации?
— Херсон — Россия будет. А другие города — я не знаю, как там.
— А что насчет Донбасса? Какое должно быть будущее Донбасса?
— Если люди хотят отдельно жить, автономная республика чтоб была — пусть живут.
* Организация запрещена в России.
