Здание поселкового дома культуры было закрыто за ненадобностью год назад. «Какая культура в Кольчугино?» — рассудили чиновники. Художественную самодеятельность они культурой не считали, а Пугачёва с Кобзоном в Кольчугино пока не родились. Конечно, здание было выставлено на торги, за него назначили копеечную стартовую цену, но, как водится, по документам торги не состоялись. Уже давно было решено, что дом культуры откупит по остаточной стоимости местный глава администрации, всё оформит на подставное лицо. Потому торги проводили «на бумаге», а в просторное, но лишённое хозяйской заботы здание никого не пускали.
На дверях висели амбарные замки, которые для съезда домовых помехой не стали. Нечисть просачивалась через щели в окнах и дверях, через прорехи в крыше. Кольчугино переживало уникальные времена. Никогда ещё домовые не объединялись под одной крышей. А тут организованный съезд! Шутка ли!
Домовой Сметанка, обитавший в самом просторном и тёплом двухэтажном особняке на улице Клары Цеткин, был инициатором съезда. Ему очень не нравилось, что город заполонили захребетники. И хотя с домовыми эти твари в конфликты не вступали, но поселялись в хозяйских домах без спросу, как паразиты. Домовой Сметанка был очень наблюдательным, и даже в окно видел, как в соседский домишко Пупковых въехали сразу два захребетника, уцепившись зубами в шею хозяина и его брата. Пупковы были непутёвыми и пьющими мужиками. Нигде не работали, пробавлялись мелким воровством. Всё же их было жаль, потому что Сметанка точно знал: если захребетник сел на шею и ноги свесил, то доведёт человека до крайности. До преступления, самоубийства или ещё какой пакости. И в доме на углу на шее одинокой старушки Булочкиной поселился захребетник, после чего смирная и спокойная Булочкина стала гнать самогон и спаивать молодёжь всей округи.
Шестьсот шестьдесят шесть домовых собрались в бывшем доме культуры. Ох, как не хотели они оставлять свои дома! Каждый знал печальную историю Бороды, который оставил избу на хуторе Крутом, и к чему это привело. Но крайняя нужда заставит идти на риск.
Сметанка знал не всех домовых в Кольчугино, потому очень боялся, что на секретное собрание проникнет шпион. Под домового легко замаскироваться! И потому было решено принести на собрание икону Святителя Николая. Всем известно, что домовые – единственная нечисть, не шарахающаяся от святых образов.
Каждый прибывший домовой был вынужден пройти мимо иконы и даже поклониться ей, в меру своей воспитанности. Так отсеялись два злыдня с приклеенными бородами и один захребетник, которого тут же схватили и закопали живьём под старой яблонькой у входа. Из утрамбованной ямки торчала его двузубая лопоухая голова. Он долго подвывал и обещал исправиться, но потом выкопался, нажравшись земли, и сбежал.
Сметанка открыл собрание и торжественно объявил себя его председателем. Не зря он жил в доме главы администрации Кольчугино, кое-что понимал в бюрократическом порядке. Шестьсот шестьдесят пять пар глаз уставились на Сметанку. Он кашлянул и заявил:
— Надоть решить, как помочь кольчугинцам. Если они сгинут, и нам всем хана. В одном доме с захребетником домовому не жить. Регламент выступления — минута.
Домовые зашумели, загремели откидные кресла в зале кинопросмотров. Слышалось: «Сметанка дело говорит, надо-надо решать!» «Что решать, когда нечего решать?» «Я и сроду об захребетниках не слыхал и не знавал. Нету их, выдумка одна!» «Ты молчи, Шмурдяк, зенки залил, ничего не замечаешь!» «Домовому в одиночку захребетника не одолеть, у вражины хоть и два зуба, но кутние. И силу он из человека выпивает».
Сметанке пришлось постучать карандашом по пустому пыльному графину. В этот момент домовой был очень похож на своего хозяина – главу Кольчугино. Шум постепенно утих и с места поднялся плечистый домовой по имени Кологрив, знаменитый густым басом с шикарной пегой шевелюрой.
— Ты, Сметанка, нечисть всеми уважаемая, но вот что я тебе скажу, больно высоко себя несешь, — начал с презрительной усмешкой Кологрив, — получается, что это только ты умный, а мы так, погулять вышли? С каких это пор мы с людьми должны против другой нечисти воевать? Мало нам от людей досталось?
Снова все зашумели, вспоминая старые обиды. Кому молочка не наливали, кого вообще по имени-отчеству не величали. У кого не спросивши совету печь демонтировали и газовый котёл установили. А кого и вовсе мокрым полотенцем шугали.
Сметанка снова постучал карандашом по графину, но Кологрив садиться на место не желал и недобро ухмылялся.
— Эх вы, неужто не понимаете, что скоро так всему Кольчугину хана! Люди стали будто батарейки ляктрические. Своего ума нет, только захребетников живой силой заряжают! — в сердцах хлопнул по столу ладонью Сметанка.
— Ты на меня тут не хлопай, я тебе не жёнка-кикимора.
Домовые гоготали и поддерживали Кологрива, Сметанка стремительно терял авторитет.
— Помню при Наполеоне уж как мы помогали хозяевам, а они избы свои и терема пожгли и Москву бросили. Кто подумал об домовых? — хитро спросил домовой Верхушка, — и теперь мы поможем людям от захребетников избавиться, а они нас ничем и не попотчуют. Знаю я людскую благодарность.
С заднего ряда поднялся домовой Борода и сказал веско:
— Сметанка дело говорит. Я в Кольчугино два месяца, но такого навидался, чего за всю жизнь не обдумать. Захребетники не сами появились. Их кто-то привёл. Кто – вопрос. Зачем – второй вопрос. Целая армия двузубых собралась, и каждый день их число прибывает. Сначала они власть над людьми захватят, а потом и до нас доберутся. И всё это неспроста. Есть у захребетников главный, но где его лёжка — нам про то неизвестно.
Домовые стали оглядываться и перешёптываться. От их взгляда не укрылось, что домовой — незнакомый, в кителе городового да ещё и с криво отрубленной бородой.
— А не ты ли тот самый домовой, которого междумирная инквизиция статуса лишила? Или ты невиновный? — съехидничал домовой Промокашка.
— Наказания без вины не бывает, — твёрдо сказал Борода, — а не твоего ума дело, за что мне бороду отрубили. То моего ума дело.
— А не нашими ли трудовыми ручками ты хочешь победу одержать над захребетниками, а потом междумирной инквизиции доложить: так мол и так, равновесие миров восстановлено? Верните мой статус мне и избу выдайте с коньком да резными наличниками! — продолжил Промокашка под смешки сотоварищей.
— Твоими трудовыми ручками только веники березовые вязать, а не равновесие миров восстанавливать. И без тебя обойдусь, когда время придёт. Я их, выползней поганых, давил и давить буду!
Домовые одобрительно зашумели. Они чуяли доблесть в словах Бороды и неподдельную храбрость и желание навести единый порядок для всех.
— А не про тебя ли говорят, что ты ментам поганым продался и мышь у тебя в жёнах ходит? — неожиданно гаркнул Кологрив, и все домовые покатились со смеху. Промокашка даже упал на пол и стал дрыгать ногами в лаптях.
— В милиции служить — не на печи храпеть, работа рисковая, — тихо сказал домовой, — а мышь не трожь. Я за неё любому голову сверну, как курёнку.
— А что и пошутить нельзя? Ну что не скажешь в шутейном разговоре? Вы пошутили, я тоже посмеялся. А вы к сердцу принимать, — буркнул Кологрив и сел на место.
— Если храбрых нет, то мы со Сметанкой и сами справимся. А вы по домам идите, грейте свои почечуи.
Домовые зашумели. Слышалось: «Да мы завсегда помогнуть готовы и даже за правду пострадать!» «Захребетники нам вабче не братья, не кумовья!» «А мышь – это дело семейное, эротицкое, кому как нравится».
К Бороде пробрался через ряды молоденький худенький домовой, представился Заплаткиным и доверительно шепнул: «Я прям сейчас в бой, только дюже огурцов боюсь. Прям как вижу огурец – на два аршина подскакиваю. Это у меня с детства». Борода одобрительно похлопал его по плечу.
Под конец собрания к Бороде подошёл и Кологрив.
— Всё серьезно, как я вижу. И смерть принять, жуткую, лютую не хочу. Расскажешь нам, что вы там с мышью в МУРе сделать удумали?
— Расскажу, — кивнул Борода.
Автор: Ирина Соляная
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ
#рассказ #сказка #юмор