Я засекаю время действия крема и занимаюсь приготовлением его товарного количества для боксеров. Тем временем Малыш в непринужденной манере пытается выудить из Слаша, что тот обо всем этом думает. Но Слаш на ветер слов не бросает и отвечает односложно, как японский дипломат. Малыш видно устал от собственного диалога и задает прямой вопрос, где, по мнению Слаша, такой крем может быть успешно использован. Юный профессор отвечает почти мгновенно – в цирке и в тюрьме. Мы молчим, и профессор дает пояснения для тех, кто не догоняет: «В цирке клоуны часто лупят друг друга, пока всю арену уберут для следующего номера, ведь после лошадей все засыпано опилками. А в тюрьмах сидят наказанные преступники, но их все равно жалко».
Моя щека по-прежнему бесчувственна, но глаз и веко работают нормально. Крем почти что готов. По моим подсчетам 9 раундов бокса занимают примерно один час.
Вполне возможно, что одного покрытия кремом перед началом будет достаточно, потому что после пятого раунда удары достигают цели значительно реже.
Я думаю, что пора вступить в разговор, чтобы прояснить картину для юного профессора и говорю, что изготовил этот крем не для цирка и не для тюрьмы, потому что в цирке дерутся понарошку, а в тюрьмах кремом никому не помочь.
Слаш смотрит на меня с грустью и спрашивает: « Так вы сделали крем только для себя?» Малыш смеется: « Экспериментаторы многое делают только для себя, чтобы быть первыми обладателями, а потом уже решают, что с этим делать или просто продать другим, чтобы другие решали. Наш хозяин сделал этот крем для спортсменов боксеров. Ты бокс когда-нибудь видел по телевизору? Ну так вот там все по-настоящему. Сам понимаешь, когда у тебя что-то сильно болит, то ты не можешь хорошенько подумать, как себя защитить и нападать самому, потому что твоя собственная боль тебя отвлекает. Тут и приходит на помощь волшебный крем, от которого не чувствуешь боли. Хочешь на себе крем испытать, пока есть возможность?»
Слаш отрицательно мотает головой: « Нет, я ведь не боксер, я – доберман пинчер»
Нам всем эта шутка очень нравится. Малыш с гордостью смотрит на Слаша, но ничего не говорит.
В моей машине Малыш и Слаш сидят на заднем сидении и что-то заговорщически обсуждают. Около спортзала запарковано довольно много машин. Видно, что это не обычные посетители, а болельщики за боксеров. Боксеры полупрофессионалы тоже имеют своих поклонников: чаще всего – это их друзья или родственники. Когда боксер достигает определенных успехов, около него начинают крутиться всякого рода спонсоры, у которых есть свой интерес, чаше всего финансовый. Независимо от ранга боксеров, на их бои всегда делают ставки, и деньги мигрируют из одних карманов в другие. Меня никогда не привлекали спортивные споры на деньги, потому что вся эта индустрия под строгим контролем. У меня на последней работе был один буки, который раздавал всем желающим отпечатанные карточки со списками предстоящих встреч. Люди заполняли их и возвращали ему с приложенными деньгами по пятницам, а по понедельникам счастливчики получали выигрыши.
Мы вошли в спорт зал, и я предложил Малышу подождать меня, пока встречусь с боксерами. Слаш сразу обратил внимание на танцующих зумбисток: «Малыш, а можно мне около стекла постоять, пока мы здесь все равно ничего не делаем?»
- Чего тебе у стекла стоять – садись лучше на велосипед и покрути педали.»
- Не хочу я педалей крутить на одном месте, а за стеклом все-таки музыка и танцы.
Малыш безнадежно махнул ему рукой: « Смотри уж, что мне с тобой поделать. Только никуда не уходи отсюда». Слаш его не слышал, а уставился на женщин за стеклом.
Мы с Малышом пошли в сторону раздевалок, чтобы найти там моих боксеров. Из динамиков гремело что-то очень ритмическое, переплетенное словами животной страсти. Кто-то из около спортивных социологов сказал, что музыкальное сопровождение упражнений должно быть именно таким, напоминающим прибрачный танец с имитацией движений самого любовного акта. Люди, по сути дела, не слишком изменились в своих подсознательных животных привычках, и если теперь нет необходимости праздновать с танцем удачную охоту или обильный урожай из-за неактуальности событий для городской толпы, то найти себе партнера по жизни стало намного сложнее, чем раньше, и музыка возвращает нас к первобытным корням.
Мои боксеры сидели с забинтованными кулаками и получали инструкции от тренера, которого я вчера видел в предбаннике. Он покосился на нас и сказал, что сюда заходить нельзя никому, кроме боксерской челяди. Оба боксера в один голос сказали, что именно меня они и ждут. Я достал банку с кремом и протянул ее тренеру. Он открыл ее и понюхал. Я сказал, что крем нужно наносить за 5 минут до начала боя и стараться обходить стороной губы и веки.
Один из боксеров сказал, что прямо сейчас денег отдать не может, потому что ему уже в карман не залезть.
Малыш шепнул мне, что хотел бы посмотреть на натуре, как работает противоударный крем. Я подумал, что час времени, проведенного около ринга, может быть вовсе и не потеря времени, тем более, что сам Малыш был тому инициатором.
Трибуны были почти пустые, потому что встреча была типа генеральной репетицией предстоящего завтра вечером. Возможно, что и девяти раундов они драться не станут....
Боксеры выбежали на ринг, и каждый из них заплясал на своем месте в ожидании
гонга.
За стеной тяжело ухала музыка и напомнила мне, что маленький профессор все еще любуется женскими формами сквозь дымчатое стекло.
Малыш спросил меня, что именно я делаю в этом зале, когда не толкаю самопал другим. По его тону я понял, что торжественная часть нашей встречи подходит к концу, и скоро наступит художественная. С Малышом лучше быть открытым и откровенным. Он никогда тебя не осудит за глупость или недальновидность. Вранья, однако, от других он сам терпеть не может и общение прерывает мгновенно. Чувствует его, как матерый волк капкан.
Я начал было рассказывать, но прогремел гонг, и боксеры закружились на ринге вокруг невидимой оси. Понятно было, что они показывают тренеру и остальным свою работу ног и тела в первую очередь, а уж потом все остальное.
Кто-то из болельщиков крикнул что-то короткое, и многие засмеялись.
Потом один из боксеров принял боевую стойку в то время как другой пританцовывал с опущенными руками довольно близко от первого. Так могут позволить себе драться только бойцы высокого класса с молниеносными реакциями. Здесь было нечто иное: боксер в стойке нанес два стремительных удара по лицу другого. Болельщики загудели в знак неодобрения. Затем нападающий нанес еще несколько безответных ударов, и тренер показывал рефери, что он хочет остановить встречу, хотя на ринге все шло своим чередом. Рефери подозвал к себе боксеров, что-то им высказал, и бой продолжался. Второй боксер как будто проснулся после предупреждения рефери, он встал в стойку и больше прямых ударов в лицо не пропускал.
В перерыве между 4 и 5 раундами я подошел к рингу и попал в поле зрения одного из боксеров. Тот поднял свою руку с пoвернутым вверх большим пальцем и искаженно улыбался мне сквозь черную капу.
Я узнал, что они будут драться еще 3 раунда и хотел было вернуться на свое место на трибуне, но не увидел там Малыша и подумал, что он наверняка в общем зале ищет Слаша. Так оно и оказалось. Точнее сказать, никто никого не искал: Малыш стоял рядом с молодым профессором и делал ему пояснения о том, что происходит за стеклом. Там класс зумбы сменился на класс йоги, и уже другие женщины сидели на разноцветных поролоновых матиках умиротворенно в неестественных для простого населения позах. Когда я подошел к ним, то услышал, как Слаш реагирует на объяснения. Йога явно не была его фортэ.
Я показал Малышу, что обычно делаю в зале, и мы вернулись к боксерскому рингу.
Встреча, по-видимому, закончилась. Публика была довольна ее исходом. Было ясно, что многие пришли сюда для того, чтобы решить, на кого они будут делать ставки завтра вечером. Оба боксера выглядели нормально: без ссадин и следов крови на лицах. Их тренер был явно доволен исходом матча. Он хлопал их по спинам и, должно быть, прочил им блестящее будущее на ринге.
Я подождал, когда они спустятся с помоста. Один из них на ходу разбинтовал свой кулак и выложил мне из него $100 бумажку. Деньги не пахнут.
Слаш поинтересовался, что мы теперь будем делать, если на ринге уже никого не лупят. Я предложил поехать к океану, прогуляться среди дюн, где никто не услышит нашего разговора.
У меня в багажнике лежит корейский шелковый воздушный змей. Я купил его несколько лет назад на пляже воодушевленный зрелищем группового полета змеев. Это был своего рода семейный бизнес: отец и двое его сыновей приехали на четвертое поле Джонс бич ветряным сентябрьским днем на старенькой и разбитой Тайоте, достали из нее пол-дюжины воздушных змеев и стали из запускать. Каждый раз, когда очередной змей достигал определенной высоты, мальчики отдавали струны управления змеем своему отцу, который загонял змея в небе в определенную точку, и тот замирал там, как вкопанный. Когда в небе зависли четыре змея, корейский отец начал манипулировать ими с невероятной ловкостью. Его движения чем-то напоминали фигуры тай-чи.
Иногда змеи в небе танцевали синхронный танец в одном направлении, иногда они неслись друг другу навстречу и расходились, едва не схлестнувшись.
Пока корейский отец демонстрировал змеев, и главное - свое мастерство управление ими, его сыновья выложили на продажу целую охапку таких же змеев в прозрачных пластиковых упаковках. Толпа наблюдателей росла, как на дрожжах: велосипедисты слезали со своих велосипедов, собачники смотрели в небо вместе со своими собаками, любовные парочки переставали миловаться друг с другом и следили за воздушными танцами. Был среди прочих там и я.
Представление едва ли длилось дольше часа: все змеи были распроданы. Мне достался один из тех, что принимал участие в воздушных танцах. Стоили они не мало для бестолковой игрушки, потому что были из шелка, ручной работы и росписи.
Я запускаю своего змея пару раз в году, когда мне надо побыть одному и обмозговать что-нибудь. Змей в такие минуты покачивается надо мной и не дает отвлекаться на побочную чепуху своим полузакрытым глазом.
Автор - писатель Илья Либман
#штатные записки