Жизнь в штатах научила никогда не чувствовать себя комфортно относительно существующего трудоустройства. Казалось бы, когда ваша компания работает на полную мощность, есть заказы, сырье и не слишком много конкурентов, то есть можно бы спокойно заниматься своим делом, получать свой чек каждые две недели и планировать следующий отпуск туда, где еще не ступала нога человека.
Именно такое состояние вещей и застает тебя врасплох, когда приходит нехорошая новость. Беда может быть персональной, а может быть и общей. Персональная чаще случается, когда при незначительном росте производства прямая необходимость в тебе исчезает.
Вы можете спросить – каким образом. Да очень простым: ты сам себе могилу выкапывал, когда давал дружеские полу производственные наставления молодому специалисту прошлого года.
Да да, именно тому, кого взяли из жалости прошлым летом на место старшего лаборанта. Человек после колледжа не умеет и не знает практически ничего в нашем деле, независимо от его успехов во время учебы. Если бы не умение пользоваться компьютером, то и грош цена ему была бы неоправданно завышена.
Так случилось со мной шесть лет назад, когда работал в лаборатории большой компании пищевой промышленности. Тот парень, Джефф, приехал в Нью Йорк из далекого Висконсина, где его родители, их братья и сестры с поколением ленивого переросткового потомства управлялись на семейной молочной ферме-заводе, продавая молочное локально. Джеффу бы нашлось место в семейном бизнесе после окончания колледжа, но он решил не возвращаться домой, чтобы не напрягать никого своим дипломом, требованиями к переустройству всего хозяйства и высокой зарплаты для себя лично, а устроился он у нас на правах подай –принеси.
Я научил его правильно мыть посуду и показывал всякого рода трюки, как быстрее и продуктивнее получать результаты посевов, работать без отходов и записывать каждое свое движение на всякий случай. К несчастью, эта школьная привычка - запоминать почти все с полуслова еще не выветрилась из его головы. Где-то через пол-года его работоспособность заметил наш шеф и посмотрел на меня с сожалением. А еще через пол-года меня там не стало.
Потерять работу всегда неожиданно, даже если ты мысленно попрощался с ней, просто ходишь по инерции и готов к роковому объявлению.
Шесть лет назад, честно говоря, я был не готов. Специфика нашего производства диктует свои законы всем более или менее состоявшимся специалистам. У всех у нас есть свои наработки, которые официально не принадлежат компании, потому что были отработаны без задания, а по собственной инициативе, но, разумеется, на оборудовании и из материалов компании. Дело в том, что при поступлении на работу все мы подписываем груду всяких бумаг, одна из которых говорит, что все, что было достигнуто- открыто-обнаружено, есть имущество этой компании и не может быть использовано/запатентовано или продано в третьи руки без письменного разрешения этой компании. Когда-то такое требование даже и не обсуждалось и беспрекословно исполнялось, но вот появились бывшие русские, для которых законы такого толка не могут быть писаны. Я помню одного киевлянина, вылитого Чарли Чаплина с седой головой и черными бровями, которому перевели смысл похожего документа. Перевод вызвал у киевлянина предобморочный взрыв смеха: “Совсем скурвились. Если у меня смерть в семье, так я что ли не могу своими же руками в обед себе оградку для кладбища сварить? А если чего-нибудь серьезнее изобрести: вечный двигатель или философский камень? Так, что ли, их это будет за бесплатно?...”
С тех пор увольнения в компаниях определенного толка очень часто происходят скоропостижно: сразу после объявления об увольнении человека ведут на его рабочее место, где под надсмотром кого-нибудь из охраны или непосредственного его начальника ему разрешают забрать все его личные артефакты – деньги, ключи от дома, фотографии жен-любовниц, чашку-ложку и другое личное. Все остальное ему отправляют по домашнему адресу почтой.
Шесть лет назад такое произошло и со мной, но мой казачек, Джефф, через неделю все мне вынес, что я попросил. И вообще он оказался человеком благодарным, хотя громогласно об этом не говорил – мы с ним и сейчас иногда пересекаемся на полупрофессиональных сходках.
Я устроился тогда на работу довольно быстро, потому что время было неплохое и уволенных не целая контора, как это случилось сейчас.
Сейчас по нашему небольшому предприятию витаминной промышленности конкуренты прошлись как паровым катком. Наш хозяин, преклонного возраста дядечка, воевать войны не захотел, а просто продал компанию удачливым конкурентам на корню и дал возможность их боссу решать, что делать с рядовым составом. Все понимали, что выгонять будут постепенно, чтобы производство не встало и не было бы вредительств. Но все прекрасно чувствовали, кто и когда будет упразднен.
Когда новый менеджер с улыбкой в ширину плеч пришел к нам знакомиться, картина напоминала Ново-орлеанские похороны: в последний путь под нескучный джаз. Через неделю к нам прислали двоих “инфильтрантов”, которые знали наше ремесло от а до я. Те двое, Джош и Тош почти не разговаривали друг с другом, а только кивали, наблюдая и оценивая наши операции, из-за плеча.
Мы все сидели, как на чемоданах, и ждали розовых писем. Мое пришло в пятницу с полуденным боем часов. Волноваться особенно было нечего: у меня дети не плачут, и по пластикам я должен был всего лишь за отпуск с половиной, но что достало меня, так это злость, что не могу я сам распоряжаться своей жизнью.
Сытная жизнь притупляет в нас инстинкты хищников. От сытости трудно отвыкать, и чем старше мы становимся, тем больше сомнений и расчетов делаем до большого рывка. К тому же рубеж « нечего больше терять» не работает, потому что потерять можно многое.
Я вспомнил свой авантюризм на фармакологическом фронте в начале пути, когда из туркменского змеюшника мне привезли кило гюрзиного яда в желтоватых гранулах для срочной продажи по взаимовыгодной цене. Помню как купил себе костюм и добивался встреч с покупателями от Мерка и Бристол Майерс. В те годы я не знал, что за такое, меня могли бы депортировать, предварительно заточив на пару ночек в тюрьму на Райкерс, где с моим еврейским счастьем я бы стал жертвой многонациональной групповухи с венерическими последствиями в лучшем случае.
Но ничего этого я не знал, и случай миновал меня. Стал бы я делать такое сейчас - не знает никто, но если бы и стал, то иным путем.
Автор - писатель Илья Либман
#штатные записки