Вскоре странные и непонятные вещи стали происходить в лагере ордынцев.
Поутру с десяток трупов обязательно, да будет! И не заколоты, не зарезаны, не задушены…
Просто мертвы, а от чего, непонятно. И что примечательно, у всех покойных лица такой гримасой ужаса обезображены, словно перед кончиной к ним сам дьявол приходил и останавливал сердце.
Паника в рядах иноземцев нарастала с каждым днем. Собралась кучка воинов и бухнулась в ноги Батыю, так, мол, и так, повелитель. Надо уходить отсюда, пока все здесь не полегли от мора непонятного. Может, сами того не ведая, лихо какое разбудили. Чужие леса, чужие реки и болота, как знать, а вдруг нечаянно, да привели в движение силы темные.
Послушал воинов Батый, брови нахмурил, да рассмеялся.
- Я-то думал, мое войско из храбрых волков состоит, а выходит, ошибся…
Кругом одни лишь трусливые зайцы! Хватит выдумывать! Посты усилить, да поменьше пейте забродившее молоко бешеных кобыл!
Дальше еще ужаснее стало. Видно семейка мстителей крепко вошла во вкус и пошла вразнос. Может фантазия в них проснулась…
Такой своеобразный черный юмор...
Тетерь поутру мертвые ордынцы были аккуратно уложены...
Тела в одной куче, головы в другой…
Глаза, уши, носы… все по кучкам.
Резвилась новоявленная Болотница Олена со своим мужем и дочкой от души. Выплескивали в поступках весь гнев и горечь.
Дальше кучки только прибавлялись. Вырванные сердца, селезенка, печень…
Оторванные руки, ноги…
Это какую же силу надо иметь, чтобы не отрубить, а оторвать…
А потом уже… и говорить неудобно…
Когда ордынцы увидели кучу из детородных мужских органов, то тут уж их совсем оторопь взяла.
А самое интересное, что и в засадах сидели ночи напролет, не смыкая глаз, так все одно; каждое утро новое кровавое зрелище. Ох, и поредели ряды чужеземцев, сильно поредели. И чем бы дело закончилось непонятно. Но однажды не выдержал Батый издевательств над своими людьми, обнажил саблю, и дико вращая глазами, прорычал:
- Покажись, если не трус! Давай биться лицом к лицу!
- Нынче ночью жди, приду! – пронеслось ураганом.
Смерч втянул в себя разложенные кучи, да еще с десяток живых прихватил, пронес несколько метров, да и рассыпал по полю.
- Клянусь, я убью тебя! – брызгая слюной, взревел Батый.
Только хохот, запредельный хохот, бьющий со всех сторон в уши, раздался в ответ.
- Собака, - в бессильной ярости заскрежетал зубами хан. – Никому в ночь не спать и не жалея костры палить, чтобы светло как днем было! - прокричал он обескураженным воинам.
Вот и подкралась незаметно ночь, хотела было укрыть лагерь темным одеялом, да спугнули ее костры, что видимо-невидимо запалили испуганные ордынцы.
Отползла ночь, притаилась в кустах, да деревьях.
Светло в лагере, а нет, нет, промелькнет на окраине неприметная тень, зашуршит трава…
То и дело озираются ордынцы, глаза во тьму, как могут, таращат. Но нет никого…
Либо зверек, какой пробежал…
И держа оружие наизготовку, снова усаживаются возле костра и ведут речи, о том, что уходить нужно отсюда.
Гиблые здесь места, проклятые…
Леса непролазные, топи непроходимые…
Озеро это, что притаилось, будто чудище какое, со своими берегами, плесами, да излучинами. Подходить страшно, того и гляди схватит нечисть какая и утащит на дно.
А шорох камыша? Вот все шелестит и шелестит, словно крадется кто по нему.
Мда… Тут тебе не степь, где кинешь взгляд и все до самого горизонта как на ладони.
Здесь ухо востро держать надо, да и хорошо бы еще глаза на затылке иметь…
Что за места такие, и как тут люди живут? И они-то, за каким бесом сюда пожаловали?
Вот такие мысли все чаще и чаще стали посещать ордынцев. Эх, если бы узнал об этом Батый, голову с плеч сразу…
продолжение в картинке внизу
начало в картинке внизу
