— Проходите, проходите, — приговаривал Стас, когда девушки гурьбой выходили из его кабинета. — Вот и все на сегодня. Осторожно, там двери!
Они злорадно улыбались Алёне, проходя возле её стола.
Но девушке было наплевать, что они про неё думают. Она мечтала только об одном: чтобы Стас не принялся подшучивать над чем ни попадя. А ведь он мог. К примеру, над лифтами, один из которых вышел из строя после того, как весь день постоянно опускался на подземный этаж. Алёна страшно радовалась, что не застряла в нем, хотя вовсе не пугалась подвалов и не считала их такими уж отвратительными. Тем не менее, второй уцелевший лифт только что избавил ее от всех коллег, включая Виктора Семёновича, изо всех сил пытавшегося отговорить её задерживаться допоздна. Он все еще не простил руководству временного переезда в это здание, и не исключено, что теперь вымещал свое недовольство на ней. Ну что ж, вот он и ушел, растворившись в дождливом ноябрьском вечере…
Дождь лил весь день. Из окна склады напоминали подтаявший шоколад, а река и каналы покрылись мутным запутанным узором ряби. Сквозь ручейки воды, стекающие по стеклу, огни города казались дрожащим пламенем свечи.
Зато Алёне не грозило вымокнуть: в своем длинном кабинете, вознесшемся над пятью необитаемыми этажами и двумя подвальными помещениями, она пребывала в сухости и безопасности. Ряды канцелярских шкафов, забитых синими папками с отчетами, делили офис на две части. В воздухе пахло пылью и старой бумагой. Неровный свет ламп дневного освещения навевал сон.
— Вы себя, правда, чувствуете, словно рабыня? — спросил Стас. Он слышал, как Виктор Семёнович, прощаясь с Алёной, назвал её орудием работодателей.
— Нет, конечно же, нет. — Хотелось бы ей, чтобы Стас оставил её в покое хоть ненадолго. — Зато я чувствую, что мне жарко.
— Да, жарковато. — Он поднялся, театральным жестом потирая лоб. — Пойду разберусь с Матвеевым.
Вряд ли сейчас ему удастся разыскать смотрителя здания, который, без сомнения, уединился где-то с бутылочкой дешевого коньяка.
Алёна лениво повернулась к выходящему в холл окну за своей спиной и принялась наблюдать за тем, как цифры этажей, отображавшие движение лифта, производят обратный отсчет. Вот Стас добрался до первого этажа. Цифра «1» мигнула и загорелась поярче, значит, лифт отправился дальше, в подвал.
Девушка не смогла справиться с нарастающим раздражением. Офисное здание, в которое они переехали, было лишь маскировкой подвального помещения, задуманного как убежище. От чего? Войны, революции, ядерной катастрофы? Каждый знает, что до того как первого владельца этого здания, официального признания невменяемым он незаметно таскал туда пищу. Напрасно он испортил столько продуктов, сгнивших в подвале, а о людях, которым предстоит работать в офисах, совсем не подумал. Лестниц в здании не было, пожарная и то развалилась, когда ее стали красить.
- Ну, вот теперь я бубню, совсем как Виктор Семёнович, а толку-то? – Прошептала Алёна.
Цифры с трудом поддавались исчислению. Работа шла медленно, словно задачка по арифметике у первоклассника. Вот и Стас вернулся.
— Его нигде нет, — сказал он. — Думаю, Матвеев пьёт в каком-нибудь укромном местечке. К тому же почти нигде не горит свет, а это делу не особенно помогает.
— Вы поехали прямо вниз? — поинтересовалась Алёна. — Что там?
— Огромное помещение. Говорят, что больше любого этажа. Там можно одновременно сыграть два футбольных матча. — Лицо Стаса не выражало ровным счетом ничего, словно лицо безмолвного комика, разве что брови подняты. — Думаю, если бы горел свет, то можно было бы увидеть очень далеко. Хотите взглянуть? Сводить вас вниз?
Стас шагнул к ней, словно собираясь отвести ее туда силой, но Алёна выпрямилась в кресле так, что подлокотники кресла уперлись в стол.
— Нет, благодарю, — отрезала она и ощутила, как всколыхнулось дурное предчувствие.
— Вы когда-нибудь слышали, что якобы произошло во время уборки всех этих запасов пищи? Мне Матвеев рассказывал, если ему, конечно, можно верить.
Алёне ничего не хотела слышать. За этот день Стас уже порядком ей надоел. Она демонстративно принялась перелистывать документы, до тех пор, пока он не отошел к своему столу.
Наконец-то девушке удалось ненадолго сконцентрироваться. Шелест бумаги сливался воедино с завыванием ветра за окном и гудением неисправной лампы дневного света, напоминавшим трепыхание бьющегося в стекло насекомого. Алёна уверенно перекладывала просмотренные папки. Должно быть, этот вот гражданин счастлив, потому что они задолжали ему денег. А другой не очень, потому что сам им должен.
Но мысль о еде снова накатила на неё волной раздражения. Этим утром в комнате, где стоял кулер с водой, она обнаружила в мусорном ведре пакет с застарелыми бутербродами Матвеева. Конечно же, испорченная пища всё ещё лежит там, потому что уборщицы отказывались работать в здании до признания его безопасным. Мысль о тухлых бутербродах просто преследовала её.
Нет, неприятный запах явился вовсе не из навязчивых идей. Поморщившись, Алёна оторвалась от бумаг и обратила внимание на то, что Стас тоже поводит носом.
— Матвеев, — пробормотал он с гримасой отвращения.
С нижнего этажа послышался какой-то шум. Словно кто-то возил по линолеуму мокрой тряпкой. Неужели смотритель занялся уборкой? Скорее, пролил бутылку спиртного и пытался замести следы.
— На этот раз он попался! — воскликнул Стас и выбежал в холл.
Похоже на то, что он слишком шумел. Звуки тихих шлепков влажной тряпки, доносившиеся с нижнего этажа, смолкли. В горячем пыльном воздухе распространялся зловонный запах съестных припасов. Алёна закурила сигарету, и дым стоячим облачком завис прямо над ней. Она приоткрыла форточку, но лучше не стало. Ничего не поделаешь, придется открыть окно, выходившее туда, где должна была бы быть пожарная лестница.
Ветер с дождем ворвался в комнату, замочив Алёне лицо, и она инстинктивно вцепилась в ручку на окне. Вот-вот оно распахнется еще шире, и порыв ветра подхватит ее, унесет прочь, бросит прямо в гущу разбушевавшейся стихии. Ей удалось зацепить задвижку за наружный подоконник, затем девушка осторожно высунулась наружу и вдохнула свежий воздух.
Пятью метрами ниже влажно поблескивала скользкая площадка пожарной лестницы. Железные ступеньки, ведущие от неё вниз к другой платформе, словно сбегали в глубокую пропасть. В голову пришла шальная мысль: «А что если придется прыгать на платформу?» Алёна в ужасе отшатнулась от окна, представив, как ноги соскальзывают с мокрой стали и она летит в черный мрак.
Ветерок колыхал бумаги на столе, и она уже собиралась закрыть окно, как вдруг заметила какое-то движение в темном помещении склада внизу, прямо напротив. Ну, конечно же, все это оттого, что она смотрит внутрь помещения через складские окна — маленькие темные дыры. Просто в них отражается здание, поэтому, кажется, что там шевелится что-то огромное и неопределенное. Наверное, это Матвеев, хотя когда она вновь заметила неясное движение, то услышала внизу какие-то звуки, словно шаркающие шаги, движущиеся от лифтов.
Стас возвратился, а Алёна к этому времени уже закрыла окно.
— Вы не нашли его? Хотя какое это имеет значение, — добавила она, потому что Стас хмурился.
Он уселся за стол в конце кабинета, и разделявшая их пустота навалилась противным гнетом.
— Не хотите ли чаю? — спросила Алёна, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
— Пойду заварю. С удовольствием. — Он как-то неуклюже вскочил и большими шагами пошел к холлу.
«Отчего он такой нетерпеливый?» Подумала девушка: «Быть может, он решил тихонечко подкрасться ко мне и напугать, а за притворной заботой скрывалось желание подшутить?»
Когда Алёна была маленькой, отец порой внезапно выскакивал перед ней, пугая до истошного визга.
Она резко обернулась, но Стас в это время раскрыл двери шахты вышедшего из строя лифта и вглядывался во тьму внизу, очевидно прислушиваясь. Вероятно, он хотел удивить Матвеева, но явно не её.
У горячего чая дивный желтовато-коричневый цвет, но по вкусу он напоминал недавнее зловоние? Ну конечно, Стас не закрыл дверь в ту комнату, где до сих пор гниют бутерброды смотрителя. Одной рукой Алёна зажала рот и поспешила прочь из кабинета, захлопнув дверь свободной рукой.
Поддавшись внезапному порыву, она подошла к дверям лифта, где только что стоял и прислушивался Стас. Оказалось, они раскрываются легко, словно занавески, и девушка в шоке застыла у края шахты: она знала, что Матвеев не мог взбираться по тросу лифта, словно обезьяна по дереву. Когда же она протерла глаза и хорошенько всмотрелась в темный колодец шахты, там, конечно же, никого не было.
Алёна вернулась и села за стол, а Стас внимательно смотрел на неё с непонятным и весьма уклончивым выражением лица.
— Как себя чувствует ваш отец? — спросил Стас. Вопрос прозвучал как-то нарочито.
— О, теперь он живет припеваючи, — выпалила девушка. — В библиотеку привезли много новых книг с крупным шрифтом.
— Кто-то присматривает за ним?
— Время от времени.
— Поражаюсь, как ему удается справляться самостоятельно.
— Что ещё ему остается делать? — Алёне не на шутку рассердилась.
Да они с Виктором Семёновичем стоят друг друга! Вечно напоминают о том, о чём не следует.
— Я просто подумал, что если вам хочется поскорей оказаться дома, то я никому не скажу. Вы и так уже сделали гораздо больше работы, чем кто бы то ни было мог выполнить за весь вечер.
Чтобы сдержаться, Алёна под столом сжала кулаки.
«Вот в чём дело, Стасу самому надо уйти пораньше, поэтому он пытается убедить меня бросить работу на сегодня. Конечно же, он сам погряз в проблемах и прячет их под непроницаемой маской, но ведь так нечестно и некрасиво подталкивать к непорядочным поступкам. Или же Стас проверяет меня? Я так мало знаю о нём» подумала девушка и сухо сказала:
— С отцом все в порядке.
Лицо Стаса осталось бесстрастным.
Пятью минутами позже он выглянул из окна, выходящего на пожарную лестницу, и Алёне пришлось обеими руками придерживать колеблемые ветром листки бумаги. Захлопнув окно, Стас обернулся и на его лице блеснули капли дождя. Даже не взглянув на Алёну, он торопливыми шагами пошел прочь и исчез в лифте.
Девушка не обернулась, услышав в районе лифтов тихие звуки. «Без сомнения, он смотрит на меня через выходящее в холл окно и ждет, пока я обернусь и подскочу» подумала Алёна. Она потянулась за папкой через весь стол и краем глаза заметила, что лицо за стеклом было бледным и очень толстым. Нет уж, она не доставит ему удовольствие и сделает вид, что никого не видит. Но сконцентрироваться на работе никак не удавалось, и, раздраженная, Алёна гневно обернулась. В холле никого не было.
Скоро она окончательно выйдет из себя. Ведь она видит, где он спрятался – дверь, выходящей в холл, комнаты приоткрыта. Настроившись на работу, Алёна отвернулась, но пустой офис всячески тому препятствовал: каждый проход между рядами шкафов для хранения документов был потенциальным местом спрятаться, жужжание неисправной лампы и хлещущий в окна дождь заглушали тихие шаги. В конце концов, все это уже не смешно! Он зашел слишком далеко.
Наконец-то Стас вошел в кабинет прямо из холла, даже не пытаясь как-то схитрить. Наверное, шутки ему наскучили. Вероятно, он выходил на улицу, дождь замочил его: лоб был мокрым, хотя на капли дождя не очень похоже. Мужчина принялся ходить между рядами шкафов, просматривать папки и ставить их на место. Поспешные шаги стали громче и действовали на нервы, напоминали оглушающее тиканье часов в ночи.
— Стас, да что с вами такое?
Он замер, доставая с полки папку. Смущенный, он словно проглотил язык, как пойманный за воровством школьник. Помимо воли, на Алёне нахлынула жалость, уж очень заносчивым показалось ей собственное негодование.
— Вы же не в поисках Матвеева спускались сейчас вниз, да? — спросила она, чтобы помочь Стасу.
Но от этой фразы ему легче не стало.
— Нет. Мне кажется, Матвеева в здании вообще нет. Думаю, он ушел несколько часов назад.
Зачем же лгать? Ведь они вдвоем слышали, что смотритель разгуливает по нижнему этажу.
— На самом деле я начинаю склоняться к мысли, что он уходит домой сразу же, как только здание опустеет. — Стас говорил тихим голосом, что раздражало Алёну. — Но в здании есть кто-то еще.
— О да, — безразлично бросила девушка. — В этом я даже не сомневаюсь.
Стас нахмурил брови.
— Кто здесь — неизвестно, но они что-то затевают. Как только мы выйдем из здания, я все вам расскажу. Сейчас время дорого.
Алёну удивляло и раздражало его нежелание сказать правду. Влага на лбу Стаса вовсе не была каплями дождя.
— Ну, раз они задумали что-то недоброе, — спокойно сказала она, — тогда вызовем полицейских и подождем их.
— Нет, мы позвоним в полицию, когда выберемся отсюда. — Казалось, он говорит первое, что приходит в голову. Да и вообще, сколько можно: ничего не выражающая мина на лице Стаса тоже действовала на нервы. — Послушайте, — продолжал он, сминая папку в руках. — Я вам скажу, почему Матвеев не остается тут вечерами. И уборщицы тоже. Я думаю, он предупредил их. Дело в том, что, когда разбирали подвал, часть продовольствия внезапно исчезла. Понимаете ли, что это значит? Кто-то украл центнер сгнивших продуктов. Рабочие не обратили внимания и расценили происшедшее как шутку, ведь никаких следов проникновения в подвал не оказалось. Но это значит, что воры достаточно умны, чтобы замести следы. Конечно же, тогда я решил, что Матвеев либо пьян, либо выдумывает, но теперь…
Слова Стаса повисли в воздухе. Алёна даже не осмеливалась заговорить, опасаясь, что лишилась дара речи от негодования. Как мог он подумать, что она клюнет на этот вздор, словно глупышка, не ведающая, что происходит на самом деле?! Похоже, весь вихрь обуревавших ее эмоций отразился на лице, потому что Стас отчетливо произнес:
— Идем немедленно!
Девушка никогда не слышала, чтобы он позволял себе столь резкий тон.
— Это приказ? — Лицо Алёны пылало.
— Да, приказ. И я прослежу, чтобы вы его выполнили. — Голос Стаса звучал крайне официально. — Я вызову лифт, пока вы возьмете пальто.
Ослепленная гневом, Алёна отправилась в раздевалку в дальнем от холла конце офиса. Когда она срывала пальто, вешалки стукнулись друг о друга, издав громкий пронзительный звук, словно выражавший обуревающие ее чувства. У Стаса пальто не было, значит, он вымокнет. Хотя это не очень радовало, Алёна все же ухмыльнулась.
Дождь так сильно барабанил в окна, что стекла тряслись. В пустынном офисе четко и нервно звучали её шаги. Девушка вовсе не нервничает, просто изрядно раздражена, а потому спокойно пройдет мимо нескольких рядов со шкафами и не станет заглядывать в темнеющие проходы, даже не соизволит посмотреть в тот, где вроде бы качнулась неясная тень, — конечно же, это всего лишь тень от шкафа, дернувшаяся в неровном свете неисправной лампы. Алёна шагала решительно, пока не добралась до холла, где не нашла Стаса.
Неужели он ушел без неё? Его не оказалось в комнате, выходящей в холл, — дверь туда была открыта, а комната пуста, и опрокинутая мусорная корзина служила наглядным доказательством его поспешного бегства. Двери сломанного лифта также оказались распахнуты. Вероятно, они открылись, когда Стас вызывал другой лифт. Все можно было с легкостью объяснить, и повода для беспокойства нет. Отчего же Алёна чувствует: что-то не так?
И действительно. Между двумя шахтами горела кнопка вызова. Вывод один: действующий лифт все еще не приехал на их этаж. Другого выхода из холла не было, но Стаса тоже не было.
Тогда девушка заставила себя подойти к шахте неработающего лифта — на всякий случай, чтобы убедиться в абсурдности собственного предположения. Вцепившись в края дверей, она заглянула вниз. Лифт застрял в районе подвала, где было очень темно. Сначала она могла различить лишь то, что люк в крыше открыт, но на отверстие накинуто что-то вроде мешковины. Разве что-то другое могло оказаться там, лежать столь безвольной массой? Могло. Потому что это был Стас, глаза его были готовы вылезти из орбит, а рот раздирали руки, напоминавшие кусок теста, — за исключением того, что у теста были и большой, и все остальные пальцы.