Это продолжение нашей серии «Глухие в городе» про жизнь людей с нарушениями слуха в большом городе. Из предыдущих частей вы узнаете, как глухие и слабослышащие люди воспринимают искусство, как обучают глухих гидов и медиаторов и как вызвать скорую, если не можешь позвонить.
Для этой статьи продюсер подкастов Благосферы Мария Кокова поговорила с Аллой Маллабиу и Зоей Бойцевой, руководителями автономной некоммерческой организации «Я тебя слышу», о том, как глухие и слабослышащие дети учатся в школах и вузах.
Расширенный вариант этого разговора есть в аудиоверсии — в выпуске подкаста «Не пустой звук». Её можно послушать здесь 🎧
Что можно сделать для того, чтобы как можно больше глухих и слабослышащих детей учились вместе со слышащими?
Мария: Когда я училась в школе (это была обычная общеобразовательная школа в Красноярске), там были классы для слабослышащих детей. Помню, что там были какие-то кабинеты, где эти ребята занимались с наушниками, были организованы для них занятия русским народным пением.
Зоя: Тут нужно пояснить разницу между интеграцией и инклюзией. Сейчас во многих школах не инклюзия, а интеграция.
Интеграция — это если ребёнок с нарушенным слухом просто попадает в общеобразовательную школу и ему не предоставляют никаких дополнительных сервисов.
То есть это когда он брошен как судёнышко в школьное море и как-то сам в нём барахтается.
Когда мы говорим про инклюзию, мы говорим в том числе о социальных учителях. На половину или на четверть ставки нанимается сурдопедагог, логопед, психолог, если его нет в школе, ребёнку предоставляется индивидуальная FM-система — беспроводное устройство, которое усиливает звук речи и подавляет посторонние шумы. Если её закупает школа, то она остаётся в школе, но на занятиях ребёнок ей пользуется. Также есть дополнительные послабления во время экзаменов, в общем, целый список того, что должно предоставляться.
Алла: Но только после прохождения психолого-медико-педагогической комиссии (ПМПК).
Зоя: Если даже ребёнок придёт со справкой об инвалидности, но без заключения ПМПК, где написано, что ему должны предоставить — ему этого не предоставят, и школа ничего не будет организовывать в плане инклюзии.
Есть ситуации, когда родители действительно добиваются инклюзии и школа идёт навстречу, с ребёнком занимается сурдопедагог, ему покупают дополнительное оборудование, чтобы он хорошо слышал. Но чаще всего школа говорит, что денег нет (хотя деньги должны прийти за этим учеником), потому что, видимо, не хотят заморачиваться.
Вообще по закону они не имеют права сказать, что денег нет, идите отсюда, но они могут создать такие условия, чтобы ребёнок с родителями сбежали сами. Такое тоже часто встречается, к сожалению.
Если мы говорим об инклюзии, она не ограничивается только тем, что у ребёнка появляются дополнительный педагог, дополнительные часы на русский язык и FM-система. Это вообще целая история, когда учитель знает особые потребности ребёнка, и все дети в классе понимают, что за штука висит на ухе у их одноклассника, какие у него могут быть проблемы с восприятием или с говорением. Для этого мы создаём наши проекты, учим учителей, сделали инклюзивный комикс, который рассказывает детям про разные виды коммуникации, слухопротезирование.
Это комплексная история, которая у нас зарождается, что очень приятно, но в общем нам ещё идти и идти.
Когда глухому ребёнку не нужно идти в массовую школу?
Алла: На самом деле, если мы говорим прям про глухих детей, то им не всегда нужно идти в массовые школы в условия инклюзии, не всегда это может быть полезно. Если, например, ребёнок вообще не слышит или очень плохо говорит, то для него самого очень сложно учиться в условиях инклюзии.
Если мы говорим о слабослышащих детях, слухопротезированных, которые уже хорошо овладели речью и могут интегрироваться в слышащее общество, то им, конечно, нужно помочь, и им нужна инклюзия.
Зоя: Я проходила практику в первой школе для глухих в Санкт-Петербурге. Там, конечно, дети, которые не слышат, и им это не компенсирует слуховой аппарат или кохлеарный имплант. Это была коррекционная школа, не общеобразовательная. Обучение устроено так: у них супер маленькие классы по 6 человек, они специально сидят полукругом — всё нацелено на то, чтобы дети начали говорить.
Глухой ребёнок может прийти в массовую школу и ему не имеют права отказать. Если будет тьютор, если будет переводчик на жестовый язык, если будет создана вся инфраструктура — разумеется, он сможет там учиться. А если он придёт туда без этого всего, то какой в этом смысл?
Мария: Я тут уже делилась воспоминаниями из детства, и как раз помню, что классы у них были небольшие, но совсем не было какой-то тьюторской помощи. Тогда ещё рано было, наверное, об этом говорить, в начале 2000-х. Но я помню, что некоторых слабослышащих ребят со временем переводили в обычные классы: к нам как раз перевели из адаптированного класса вот такого мальчика, и нас просто предупредили, чтобы мы с ним говорили громче. И дальше он уже остался с нами, потом я перешла в другую школу, а он успешно доучился до 11 класса.
Специалисты часто рекомендуют начать с коррекционной, продолжая реабилитацию и занятия, и если ребёнок выровняется, то переходить в массовую школу.
Или если видят потенциально, что ребёнок молодец и родители стараются, то советуют сразу идти в массовую школу, но понаблюдать и если будет сложно, то перейти в специальную. Это такая история, где можно выбирать.
Как вузы подготовлены к обучению слабослышащих студентов?
Мария: Насколько часто вузы готовы принимать слабослышащих людей? Мне казалось, что очень ограниченное число вузов рады глухим или слабослышащим студентам и готовят для комфортные условия обучения.
Алла: Их действительно всего лишь несколько, и в чём-то вузы можно понять. У нас не очень хорошая система образования глухих и слабослышащих людей: у нас устный метод обучения, и когда ты не слышишь, а тебя учат говорить, то ты можешь весь урок учить одну фразу.
Конечно, так не у всех: есть очень образованные, талантливые, яркие ребята; но в среднем вузам тяжело работать с ребятами из-за низкого уровня школьного образования. Мы даже слышали от одного университета отзывы о том, что глухие плохо учатся, потому что считают, что им многие должны, просто не выполняют какие-то задания. Мы считаем, что конечно же, это не вина этих ребят, а проблема нашего образования, которое нужно менять.
Мария: Когда мы говорим про вуз, то речь идёт уже о взрослых людях, поэтому кажется, что им должно быть проще обеспечивать условия. Кажется, что можно просто нанять сурдопереводчика, чтобы транслировать лекцию, но с этим тоже, как я понимаю, сейчас не очень?
Можно нанять сурдопереводчика и транслировать лекцию, но там будут сложная информация и сложные логические построения, которые могут быть не понятны людям, не получившим хорошее образование до этого. Например, если у них низкий лексический запас или они вообще не понимают, о чём речь.
Зоя: К тому же, одного переводчика на жестовый язык нанимать нельзя, они, по-моему, чередуются 2 через 2 часа. То есть, как минимум их должно быть двое, поскольку это очень напряжённая работа. Да и группа, например, может развалиться, и в этой ситуации вуз потеряет свои деньги, что для него — не самая выгодная история. При этом в том же Питере есть вузы, где такие группы есть, где ребята учатся и всё нормально, но это скорее исключение.
Алла: Переводчикам тоже приходится достаточно часто адаптировать сложную информацию так, чтобы ребята её поняли, то есть этот процесс ещё и не быстрый. Но возможность такая есть, и кто хочет, тот ей пользуется. Кстати, в Google работает невероятный математик! Он глухой и участвовал в нескольких очень важных для компании проектах, в том числе, он причастен к появлению автоматических субтитров в Youtube.
Поэтому мы за то, чтобы у глухих было лучшее образование и больше возможностей.
Зоя: Вы слышали, что объявили конкурс на космонавтов с инвалидностью? Есть же талантливые люди, почему они там отсекаются?
Алла: Голосуем за то, чтобы среди них был либо глухой, либо слабослышащий, и тогда всем, кто с ним полетит, придётся выучить жестовый язык.
Зоя: Жестовый язык на орбите…
Алла: ...очень красиво.
Мария: Подождите, космос — это же дело международное, а у каждой страны, как мы знаем, свой жестовый язык.
Алла: Есть же единый язык, конечно, выдуманный, но есть.
Мария: Я просто смотрела несколько лет назад жестовую песню на разных языках и поняла, насколько они различаются у разных стран. Конечно, есть пересечения для похожих или общеупотребимых слов, но это те же самые иностранцы, как их понимать.