Весенний ветерок проносится по хлопковому полю, белые бутоны мягко покачиваются, когда воздух дергает их за невидимые нити. Утренний солнечный свет пробивается сквозь тонкие веточки персикового дерева, маленькие побеги вырываются из ветвей, как взрыв зелени. Золотистые анютины глазки и розовые хризантемы тянутся к небу, их лепестки служат убежищем для жужжащих пчел и переливающихся голубых бабочек. Все спокойно и безмятежно, ну почти все.
Босые ноги осторожно ступают по узкой грунтовой тропинке, старательно обходя глубокие колеи и случайные камни. Грязный подол ситцевого платья цепляется за неумолимые шипы ежевичного куста. Высовывается рука, хватает пригоршню ежевики, прежде чем метнуться прочь.
“Рилла!” - доносится женский голос с задней веранды крепкого фермерского дома, приютившегося в тени гигантского дуба.
Девушка улыбается про себя, набивая ягодами щеку, и бежит быстрее, наслаждаясь временным блаженством притворного неведения. Если мама не знает, что ее услышали, значит, она в безопасности. Трепет бунта захлестывает ее, когда дом исчезает из виду. Она давно хотела сделать это, но страх перед гневом родителей и тем, с чем она может столкнуться, до сих пор удерживал ее на расстоянии.
Голос снова зовет ее по имени, только на этот раз тише, с нотками настойчивости и раздражения. Но это по-прежнему игнорируется. Девушка мечтает о свободе, о месте, где можно укрыться от четырех прочных стен ее повседневной жизни. Где-то, о чем знает только она, как временное бегство от реальности.
Жизнь в этих краях не так уж плоха, сладкий деревенский воздух проносится над полями, как прикосновение юбок к голым лодыжкам. Но каждый день одно и то же, рутина, которая поддерживает все в порядке. Она вставала с восходом солнца, отправлялась в сарай кормить животных и собирать яйца. К тому времени, как она возвращается, на столе уже завтрак: размокшая каша и стакан свежего молока, по воскресеньям у них омлет. Она мечтает о свободе омлетов каждый день, возможно, с вялеными помидорами и беконом. Затем папа отправлялся в поле на своем мерине, проезжая по глубоким участкам пушистого хлопка, бутоны которого были такими мягкими, что она мечтала спать на них. Она скучает по папе, когда его нет, она чувствует себя в ловушке, окруженная пронзительными визгами младших братьев и сестер и строгим выговором матери. Она мечтает почувствовать ветер в своих волосах, когда бежит босиком по полям, беззаботно вскарабкаться на самое высокое дерево и устроиться на изгибе ветки с книгой на коленях.
Мама говорит, что она должна быть леди, что она должна научиться готовить, убирать и ухаживать за детьми, готовясь к тому, что она станет домохозяйкой. Она считает это глупым, это последнее, чему двенадцатилетний ребенок хочет научиться. Она видела, как ее старший брат Дастин вырос высоким и сильным, как папа, с ямочкой на левой щеке и непослушной прядью волос, которая всегда падает ему на лоб. Она мечтает надеть брюки от Дастина, заправить свои растрепанные каштановые волосы в шапочку, испачкать лицо сажей и убежать на паровозе. В другую жизнь, где угодно, только не здесь.
Воробей окликает ее, когда она пересекает узкий ручей, прохладная вода проскальзывает сквозь пальцы ног, как бесцветная змея. Сладкий мох свободно растет на берегу, в подлеске распускаются крошечные белые цветы. Дикий кролик перепрыгивает ей дорогу, останавливается, чтобы моргнуть на нее широко раскрытыми карими глазами, а затем, дернув носом, исчезает.
Солнце поднимается все выше в небе, и тепло его лучей обжигает ее кожу. Она достигает дерева. Он стоит высоко и гордо, длинные ветви тянутся наружу, как руки близких, манящие вас к себе. Она улыбается при виде этого зрелища, ее сердце переполнено. Вокруг нет никого, кроме нее самой, щебета невидимых птиц и спокойной красоты матери-природы. Массивное дерево одиноко стоит в центре на гребне холма, вокруг его толстых корней свободно растет мягкая зеленая трава. Она подходит к нему, чувствуя себя карликом перед его величием.
Она начинает карабкаться, хватаясь за ветки и подтягиваясь все выше. Она движется без осторожности, словно следуя зову своего сердца, все выше и выше. Она делает паузу и обхватывает рукой широкий ствол, ее ледяной голубой взгляд ласкает пылающие поля, украшенные белыми пучками и пышной зеленью.
Она может видеть свой дом отсюда. Влажная одежда слегка покачивается, высыхая под палящим полуденным солнцем, мама склонилась над грядкой, срывая спелые помидоры со стеблей и аккуратно складывая их в корзинку у бедра. Время от времени она выпрямляется и прикрывает глаза рукой, осматривая поля в поисках каких-либо признаков своей отсутствующей дочери.
Девушка снова улыбается, намек на веселье щекочет ее губы. Она преуспела, хотя и знает, что ее соприкосновение со свободой не более чем кратковременное. Она опускается на ветку, прижимаясь спиной к стволу.
Ее кончики пальцев скользят по грубой коре: “Я скучала по тебе”. Она шепчет дереву, его сила охватывает ее, когда она вдыхает его глубокий древесный аромат. Легкий ветерок колышет листья, плывущие над ней, как спокойный зеленый ковер, мягкий шелест, похожий на колыбельную, напевает в гармонии с веселой трелью близлежащего ручья.
Ее разум блуждает, перебирая мимолетные моменты и радостные воспоминания.
Небо наполнено парящими ястребами и пенистыми белыми облаками, которые неторопливо плывут по небу. Она хотела бы быть там, наверху, с ними, свободно скользить среди бескрайнего синего небытия.
Она знает, что скоро ей придется спуститься со своего насеста в небе, чтобы помочь маме снять одежду с веревки и поковырять свежие овощи, кипящие в кастрюле с супом.
Пылающее солнце поднимается все выше в небе, интенсивность его жара обрушивается на нее. Словно в такт времени, ее желудок громко урчит, соперничая с криками диких птиц, гнездящихся на деревьях вокруг нее.
Она сбегает с дерева, жалея, что не догадалась захватить с собой пару яблок, и возвращается к знакомому фермерскому дому, приютившемуся в тени большого дуба.
Ее шаги замедляются от нерешительности, когда она приближается к дому, ее мать замечает ее, смешанное выражение облегчения и гнева пересекает ее черты. “Рилла!” - восклицает женщина, ее тон вгрызается в тишину дня, как гвозди в классную доску.
Девушка вздрагивает, теребя пальцами тонкий ситец своего платья, нервная дрожь пробегает по ее животу. Ей хотелось бы снова оказаться на дереве, откуда открывается приятный вид на холмистые поля и белые пятна пасущихся овец.
“Где, черт возьми, ты была?” Мама выходит из огорода, ставит корзинку с помидорами и спаржей у своих ног и упирает два кулака в бедра. Ее лоб избороздили морщины, уголки рта опустились.
Девочка моргает в ответ, ее бледно-голубые глаза беспокойно бегают по сторонам, едва скользнув по матери, прежде чем остановиться на сером пауке, плетущем замысловатую паутину у входа в сарай.
“Просто поговори со мной, пожалуйста”.
Она нерешительно оглядывается, мама выглядит обеспокоенной. “О чем, мама?” - спрашивает она приглушенным голосом.
Печаль исказила мамино лицо: “Все, что угодно, Рилла”. она изучает молодую девушку перед собой: “Ты вообще почти не разговариваешь со мной”.
“Прости, мама”.
Напряжение и тишина витают в воздухе, девушка едва дышит, стоя неподвижно, ее босые пальцы ног зарываются в сухую грязь.
Мама смотрит еще мгновение, потом вздыхает и берет корзину. Она поворачивается и идет в дом, не оглядываясь, оставляя дочь смотреть на ее удаляющуюся спину с уколом вины.
*
“Тебе когда-нибудь хотелось просто убежать?”
Небо освещено запутанным пятном ярких оттенков, темно-оранжевых, розовых и пурпурных. Птицы свободно парят среди светящихся облаков, словно произведение искусства на синем холсте. Блестящая луна сияет высоко над ними, тонкая полоска, яркая на фоне быстро темнеющего неба.
“Что вы имеете в виду?”
Дастин смотрит на нее, вытянув ноги перед собой, в то время как она прижимает свои к груди. Она не смотрит в его сторону, ее голубые глаза изучают силуэты холмов и аккуратные линии полей, за которыми так тщательно ухаживает папа.
“Только это.” Она вздыхает.
Она на мгновение встречается с ним взглядом: “Ты никогда не чувствовал себя здесь в ловушке? Как будто нет способа убежать от того, насколько обыденна наша жизнь?” она вырывает маленькую маргаритку из ее корней, срывает с цветка мягкие белые лепестки и отбрасывает их в сторону. “Я хочу исследовать, быть свободным и найти счастье. Разве ты этого не хочешь?”
“Мне нравится моя жизнь, Рилла”. - отвечает Дастин, слегка смещаясь, когда они садятся на гребень холма, откуда открывается вид на их фермерскую землю. Он проводит рукой по волосам, и одна прядь снова падает ему на глаз. “В том, как мы живем, есть комфорт, рутина, безопасность и отсутствие страха перед неожиданностями”.
“О, тогда, возможно, это только я”.
“Возможно”.
На пару опускается напряженная тишина, нарушаемая только мягким шепотом ветерка в кронах деревьев и лирическим пением певчих птиц с наступлением ночи. Солнце опускается все ниже за горизонт, унося с собой большую часть дневного тепла. Девушка ерзает на своем насесте, плотнее укутывая плечи тонкими слоями шали в отчаянной попытке удержать остатки солнечного тепла.
Дастин обнимает ее одной рукой, притягивая к своему большому телу, тепло его тела, как жар пламени, просачивается сквозь ее кожу. Четыре года, разделяющие братьев и сестер, ощущаются как ничто другое в сладком воздухе сумерек.
“Я буду скучать по тебе, если ты уйдешь”, - шепчет он, его голос грубый, но успокаивающий.
Она кладет голову ему на плечо, наслаждаясь этим мимолетным моментом общения. “Может быть, я не пойду”, - ее взгляд обращается к небу, восхищаясь чудом млечного пути, ярко сияющего ей в ответ. “Я бы все равно боялся сам по себе”.
“Ты храбрее меня, Рилла”.
Она грустно улыбается: “Я только притворяюсь”.
*
76 лет спустя…
Дождь стекает по оконному стеклу, в вечернем воздухе витает сладкий аромат влажной земли и распускающихся бутонов. Приглушенный рев проносящегося мимо транспорта едва слышен за звуками смеха и возбужденных восклицаний. Сегодня вечер бинго.
“Миссис Рилла?”
Она оборачивается и видит Грейс, стоящую в дверях. Ее лицо озаряет радостная улыбка, но в глазах читается беспокойство. Ее униформа аккуратно отглажена, темно-синие полоски скользят по выцветшей синей ткани, слегка подчеркивая небольшую складку на подоле.
“Ты не присоединишься к бинго сегодня вечером?”
Она вздыхает, на сердце у нее тяжело, когда она приоткрывает окно, глубоко вдыхая свежий воздух, проникающий в комнату: “Думаю, я просто буду смотреть на дождь, дорогая”.
Подходит Грейс, ее густые светлые волосы заплетены в две тугие косы. “Все в порядке?”
Она снова вздыхает, на этот раз глубже, как будто целая жизнь сожалений легла на ее худые плечи. “Я думаю, что да”.
Грейс бросает на нее взгляд, но он остается незамеченным. Она берет край постельного белья и расправляет его, убирая все складки, портящие аккуратные уголки белья. Комната небольшая, но большое окно, занимающее всю дальнюю стену, кажется, удлиняет пространство, выталкивая его на небольшую террасу за ней. Фотографии в позолоченных рамках стоят на полке, парящей на уровне глаз. На маленьких фотографиях запечатлена жизнь, проведенная хорошо, улыбающиеся дети растут, чтобы иметь своих собственных детей. Знакомый набор бледно-голубых глаз передавался из поколения в поколение.
Монстера устроилась на деревянном табурете, маленькая синяя лейка примостилась под широкими зелеными листьями, с ее тонкого носика стекает небольшая лужица. Свет в комнате мягкий и теплый, тени от мерцающей свечи танцуют на обоях в цветочек. Выброшенные газеты и наполовину прочитанные книги разбросаны вокруг кресла с бордовой обивкой в углу комнаты, обивка которого несколько сгладилась за годы постоянного использования.
Над парой воцаряется умиротворяющая тишина, пока одна занимается своей работой, ее мысли заняты заботами о ее любимом пациенте, в то время как другая безучастно смотрит в окно, мелькающие воспоминания о залитых солнцем хлопковых полях и надежном комфорте от широких ветвей большого дуба на холме танцуют в ее голове.
“Ты когда-нибудь испытывала сожаление?”
От неожиданных слов Грейс вытягивает шею, на ее лице мелькает замешательство. “Ну, да, конечно”. Она выпрямляется, глядя на сгорбленную спину пожилой женщины: “Что заставило тебя спросить?”
Оконное стекло прохладное на ощупь, кончики ее пальцев мягко прижимаются к толстому листу стекла, не обращая внимания на оставляемые ими пятна. Она поворачивается, чтобы посмотреть на Грейс, опираясь на спинку кресла. - Когда я была всего лишь ребенком, по-моему, даже подростком. Я жила на ферме в сельской местности с овцами, хлопковыми полями и свежими фруктами, растущими аккуратными рядами.” Ее глаза тускнеют, с губ срывается тоскливый вздох: “Я должна признать, что жизнь была довольно хороша, хотя я хотела большего, я хотела свободы. Например, жить своей жизнью так, как мне заблагорассудится.”
Она медленно опускается в кресло, как будто тяжесть ее слов высасывает энергию из ее костей. Грейс бросается к ней, желая помочь.
”Я в порядке, дорогая".
“Хорошо”.
“В любом случае, на чем я остановилась?”
“Свобода, я полагаю?”
“Ах да. Ну, раньше я время от времени убегал из своего дома, в первый раз это требовало некоторого мужества, но вскоре это вошло в привычку. Мама и папа были вне себя. Как бы то ни было, с годами я стал старше и решил обрести свою свободу. Итак, я взял старую коляску и лошадь и отправился в путь.” Ее взгляд снова устремляется в окно, как будто падающие капли дождя показывают поблекшие воспоминания из давнего детства.
“Я приехала в этот город, где жизнь была наполнена шумными экипажами, а затем автомобилями с течением времени. Первые несколько лет я думала, что это свобода. Но знаешь что, Грейс?
- Что, миссис Рилла?
“Нет ничего, что я бы не отдала, чтобы снова стоять в этих полях и просто чувствовать, как сладкий весенний ветерок треплет мои волосы. Чтобы погладить мягкие ватные палочки и вдохнуть душистый аромат полевых цветов, растущих на склоне холма.”
Слезы собираются в ее глазах, соленые капли собираются на ресницах, а затем стекают по щекам, ее голос дрожит от эмоций: “Я скучаю по своим маме и папе, Дастину и младшим братьям. Я скучаю по жизни, от которой отказался ради свободы, свободы, которую так и не обрела. Не слишком ли поздно, Грейс?”
Эти бледно-голубые глаза пронзают широкие карие глаза Грейс, затравленный взгляд отчаяния и надежды задерживается в кружащихся сапфировых глубинах.
“За что?” Грейс шепчет, слова такие тихие, что отдаленный хор смеха почти заглушает их.
”Чтобы вернуться домой".
*
Солнце выглядывает из-за пышных зеленых холмов, прогоняя ночную прохладу и высушивая остатки росы своим летним теплом. Птицы громко щебечут на деревьях, поя о своей бессмертной любви к жизни. Когда солнце поднимается выше, молодая девушка выскальзывает из дома, ее каштановые кудри беспрепятственно струятся по спине, когда она вынимает яйца из курятника и дает сено лошадям. Ее босые ноги шлепают по утоптанной грунтовой дорожке, избегая глубоких колей, оставленных годами разъезжающими туда-сюда тракторами. Ее бледно-голубые глаза блестят в утреннем свете, когда она напевает себе под нос какую-то мелодию.
Рокот автомобильного двигателя, сворачивающего на подъездную дорожку, останавливает девушку на полпути к большому фермерскому дому, приютившемуся под большим дубом. Пожилой мужчина выходит из задней двери, его руки небрежно покоятся на бедрах, когда он стоит на веранде.
“Дедушка? Я думаю, что здесь кто-то есть”, - заявляет молодая девушка, подходя к старику.
Он прислоняется к побеленным перилам, вглядываясь во двор, все еще чувствуя себя бодро и хорошо, несмотря на свой зрелый возраст в 92 года. Они наблюдают, как гладкая черная машина выезжает из-за дома и, содрогаясь, останавливается недалеко от них. “Ах, Рилла, дорогая, я думаю, ты права”. Он щурит глаза от яркого света восходящего солнца, когда открываются дверцы машины. Молодая блондинка суетится с другой стороны машины, ее карие глаза нервно бегают в их сторону.
Мужчина обнимает свою внучку, только наполовину для поддержки. Они молча, с легким оттенком нетерпения наблюдают, как молодая женщина помогает кому-то выйти из машины. Пожилая женщина стоит, слегка пошатываясь, ее тонкая костлявая рука сжимает трость с замысловатой резьбой.
Рука мужчины взлетает к груди в тот момент, когда знакомые голубые глаза устремляются в его сторону. “Рилла...” Он дышит.
“Да, дедушка?” - спрашивает молодая девушка при звуке своего имени.
Мужчина наклоняется и берет ее руку в свою большую: “Пойдем, дорогая, я бы хотел, чтобы ты познакомилась со своей тезкой”.