И вот, наконец-то, впервые за год, я надела хозяйственные перчатки, разлила растворитель номер два в две маленьких консервных банки из-под томатной пасты и взялась за кисти.
Закатное небо у меня получилось сразу, серые сопки выросли точно сами собой. А вот с водной гладью я основательно запуталась, - что, впрочем, неудивительно, потому что выбрала я крайне неудачный ракурс для того, чтобы написать прибой. Ну что, придётся, как в школьные годы, взяться за папиросную бумагу и начать делать эскизы цветными карандашиками, - к этому моменту я уже поняла, что рисую образ, который подглядела в воспоминаниях своей последней клиентки, но меня это не останавливало. Надо же уже вылезать из консервной банки, ну сколько можно сидеть в четырёх стенах и решительно ничего не делать.
Недописанную картину я оставила на балконе. Масло сохнет долго, особенно зимой. Но это не мешает мне его любить.
Кстати про последнюю клиентку. Пока я выстраивала на эскизе геометрию водных масс, которые мы в обиходе называем волнами, крупными волнами, лицо Любы не выходило из головы, а сердце преисполнялось благодарностью к ней. Я знаю, что она размышляла, - для этого даже не надо быть эмпатом или провидцем — а стоит ли мне платить, если я, гадалка, даже не доставала колоду? Но в итоге она оставила мне даже больше, чем собиралась. Это было уже даже не от щедрости кошелька, а от щедрости души. От благодарности — которая рождала во мне взаимную благодарность.
Я сняла с мольберта холст с морским пейзажем и установила новый. Красивого человека всегда рисовать и удобно, и приятно, а черты Любы и подавно просились быть увековеченными. Крупными мазками, мешая охру с белилами, я выписала подбородок с ямочкой, крупные скулы и лук купидона над верхней губой. Умбра, марс и античная земля стали основой для написания задумчивых глаз с чёрными ресницами, и особенно увлеклась крупными тёмными кудрями, в которых нашла отражение, пожалуй, вся палитра красок. Нет, всё же эта девушка очень хороша собой. И душой, и телом.
Раздался телефонный звонок. Я вздохнула и положила кисть. Ну вот вы правда думаете, что это так легко, оторвать художника от живописи? Я порвала последнюю перчатку для правой руки, чуть не перевернула банку с растворителем, зацепилась рабочим синим фартуком за ручку балконной двери, всё же дошла до телефона. И что я слышу? Это звонили по поводу долга за ЖКХ.
- Ох, ох, ох… ну я же вчера всё оплатила?
- Вы оплатили?
- Да, девушка, да, - я уже видела худощавую блондинку с сухим взглядом на другом конце «провода», которая уже который час тоном суровой воспитательницы обзванивала злостных неплательщиков, или как там это называется. - Вчера, оплатила, весь долг, все пенни, все проценты, что там ещё набежало, с паспортом и по квитанции. Я, всё, оплатила. До свиданья, не звоните мне больше никогда.
Не дожидаясь ответа, я с размаху повесила трубку и уже собиралась снова выйти на балкон, когда телефон зазвонил снова. Я сжала зубы от злости.
- Да?! - рявкнула я в трубку, ожидая снова услышать голос госслужащей. Но взамен услышала совсем другой голос, куда более взрослый и, как бы это сказать, мясистый что ли.
- Алло?..
- Вам кого?
- М… мне сказали, что... м… тут живёт человек, который может погадать, - нерешительно сказала женщина.
- А… - я тут же остыла. Но от неожиданности, не сразу нашлась с ответом. - Да. Извините, мне тут только что… не очень умные люди названивали. Да, могу, приезжайте в любое время. Адрес знаете?
- А… да… ну… а сколько вы берёте? За погадать? Один раз?
- А сколько вы в день зарабатываете? Вот столько и беру. За приём. Количество раскладов от ситуации зависит, не от вас и не от меня. Так что с каждого по способностям. Каждому по потребностям. Схитрите — на вашей совести, лично я в карман не лезу, - это было ещё моей мамы правило, так что мне не приходилось придумывать расценки. - А, одно только: если вы звоните, - в домофон, или на домашний, а я не беру трубку — звоните ещё раз, я могу просто не успеть подойти.
- А у вас есть мобильный?
- Ой, я тут в перчатках работаю, на балконе. Мне что мобильный, что домашний, - уклончиво сказала я, не желая выдавать номер сотового. Хватит и того, что кто угодно может узнать по сарафанному радио мои домашний адрес и телефон.
- А я могу сегодня вечером подъехать?
Я секунду подумала о портрете на балконе.
- ...Можете, почему бы и нет. Вечером — это после шести?
- После пяти. Я в сталинской высотке рядом с вами работаю…
- А…
- У нас сегодня короткий день.
- Да, мне не принципиально. Жду вас.
На том и договорились.
Женщину звали Лидия Петровна. Невысокая, полная, плотная, с короткой стрижкой и маленькими стальными глазами - типичная уроженка СССР. Тактичная интеллигентная женщина, вежливо отряхнувшая от снега дублёнку ещё в подъезде, поставившая снятые сапоги на специальный коврик и с вопросом в глазах замершая передо мной в прихожей.
- Куда? - спросила она меня. Я жестом пригласила её в залу за круглый обеденный столик. Лидия Петровна смотрела по сторонам, держась за спинку стула для гостей, и искала глазами хозяйку квартиры, упорно не ассоциируя этот статус со мной.
- Кого вы ищете?
- А… где Лима Мэлсовна?
Это был удар под дых. Я с трудом справилась с эмоциями.
- Она умерла. Пару месяцев назад.
- Ой, простите…
Я вздохнула. Повисла пауза. У неё явно была проблема, которую она хотела решить, но мой возраст казался ей преградой.
- ...Вы её дочь?
- Да.
Лидия Петровна вновь тактично выбирала слова.
- ...То есть вы теперь вместо матушки?
Теперь уже замолчала я, также взявшись за спинку стула. Только своего.
- ...Уговаривать не буду. Но вообще, тут как в анекдоте: вам шашечки или ехать?
Моё лицо ничего не выражало и вообще было довольно унылым. Но Лидия Петровна другого и не ожидала.
- Она вас выучила, да?
- Да тут уж не захочешь — научишься. Если такой дар есть, то он заставит тебя научиться, - вздохнула я, жестом приглашая женщину сесть.