Глава 11.
С большим трудом Марку удалось обменять ленинградскую комнату на московскую. Галя, всю жизнь прожившая в коммуналках, такого ужаса еще не видела. В семикомнатной квартире жили 35 человек!
По утрам нужно было выстоять огромную очередь сначала в туалет, а потом в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. В ванной никто не мылся, только стирали, и она была вся увешана тазами и корытами. Мыться ходили в общественную баню.
В кухне стояли 4 плиты и семь кухонных столов, а в углу - полати, на которых жила какая-то старушка, а под полатями каморка - в ней тоже живут двое. Ну прямо как в "Вороньей слободке" из "Золотого теленка" Ильфа и Петрова. И вся кухня завешана бельем, сушить-то больше негде!
Когда-то кухня имела "черный" ход, но потом его сломали и превратили в узкую, как пенал, комнату с огромным, во всю стену, окном во двор. Вот здесь и поселились Галя с Марком. Вход был через кухню, где уже с 6 утра гремели кастрюлями и тарелками десяток хозяек, и весь смрад и чад шел в их комнату. Но Галя не унывала, намотавшись за зиму по чужим углам, она была счастлива получить свой уголок, тем более до театра 3 минуты ходьбы. Они втиснули кроме нехитрой мебели взятое напрокат пианино. И здесь, в таких условиях, она репетировала все свои первые сольные партии. Здесь она прожила 4 года, уже будучи ведущей солисткой Большого театра.
***
Как одержимая, работает Вишневская над "Фиделио", добиваясь инструментального звучания голоса. Ежедневно пропевает всю партию полным голосом, как на спектакле. Она знает требовательность дирижера, вот и старается, оттачивает мастерство.
Мелик-Пашаеву не терпится начать спевки, но артисты еще не готовы, и ему предлагают прослушать Вишневскую, которая единственная выучила свою партию. А он помнит ее выступление с кастаньетами и не очень ей доверяет, держит в основном про запас, если с главными солистками что-то случится. Но наконец, не выдерживает и решается ее послушать.
Но на это раз Галя не опоздала, уже за два часа была в театре, распелась, подготовилась.
- Так, деточка, что можете спеть из своей партии?
- Все, что угодно.
- Всю партию знаете?!!
- Всю.
Она берет клавир и эдаким царственным жестом его закрывает и отодвигает от себя. Он оценил:
- Наизусть петь будете?
- Конечно...
Она пропела ему всю партию до последней ноты, не останавливаясь, ни разу не ошибившись, вложив всю силу своего таланта и мастерства. Больше часа звучал ее голос. Здесь проверялась еще и ее выдержка и выносливость - сможет ли она пропеть весь спектакль. Она понимала, что в эту минуту решается ее судьба...
Спела без единой помарки. Замер последний звук...
Мелик-Пашаев поражен, с трудом сдерживает волнение. Услышанное превзошло все его ожидания.
- Молодец, не ожидал... Не ожидал...
Он порывисто встает, гладит ее по голове и быстро уходит.
А в репертуальной части заявляет во всеуслышание:
- Пожалуйста, на все мои спевки на "Фиделио" вызывайте только Вишневскую.
В театре заговорили о новой фаворитке, но которая несомненно на этой труднейшей партии сорвет себе голос. Слишком высоко взлетела, но падать будет больно...
Они просчитались...
Школа Веры Николаевны пригодилась в этой работе, как никогда. На этой труднейшей партии Галя поняла, что либо сорвет себе голос, либо научится петь. И эта партия стала первой серьезной школой. Она научилась на ней управлять голосом, менять его тембр и краски, правильно расходовать силы, контролировать и распределять дыхание. Могла после труднейших сцен в несколько секунд восстановить дыхание и продолжить пение ясным и спокойным голосом.
Очень важно было и то, что в России еще не было традиций постановок этой оперы, и Галя первая создавала на сцене образ Леоноры. По замыслу режиссера Бориса Покровского Леонора была молодой, подвижной и должна была бегать по сцене и петь. И Гале, благодаря ее огромному сценическому опыту (и кастаньетам в том числе) без труда удалось создать этот образ. Умея управлять дыханием, она с легкостью могла петь и на бегу, и если бы понадобилось, даже стоя на голове.
Мелик-Пашаев с этой постановки полюбил голос Вишневской - этот "чистый девственный звук", как он говорил. А однажды он признался Галине, что у него выступают слезы, едва она начинает петь.
А режиссер Борис Покровский был просто счастлив. С приходом в театр Вишневской ему удалось наконец воплотить свою мечту - юных героинь теперь будет играть и петь не грузная, тяжеловесная матрона, а молодая и стройная артистка.
Такой женский образ стал настоящей революцией и сенсацией для Большого театра, ломающий уже привычные традиционные установки.