О страшной цене, заплаченной народом России за петровские преобразования, написано очень много. Нет, буквально, ни одного исторического труда или художественного произведения, посвященного годам царствования Петра Великого, где не говорилось бы об этом.
Вот, что пишет, например, ленинградский писатель Михаил Кураев о строительстве Петропавловской крепости и Санкт-Петербурга в своей повести «Ночной дозор»:
«Редкая крепость в Европе может похвастать тем, что под её стенами полегло 100 000 человек, да не во время штурмов и осад, каковых за два с половиной века твердого стояния у моря не упомнит славная фортеция, а лишь за время постройки под непосредственным наблюдением и опекой главного досмотрщика над строительством и строителями, его величества государя императора Петра Алексеевича своею особою… 15 лет гнали сюда, волокли, свозили, вывозили рабочий люд со всех концов России, быстро исчерпав небогатые силы туземцев да неведомо каких пленных, если известно, что по сдаче Ниеншанца гарнизон был отправлен восвояси при оружии и с пулями во рту… Учиняя Новый Амстердам на краю просторного отечества, запретил государь по всей империи возводить каменные строения, но быстрее, чем каналы, рылись ямы, куда сваливали отработанных строителей, быстрее, чем крепостные стены, росли холмы над костями рабов».
А ведь строили не только Санкт-Петербург, строили и Таганрог. Пытались, но так и не смогли прорыть Волго-Донской канал. Прорыли Ладожский канал, крупнейшее для своего времени гидротехническое сооружение, соединяющее Волгу с Балтийским морем. И везде гибли люди.
Вот и советник министра культуры Буровский пишет о «…свальных могилах, где закапывали строителей Таганрога, «Волгодона», Рогервика и Петербурга».
Но даже не Таганрог, не Петербург и не Ладожский канал были самыми страшными местами петровской России. Уральские заводы – вот где был подлинный ад. Алексей Толстой в романе «Петр Первый» с присущей ему художественной силой рассказал нам о них так:
«Страшнее всего ходили темные слухи про уральские заводы и рудники Акинфия Демидова. Из приписанных к нему уездов люди от одного страха бежали без памяти.
Приказчики-вербовщики Акинфия Демидова ходили по базарам и кабакам, широко угощая всякого, сладкоречиво расписывали легкую жизни на Урале…
Напоив подходящего человека, такой приказчик, – уговорами или обманом, – при свидетеле-кабатчике подсовывал кабальную запись: поставь, мила голова, крест чернилом вот туточко. И – пропал человек. Сажали его в телегу, если буйный – накладывали цепь, везли за тысячу верст, за Волгу, за ковыльные киргизские степи, за высокие лесные горы – на Невьянский завод, в рудники.
А уж оттуда мало кто возвращался. Там людей приковывали к наковальням, к литейным печам. Строптивых пересекали лозами.
Бежать некуда, – конные казаки с арканами оберегали все дороги и лесные тропы. А тех, кто пытался бунтовать, бросали в глубокие рудники, топили в прудах».
Холодным потом покрываешься, и волосы на голове от ужаса дыбом встают, когда читаешь это.
Результаты подобного подхода к использованию человеческих ресурсов не заставили себя долго ждать:
«Были такие городки, где остались одни старики, старухи да малые дети, – про кого ни спроси: – этот взят в драгуны, этот на земляных работах или увезен за Урал, а этот – ещё недавно держал на базаре лавку – и почтенный и богобоязненный, – бросил жену, малых ребят, свистит с кистенем в овраге у большой дороги» (А. Толстой. Петр Первый).
Многочисленные исследователи в своих трудах отмечают, что за годы царствования Петра население России уменьшилось не то на пятую часть, не то – на четверть, не то – даже на треть.
Вот она – цена преобразований.
Но предлагаю пока воздержаться от рыданий, а обратить внимание на последние страницы этих «исследований», где каждый уважающий себя историк приводит список использованных исторических источников. Читаем: Бушков, Ключевский, Костомаров, Пушкин, Соловьев, Солоневич, учебник истории для восьмого класса… Кого и чего только нет.
Нет лишь ссылок на первоисточники. И если нынешний историк берется рассказывать нам о жестоком и смертоносном петровском Артикуле воинском, можете даже не проверять, именно на Артикул он ссылаться в своей библиографии не будет, а сошлется на книгу об этом Артикуле какого-нибудь Ивана Ивановича Иванова, жившего не в начале XVIII, а в конце XX века. Так и пишутся многочисленные диссертации, монографии, исследования, повести и романы. Абзац (без кавычек, естественно) из Иванова, абзац из Петрова, абзац из Сидорова… Хоп, и исторический труд готов. Поэтому я, – по примеру Ульянова-Ленина, – предлагаю пойти другим путем. И начать с Урала, поскольку именно здесь мы живем, и разбор полетов резонно провести на примере чего-нибудь близлежащего. Скажем, на примере Уктусского завода, первого завода, построенного в черте современного Екатеринбурга.
Он был основан 4 декабря 1702 года по инициативе начальника Сибирского приказа думного дьяка А. А. Виниуса после его поездки по Верхотурскому и Тобольскому уездам. Завод начал строиться на небольшой речке Уктуске(правый приток Исети) рядом с селом Нижний Уктус Арамильской слободы. Место было выбрано направленным туда с Каменского завода плотинным мастером Ермолой Яковлевым, как удобное для строительства плотины и находившееся неподалеку от залежей железной руды и крупных лесных массивов. Строительство велось два года под руководством тобольского сына боярского Ивана Астраханцева, до этого руководившего постройкой Каменского завода. Первая домна была построена под руководством доменного мастера Якова Фадеева и задута 19 ноября 1704 года, вторая – пущена 3 мая 1706 года. К тому времени при двух доменных печах уже действовали две молотовые фабрики с двумя молотами в каждой. А вскоре началось знаменитое Башкирское восстание, и завод с окрестными деревнями стал систематически подвергаться нападениям башкир. После очередного набега башкир в июне 1709 года из Верхотурья сюда прибыли капитаны П. Рачковский и А. Бурцов с командой драгун. Летописи Уктусского завода сообщают:
«…собрався с драгуны и с охочими крестьяны 400 человек, за теми башкирцы гонялись, и постигли их на речке Бардыме [приток Уфы в ее верховьях на юге современного Ревдинского района] и был у них <…> бой, и на том бою многих они башкирцев побили до смерти, а достальные <…> разбежались врозь».
10 августа Рачковский и Бурцов по следам угнанного из-под Арамильской слободы скота вновь выступили с драгунами «и с охочими арамилскими и с уктускими разных слобод жители, 340 человек, для поиску воровских башкирцов за Камень в жилища их до реки Бисерти… На жилищах их многих побили». Рачковский в том бою был ранен стрелой.
А летом следующего года приказчик Уктусского завода сообщил начальству, что завод вообще остановлен, так как все рабочие бросили работу и вместе с окрестными крестьянами самочинно ушли громить башкир, уже доставших их своими нападениями.
Прочитав вышеизложенное, заглянем в мою картотеку.
Аристов Яков Фадеевич (в документах и исторической литературе известен чаще, как Яков Фадеев). Входил в группу мастеров, направленных в 1698 г. с подмосковного Павловского завода для заводского строительства на реках Нейве и Каменке. В конце марта 1700 года прибыл в Верхотурье и участвовал в строительстве Невьянского завода. 15 декабря 1701 года выплавил на Невьянском заводе первый чугун. В 1702-1706 гг. руководил постройкой доменных печей на Каменском и Уктусском заводах. До 1726 года обслуживал домну на Каменском заводе. Аристов находился в родстве с плотинным мастером Е.Я. Неклюдовым, строившим Каменскую и Уктусскую плотины
Яковлев (Неклюдов) Ермола. Плотинный мастер. Вероятно, был в партии специалистов, прибывших в марте 1700 года в Верхотурье для строительства Невьянского завода. Однако летом этого же года по приказу тобольского воеводы был направлен на строительство Каменского завода, где работал до 1702 года. Выбрал место для Уктусского завода, как удобное для строительства плотины, так и находящееся неподалеку от залежей железной руды и крупных лесных массивов. Он же затем руководил постройкой заводской плотины.
Выпьем по рюмке чая и обдумаем эти сведения.
Первое: пресловутые холмы над костями рабов почему-то не растут быстрее плотин, доменных печей и иных заводских построек, и одни и те же строители возводят один завод, потом другой, за ним – третий.
Второе: как сон, как утренний туман испаряются страшные казаки с арканами, стерегущие каждую дорогу и каждую тропку, а ближайший от Уктуса воинский гарнизон находится в Верхотурье. Возьмем карту Свердловской области и оценим расстояние.
Третье: вслед за казаками с арканами куда-то запропастились и бесправные, забитые, прикованные цепями к тачкам, наковальням и доменным печам рабы – заводские рабочие и крестьяне. А вместо них вдруг появились отважные, инициативные и (самое главное!!!) вооруженные фронтирьеры, среди которых двум прибывшим в командировку офицерам без труда удается набрать несколько сотен добровольцев для участия в экспедициях против мятежных башкир. Но для боев с мятежными башкирами офицеры в помощи этих брошенных в глубокие рудники работяг нуждаются, а работяги в помощи офицеров и драгун – не очень.
Кстати сказать, в одном из своих писем царю Виниус докладывал, что заработки у уральских рабочих примерно на треть ниже, чем у таких же рабочих в центральных областях России. А так же, – в этом же письме, – сообщал, что из-за изобилия зерна и мяса цены на основные товары на Урале в разы ниже, чем в центре. Даже моих скромных познаний в политэкономии достаточно, чтобы понять: реальные доходы и уровень благосостояния здешних рабочих были гораздо выше, чем у их московских или петрозаводских коллег.
Теперь с Урала переместимся западнее, на излучину Дона, где и до Петра Алексеевича кто только не пытался прорыть канал. Мы ещё помним, что там должны быть одни из свальных могил, в которых закапывали строителей Таганрога, «Волгодона», Рогервика и Петербурга. На месте происшествия разберемся с «Волгодоном».
В 1698 году на русскую службу для строительства именно этого канала был нанят английский инженер Джон Перри. В России он прожил достаточно долго и о своём пребывании оставил весьма нелестные для нас воспоминания. В числе прочего Перри написал в мемуарах, что строительство канала осуществлялось только в летнее время, но закончить его он так и не смог. Причиной же неудачи было то, что ни разу он не получил от Астраханского наместника князя Бориса Голицына ни необходимого количества людей, ни мастеров нужной квалификации, ни необходимого количества материалов. А вот о высокой смертности среди строителей Перри ничего не сообщает, из чего можно сделать вывод, что она не превышала нормальной. После поражения под Нарвой стройка была остановлена.
Перри Джон (1670—1732), английский моряк, путешественник, инженер; на службе в России с 1698 по 1715 год. До 1702 года руководил строительством канала между Волгой и Доном. С 1702 года в Воронеже строил адмиралтейские и гидрографические сооружения (доки, шлюзы и т.д.). В 1706-1710 гг. проводил изыскания для устройства судоходного водного пути из Волги к Петербургу. О своем пребывании в России оставил воспоминания.
А сейчас давайте перенесемся ещё дальше от нашего города, прямо в Санкт-Петербург, при строительстве которого, ни разу не осажденного, якобы, неприятелем, погибло 100 000 (сто тысяч!) человек.
Сомнения возникают здесь с первых же слов. На самом деле шведы осаждали, точнее, попытались атаковать эту крепость (или город, если вам так будет привычнее) уже в год закладки. И центральный остров города – Васильевский – получил название по имени Василия Корчмина, командовавшего установленной на этом острове артиллерийской батареей. С какого-то момента Петр свои письма и приказы к Корчмину стал адресовать просто: «Василию. На остров». Отсюда и пошло. Бои происходили и на Каменном острове, и на Выборгской стороне.
Корчмин Василий Дмитриевич (1670—1731). Генерал-майор. В 1691 году был зачислен сержантом в бомбардирскую роту Преображенского полка. Участвовал в строительстве «потешной» флотилии на Переяславском озере. В 1696 году стольник, участник второго Азовского похода. В 1697-1698 гг. одним из первых был послан на учебу за границу и стал первым русским военным инженером. Весной 1700 года под видом покупки у шведов пушек был послан с разведывательным заданием: осмотреть укрепления Нарвы и Нотебурга (Орешка). Участвовал в первой (1700) и второй (1704) осадах Нарвы, взятии Нотебурга (1702) и Ниеншанца (1703). В 1704 -1705 гг. построил и командовал артиллерийской батареей на Васильевском острове, огонь которой сыграл важную роль при отражении попыток шведов овладеть Петербургом. Есть предание, что именно его именем и назван Васильевский остров. В 1706 году Корчмин строил оборонительную линию между Смоленском и Брянском и укреплял сам Брянск. В 1707 году исправлял укрепления Кремля и Китай-города. 24 июня 1718 года, имея чин майора гвардии Преображенского полка, участвовал в суде над царевичем Алексеем, подписал ему смертный приговор. В 1719 году проводил изыскания для строительства канала из реки Мологи в реку Мсту, проводил описание Волги, Мологи, Тверцы. В 1722 году в Персидском походе был генерал-квартирмейстером (начальником оперативного отдела штаба) русской армии. Исполнял многие другие поручение Петра I.
Теперь о главном, о ста тысячах погибших.
Очень долго после закладки Петропавловской крепости никакого капитального строительства в Санкт-Петербурге вообще не велось. Во-первых: тогда никто и не помышлял, что столица когда-нибудь будет перенесена именно сюда. Во-вторых: никто, и Петр Алексеевич в том числе, не был уверен, что устье Невы удастся удержать в своих руках, поэтому постройки Петербурга имели временный, облегченный характер. Всё строилось дешево, – из дерева и земли, – чтобы не понести больших материальных потерь, если шведы смогут вновь захватить эту местность. Тогда Санкт-Петербург был всего лишь укрепленным военным лагерем и, как это ни странно слышать сейчас, местом отбытия наказания, куда отправляли приговоренных к ссылке и пойманных дезертиров. Капитальное строительство здесь началось лишь через год после Полтавской битвы, в 1710 году. А до этого тут и рабочих-то столько не было, чтобы сто тысяч из них могло помереть при строительстве.
С 1710 года всё стало меняться. По своей воле и по царским указам в Петербург стали переселяться люди – и знать, и ремесленники. Началось строительство заводов, фабрик, каменных укреплений, домов, закладка садов и парков. Вот в том году в Петербург действительно в первый раз по петровскому указу были отравлены по разверстанной на губернии разнарядке строители. Они отправлялись сюда партиями сроком каждая на три месяца работы в течение полугодового строительного сезона. Тут необходимо опять напомнить, что рабочим, даже согнанным на казенные работы по разнарядке, платили нормальную для подобных работ зарплату. Принудительная отправка на работы в Санкт-Петербург продолжалась до 1718 года, а затем руководивший строительством с 1714 года оберкомиссар князь Черкасский Алексей Михайлович с расчетами в руках доказал Петру Алексеевичу неэффективность принудительного способа обеспечения рабочей силой ведущегося строительства.
В числе прочих статистических сведений Черкасский сообщил царю, что в год БЕГЛЫМИ и умершими насчитывается до 1000 человек, а иногда и больше. Но по тысяче человек в год сбежавших и умерших, это совсем не то же самое, что по десять тысяч человек в год одних только умерших.
В советской исторической литературе принято было акцентировать внимание на тяжелых условиях труда и высокой смертности среди строителей города. Тогда историки просто обязаны были особо подчеркивать классовый характер петровской деятельности, доказывать, что все реформы проводились им в интересах правящего класса и тяжким бременем ложились на плечи трудового народа. Вот и в многотомнике «Очерки истории СССР», том «XVIII век, первая четверть» (Издательство Академии наук СССР, Москва, 1954) я прочитал о десятках тысяч рабочих, умерших на строительстве Санкт-Петербурга. Об этом там было написано в основном тексте. Но мелким-мелким шрифтом в примечаниях к примечаниям составители тома указали, что сведения о десятках тысяч умерших они почерпнули из записок иностранных дипломатов. А в сохранившиеся архивных документах подтверждений этому не нашли, поскольку в платежных ведомостях из месяца в месяц и из года в год значатся одни и те же рабочие.
Что-то мне это напоминает… Ах, да. Историю строительства Уктусского и других заводов на территории нынешней Свердловской области. Там тоже постоянно фигурируют одни и те же лица, тоже, кстати, приехавшие в провинцию не очень добровольно.
А теперь вернемся к запустевшим за время царствования Петра городкам, где остались одни старики и дети, и к уменьшившемуся не то на пятую часть, не то на треть населению России.
Начну я со столь «любимого» мною кандидата исторических наук Буровского и цитаты из его книги «Несостоявшаяся империя»:
«Про разорение страны при Петре писали много и убедительно. Известна цифра, названная П. Н. Милюковым: мол, к 1710 году исчезло 20% тяглого населения Московии. Интересно, что до него называлась цифра еще более жуткая – 25%».
Итак, опираясь на свидетельство Милюкова, Буровский не подвергает сомнению уменьшение тяглого населения Московии на 20%, но готов признать и 25%, поскольку вторая величина еще более соответствует общей идее его книги. Я тоже не стану оспаривать этого свидетельства, пока не проверю по своей картотеке, какой именно пост занимал П.Н. Милюков в администрации Петра Великого.
Странно, но в картотеке значится только один Милюков, офицер Семеновского полка, раненый в 1720 году в битве при Гренгаме. Но этот Милюков
а) имел другие инициалы;
б) не оставил нам никаких трудов по истории или статистике своей эпохи.
Однако, если вспомнить, что в наше время нормальный дипломированный историк не станет при написании своего труда обращаться к первоисточникам, то найти нужного Милюкова становится совсем просто.
Павел Николаевич Милюков(15 (27) января 1859, Москва, — 31 марта 1943, Экс-ле-Бен, Франция) — русский политический деятель, историк и публицист. Лидер Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы, кадетской партии). С 1916 г. почётный доктор Кембриджского университета. Министр иностранных дел Временного правительства в 1917 году.
Что ж, и мы тоже не будем подвергать сомнению цифры, названные лидером партии кадетов. Сначала не будем. Пока не уточним первоисточника этой информации. А первоисточником являются результаты переписи 1710 года, и их сравнение с результатами переписи 1678 года. Именно тогда впервые и была озвучена эта величина – уменьшение тягловых, т.е. подлежащих налогообложению, дворов на 1/5. Те самые 20%. Прошу обратить внимание, что речь идет о дворах, а не о людях, поскольку податными единицами тогда были именно дворы, имеющие хотя бы одного взрослого работника мужского пола, не причисленного к освобожденным от уплаты налогов сословиям. Но подсчет населения тоже был произведен; он дал результат в 2 874 685 человек (это только взрослые трудоспособные мужики, не являющиеся ни дворянами, ни священнослужителями, ни холопами). В ближайшие годы «пустота» населения возросла до 25%, достигнув к 1716 году кое-где 1/3 дворов.
Удивительной была первая реакция Петра I, узнавшего результаты этой переписи. Удивительной – для царя, готового не считаться с людскими потерями при достижении своей цели. «Все крестьяне на Дон и в Сибирь ушли, – говорил Петр, – мору, слава Богу, не было». Это была первая реакция человека.
Перевести эти слова можно так – все от меня и моих реформ успели вовремя слинять. Слава Богу!!!
Но последовала затем и реакция администратора, озабоченного пополнением армии и сбором налогов, и Петр назначил проведение повторной ревизии, которую предписано было провести под более строгим контролем. При необходимости даже привлекать воинские контингенты для удержания на месте населения на время переписи.
И выяснилось, что при проведении переписи 1710 года переписчики иногда по простоте душевной верили надувательству, когда подлежащие переписи семьи из нескольких дворов сходились в один, а помещики сводили на свой двор не только холопов, которые налогов не платили, но и крепостных. Но чаще эти переписчики за взятки записывали в учетные книги дворы, подлежащие налогообложению, нищенскими и вдовыми, а живых и наличных людей – умершими или беглыми. В 1722 году эта повторная перепись была закончена и дала результат в 5 570 458 человек. Второй результат отличался от результата 1710 года на 2 695 773 человека. В 1,938 раза. Почти на 94%.
Данные по переписям мною взяты из книги С. Князькова «Очерки по истории Петра Великого и его времени» (издание книжного магазина П. В. Луковникова, С.Петербург, 1914 год). А автор той книги ссылается не только на труды Милюкова, но и на сочинения современника Петра I Ивана Тихоновича Посошкова, политэконома и публициста.
Согласимся, что между уменьшением населения на четверть и уменьшением дворов на эту же величину существует всё же некоторая разница. Но этой разницы ученые-историки и писатели-историки замечать не желают. Как не желают они видеть и необходимости подкорректировать итоговою величину переписи 1710 года почти в два раза в сторону её увеличения.
Может быть, немного и не в тему, но хочу рассказать одну историю, прочитанную мною в рассказах Нартова о Петре I:
На источнике минеральных вод на р. Истре под Москвой Петр Алексеевич лечился в течение четырех недель и в это время на сталелитейном заводе Вернера Миллера, расположенном неподалеку от источника, заинтересовался процессом производства полосового железа. В числе прочего от владельца завода он узнал, что тот платит своим мастерам по алтыну (3 коп.) за пуд отлитого железа. Ознакомившись достаточно с производством, царь однажды отработал на заводе день и сам отлил 18 пудов стали, за что Миллер добросовестно уплатил ему 18 алтын. С заработанными таким способом деньгами Петр отправился в торговые ряды и купил себе новые башмаки.
Мне эта история интересна тем, что денег, которые квалифицированный рабочий получал за один день работы, вполне хватало на покупку пары приличных башмаков. И это под Москвой, где, если верить Виниусу, цены на товары были в разы выше, чем на Урале.
Нартов Андрей Константинович [1693— 16(27).4.1756, Петербург], русский учёный, механик и скульптор. В токарне Московской школы математических и навигацких наук прошёл путь от рабочего до её руководителя (1705—12). С 1712 года, работая в Петербургских придворных мастерских, становится личным токарем Петра I, а в 1723— руководителем токарни. В 1718—20 гг. был в Германии, Англии, Франции. Начиная с 1712 года, разработал и построил ряд механизированных станков для получения копированием барельефов и произведений прикладного искусства, а также другие станки, в т. ч. первый в мире токарно-винторезный станок с механизированным суппортом и набором сменных зубчатых колёс (1738). С 1723 участвовал в создании Триумфального столпа в честь Петра I и побед в Северной войне в Петербурге (Эрмитаж). В 1724 году представил проект создания «Академии разных художеств», в которой предлагал обучать не только рисованию, скульптуре, архитектуре и т. п., но и различным техническим наукам: строительству, обработке металлов, конструированию и др. В 1733 году создал механизм для подъёма «Царь-колокола». В 1742-1743 гг. руководил Академией наук и художеств. Написал книги «Достоверные повествования и речи Петра Великого» (1727) и «Театрум махинарум» (1737— 1756, сохранилась в рукописи), в которой описал конструкции мн. станков.
