Через некоторое время к камере подошел Мылов и помахивая Гошкиными зеркальными очками, спросил:
- Твои очки?
Гоша поднялся с нар, подошел ближе к решетке:
- Мои.
- В описи их нет. Могу предложить тебе за них телефонный звонок.
Гоша чуть подумал и ответил:
- Мне нужно два звонка. А очки хорошие, импортные, почти не носил, линзы модные.
Мылов еще пару раз крутанул очки за дужку по оси в пальцах:
- Пошли, согласен.
Довел его Мылов через коридор в небольшой зачуханный кабинетик с рваным линолеумом на полу, полуразвалившимся ободранным столом, на котором стол дисковый, перемотанный поперек синей изолентой телефонный аппарат с глубокими трещинами на корпусе.
- Звони. При мне только - сказал Мылов и уселся на кривой стул, закуривая "Беломор".
Гоша сначала позвонил домой, бабушка уже приехала, сказал ей что с друзьями уехал в деревню на две недели, попросил чтоб оставила ключи от квартиры соседке напротив а то он свои потерял.
Потом набрал другу, сказал что отделе милиции находится, дали 15 суток, попросил чтобы привезли курева побольше, поштучно в полиэтиленовом пакете без упаковки, чаю россыпью да поесть что нибудь собрали бы. При этом он вопросительно посмотрел на Мылова.
Мылов понял его и сказал, с важным видом пуская изо рта папиросный дым в потолок:
- Да, да ... все что ты сказал можно. А из продуктов хлеб, колбасу копченую, сухофрукты, сахар, соль, кроме скоропортящихся продуктов. Сало можно соленое, пряники, сухари, баранки, сгущенку, без стеклянной посуды. Спички, карамель без обертки - да всего побольше, побольше - ухмыляясь и показывая свои гнилые передние оранжево-черные зубы закончил Мылов.
- Слышал? - спросил Гошка в трубку, откуда послышалось подтверждение и громкие заверения что сегодня или завтра передачу сделают для него. Что впрочем и делали честно, через день передавали продукты, собирая где и как возможно, полный набор всего. Только до Гоши, как оказалось потом, доходило только треть сигарет и чая с хлебом от всего объема - остальное в передачах дербанили менты в отделе, оставляя себе и устраивая обжираловки в отделе каждый вечер, как раз в этом же самом кабинете, как рассказывали суточники, возвращаясь обратно в камеру Гошкину те, кто мыл пол в коридоре.
Мылов отвел его обратно и Гоша около суток находился один. Во второй половине дня стали забивать первую камеру за стеной, где до этого был Гошка. Так продолжалось до самого утра - пьяные голоса, просьбы, угрозы, крики, сопливые откровения в пьяном угаре, песни за стеной, удары по решетке, выяснение отношений, нервный Мылов с остальными ментами, дубинками успокаивающие находящихся в камере. Только к вечеру Гошке сунули миску с супом из лапши, четверть булки хлеба и кружку чая.
На вторые сутки начали после приезда судьи закидывать в камеру Гоши гостей - сначала появились двое киргизов в строительной грязной робе, не говорящих и не понимающих по русски, получивших по десять суток и оказавшись самыми безобидными в последствии обитателями этой камеры. По всей видимости, они так и ничего не поняли, сколько им дали суток, почему их забрали и что тут происходит вообще, находились в полной прострации, таращились бессмысленными глазами все время по стенам, да о чем то тихо переговаривались между собой, с самого захода забившись в угол напротив унитаза.
Потом пошли на пять суток бомжи с трудно определяемым возрастом, трое человек, грязные, вонючие - как минимум, судя по их виду, не мывшиеся, не подстригавшиеся и не стиравшие одежду несколько месяцев, они сразу себе определили место возле киргизов, оттеснив их от стены, которые вполне мирно и безучастно смотрели на такое близкое соседство. Бомжи спали сутками, встанут ненадолго, воды попьют из ладоней под краном, сигарету попросят и дальше спят.
А после них заходила в камеру разношерстная по прожитым годам и жизненному пути публика - местные алкоголики и завсегдатаи таких заведений как этот изолятор, с постоянной периодичностью проводящие время на сутках, давая хоть иногда отдохнуть их женам и детям., работяги с городских заводов после получки., мелкие хулиганы, магазинные воришки и дебоширы., нарушители общественного порядка, любители показать свою мнимую крутость в драке и невоздержанные в поступках на людях.
К окончанию вторых суток набралось итак в достаточно небольшом помещении 45 человек и примерно так до самого конца, пока Гошка там был эта цифра и держалась, сорок - сорок пять человек. Сам собой образовался небольшой "общак" - взяли на время у какого то дедка огромную меховую шапку, внутрь складывали все папиросы и сигареты у кого были с собой и с передач, каждый мог брать и курить оттуда, бомжам только кидали, не подходя к ним по одной сигарете в угол, когда просили.
Так же поступали в дальнейшем и с едой, когда приносили два бачка - с кашей или похлебкой и чаем, тарелки из алюминия, ложки и кружки - сначала отдельно ставили полные тарелки бомжам а потом половина садилась вкруг на нары, другая половина стоя ели, после менялись и все что у кого было в плане еды делили на всех. Поочередно выносил кто то из камеры после трапезы всю посуду, отдавая ментам. Спали так же, по десять-пятнадцать человек вплотную, меняясь через несколько часов.
Никаких матрасов, подушек никто не выдавал - голые деревянные нары, после сна на которых болело долго все тело. С обувью на ногах никто на нары не залазил, так же по умолчанию оставляли у входа, прежде чем завалиться спать.
Гошка как занял условно для себя место посередине нар, так и все то время там и проводил во сне.
Заметное оживление в эту атмосферу привносили ранее судимые, которые долго не задерживались, обычно в течении одного дня их переводили в другие камеры, как Дамира.
Сразу же показали как надо сходить по большому на унитазе в камере, чтобы не воняло, когда делаешь свое дело - поджигаешь сжатые в большой клубок старые газеты, перешибая все запахи таким образом, пепел в унитаз, вместе с испражнениями.
Меж собой все разговоры у них сводились о лагерях, тюрьмах да как и что там происходит, как режим накручивает администрация или наоборот где дышать легче, да этапах, кто кого встречал там да знает ли кого нибудь, да о том, кто за что срок получил. Еще по большей части смеялись от своего специфичного юмора - байки, анекдоты, разные случаи из лагерной да тюремной жизни, перекручивая четки пальцами.
Обрывками сквозь гул в камере слышались из дальнего, наискосок от отхожего места угла фразы:
- ... И короче, я его кольцами от душевой занавески задушил, знаешь такие, круглые из пластмассы толстой, разогнул их и на шею накинул, на 9 лет тогда уехал, сразу на взросляк попал, 18 лет исполнилось за месяц до того, как этого селезня завалил ... - говорил статный, мощный пожилой мужчина, крутя четки в руке, с тяжелым, мрачным взглядом и с виднеющейся татуировкой в виде двух лавровых листов слева и справа на шее.
- ... А ты Фару знал? Он как сел в 51 году, так и до сих пор по лагерям пылит, на свободе самое большее 2 месяца был, я с ним весь этап проехал, одну лавку делили, почти пять месяцев ехали от Свердловска до Ивделя на зону, прикинь ... - полусидя, повернувшись к решетке спиной, покрытой полностью неяркой татуировкой, где изображен был домовой с ключами в лесу говорил молодой парень, поминутно отбрасывая падающую на глаза челку.
- ... В первую же ночь в бараке, после этапа да карантина, проснулся от того, что по второму ярусу кто то бежит и орёт, на животы, гнида, своими копытами наступает и на меня несется. Я со шконки спрыгнул, успел. А за ним снизу, по полу бегут пятеро, с ножами в руках. Тот пробежал так еще троих наверху, упал и сразу его ножами давай закалывать, те пять человек. Я ваще опупел - крик, визг, вата клочками кверху летит из жилетки фуфаечной, кровью все забрызгали, они тут же его в пустую тумбочку задницей садят, ноги только к потолку торчат, еще несколько ударов ножами, поднимают эту тумбу вместе с ним и сквозь оконные стекла с третьего этажа в локалку выбрасывают, на асфальт. Звук то такой, знаешь ... как будто арбуз хряснули, башка то когда приземлилась ... И все, так то уже почти насмерть ножами заделали а тут еще для верности через окно. На утро из разговоров узнаю, что смотрящего за лагерем послал на хер в горячке, обосновать конечно же не смог, тот кивнул бойцам своим, чтобы в эту же ночь размазанный на дорожке лежал ... - рассказывал неторопясь, долго раскуривая папиросу, жилистый мужик лет тридцати с синими церковными куполами и Девой Марией на груди и животе.
- ... Дак понятно, чё ... тут, в натуре, по понятиям живут годами на зоне. А не то что какой то бабуин нарисовался и давай свое навязывать ... - закипел, взбрасывая руки к верху в разговоре, со шрамом на щеке, с татуированными перстнями на пальцах толстый парень в черной футболке.
Итак до бесконечности, часами и без умолку.
Гоша конечно ожидал худшего от подобных типов, но вели они себя по отношению к суточникам вполне лояльно, не цепляя никого и не загоняя никуда беспричинно, они не лезли к суточникам а те в свою очередь держались от них подальше - насколько это возможно, без особо крайней необходимости в бытовых моментах старались не соприкасаться никак с ними.
Кроме двух-трех случаев по мелочи за все время пока Гоша там был - вдвоем сверкая синими церквами на спинах у решетки быстро уболтали поменять байковую клетчатую рубаху, которую увидели на вновь зашедшем юноше на свитер, разодрали ее на длинные полосы, поджигали их и варили чифир в литровой кружке. Как оказалось, от такой рубахи идет жаркий огонь, мало дыма и копоти, быстро закипает вода в кружке.
Менты принесли целую пачку старых газет и журналов, они потом стали делать "факела" для того же чифира - брали глянцевый журнал, сворачивали в трубочку, разворачивали целлофановый пакет на всю длину, разрывая аккуратно по продольным швам, заворачивали журнальную трубу в него, прижигая края пакета сигаретой. Потом поджигали, держали вертикально для тяги, пепел собирали в другую кружку с водой и кипятили воду. Как ни странно, целлофан не капал при сгорании, сгорая полностью и довольно долго горел такой "факел". Правда, пили они потом его своим узким кругом, после выяснения меж собой кто есть кто по их жизни.
Да еще в другой раз увидали как с передачи плюгавый мужичок оставил себе сигареты, засунул в пиджак и думал что никто не увидит, но и тут вполне добродушно обозвали его носорогом, за его длинный, поднятый в конце к верху нос, минут десять посмеялись над ним, глядя на то, как он набычился и встал спиной к стене, видимо думая что будут бить, втолковывая тюремные понятия, сжав кулаки. Сказали так больше не делать, все кидают в шапку, значит и ты не отрывайся от коллектива, не отбирая сигарет из под пиджака, да и то это было так, больше для смеха.
В третий раз молодой парень во сне, лежа на боку, закинул руку на татуированную грудь рядом спящего и начал ее сжимая, поглаживать. Тот сразу проснулся, не поворачиваясь, спокойно сказал:
- Ну ты, в натуре ... перепутал меня со своей мадам, что ли ... - и все кто не спал, похихикали над враз убравшим руку с груди подскочившим на нарах парнем, с заливающимся краснотой лицом.
Хотя Гоша по поводу таких людей иллюзий никаких не строил - за всем кажущимся вполне нормальным отношение к другим он четко чувствовал, что достаточно малейшей конфликтной ситуации и все изменится за одну секунду - улыбка на лице враз сменится жестким оскалом а спокойствие обратится в истеричный припадок с последующим непредсказуемым разворотом и финалом ситуации. Он видел это много раз, на примере своих знакомых, уже отсидевших и несмотря на свой возраст, с такими моментами встречался достаточно, глядя на это со стороны. Не всегда и не все себя так вели, но очень часто приходилось это видеть, если находился в такой компании.
На уровне интуиции, по крайней мере, он здесь, в этой камере, ощущал от этих расписанных как тигры людей внутреннюю жестокость и способность на самый безумный поступок, на самое решительное и кровавое действие, если это понадобится, тут же, незамедлительно. Это исходило от них подобно радиоволнам в окружающее пространство - невидимое глазом электромагнитное излучение, но очень ощутимое в реальности другими способами.
Гоша все время пока не спал, ни с кем почти не общался, все больше молчал и находился большую часть времени около входной решетки - там больше воздуха, да работала вентиляция в коридоре, менты так же открывали дверь во внутренний дворик, для сквозняка. Однако все равно в камере стояла жуткая духота, на улице начиналась весенняя жара, поднимая температуру и в помещении, воняло немытыми телами, грязной одеждой и горелой бумагой, стоял резкий запах от пота, одновременно бил в нос запах от колбасы и чеснока, варили все время чифир, табачный дым стоял туманом, непрерывно кто нибудь да курил и не один обычно а человек по десять-пятнадцать как минимум - одна группа заканчивала курить, другая тут же начинала.
Еще он старался больше спать по возможности, чтоб быстрее время пролетело, как только освобождалось место посередине, скинув обувь, тут же заваливался на нары и крепко засыпал, несмотря на то, что жизнь, естественно, не утихала - одних уводили, других приводили, некоторых вытаскивали на хозработы по полдня, разговоры не смолкали, постоянно кто то стирался под краном над унитазом, высушивая влажную одежду на своем теле, надев ее на себя.
Иногда менты, когда становилось совсем шумно, молча закрывали железную дверь за решеткой. Через час-полтора все начинали долбить в двери сквозь решетку, так как дышать становилось совсем нечем, даже прикурить было невозможно от спички - загоралась и тут же гасла от влажного воздуха и недостатка кислорода
Или подходил к камере вечером дежурный очередной мент, сильно наклоняясь из за своего длинного роста к решетке и начинал учительствовать:
- Мужики, вы че тут разбуянились то? Вот люди, рядом с вами, в соседней камере попали сюда до утра, завтра в себя придут и домой поедут, на работу, к станку. А вы тут, паразиты, чифир гоняете, кишку свою трамбуете с передач да кормят вас три раза в день, срёте потом как кони, спите да курите, гогот ваш вон на улице аж слышно. Ни на что, падлы, не способные! Рабочему человеку отдохнуть не даете! А ведь ему завтра в цех, кайло в руки брать, работать, сéмью кормить! Заканчивайте, короче говоря!
Все молча выслушивали этот странную, с попыткой педагогического воздействия речь, потом когда мент уходил и кто нибудь, зажимая в татуированных пальцах сигарету и прикуривая, шипел:
- Макаренкó недобитый, мля ...
---
По вашему желанию вы можете отблагодарить писателя Отто Заубера, если вам понравилось его творчество а так же для дальнейшей возможности писать книги, перечислив любую выбранную вами сумму денег перейдя по этой ссылке: yoomoney.ru/to/410015577025065
---
Нажимай на ССЫЛКУ и раскрути свой аккаунт ВКОНТАКТЕ отдыхая!
---
Реклама
ООО Яндекс, ИНН 7736207543
ERID: 5jtCeReNx12oajqrbKVQVjh
«Яндекс.Путешествия» — сервис по поиску и бронированию отелей, авиабилетов, билетов на поезда и автобусы. Бренд работает с прямым бронированием и как агрегатор предложений других сервисов. Клиенту предлагается более 3 млн гостиниц, санаториев, турбаз, хостелов и апарт-отелей. Пользователь может забронировать отель напрямую или выбрать наиболее выгодную цену среди предложений крупнейших сервисов по бронированию.
С помощью сервиса бронирования гостиниц Яндекс Путешествия вы найдёте подходящий номер и выгодно забронируете его без комиссии и без переплаты. Это можно сделать с любого устройства буквально в два-три клика. А в течение пяти дней после выселения вы получите кешбэк до 20% баллами Плюса.
Поиск гостиниц идёт по огромной базе партнёров. Широкий выбор отелей и вариантов оплаты, проверенная информация, скидки и кешбэк, реальные отзывы и круглосуточная поддержка — наши главные преимущества и сильные стороны. Ещё один важный момент — вы точно попадёте в номер, то есть мы даём гарантию заселения.
---
