Участковый Максимов и дед Митрофан все же остались на хуторе. Сирый спешил к Насте и раненому Сирко, да и Митяя с Петруней дома ждали семьи и неотложные дела. Чутье же подсказывало лейтенанту, что ждать связного от Креста надо здесь, раз сигнал по радиостанции был послан. На непредвиденный случай оружия хватало - у Митрофана было ружье, а Сирый оставил Максимову карабин, патронов для ТТ после известных событий оставалось мало.
Еда была, как принесенная с собой, так и в погребе. Дрон и Варька планировали прожить здесь до конца зимы, только не получилось, им пришлось скрываться на болоте, где Варька знала старые охотничьи заимки. Максимову и Митрофану пришлось навести в доме мало - мальский порядок после ночного побоища. Правда Максимов со сломанной лодыжкой в гипсе был в этом деле плохим помощником.
Что это было за побоище, кто здесь сражался, так и осталось неизвестным. Наверное и не надо было этого знать людям, ни к чему. Силы тьмы живут на земле своей жизнью и наверное вообще могут не касаться людей, если бы сами люди не обращались к ним за помощью. В этом и есть великий парадокс, но о нем не в этот раз и не в этом месте.
Дров на хуторе было заготовлено достаточно. Митрофан принес уже наколотых поленьев, а Максимов затопил печку. В любом случае жить надо было в тепле.
- Пусть связной видит, что на хуторе есть люди, вроде как Гунявый с подельниками, вернувшиеся с золотого промысла. Так, Митрофан? - Сказал Максимов, заглядывая в приоткрытую дверцу печи, где в топке весело плясал разгорающийся огонь.
- Так то так, только на дворе нам появляться не надо. - Митрофан принес большой чугунок, набитый снегом и поставил на еще холодную плиту.
- А мы и не будем. - Ответил Максимов.
- А до клозету как? - Озаботился Митрофан.
- Так он пристроен к крытому двору, и вход в него изнутри. Не увидят. - Участковый знал ответ и на этот вопрос.
- Ну что ж, будем ждать. - Митрофан с сомнением покачал головой. - Как мишень мы тут...
- Так что, с одним и не справимся?
- Поживем, увидим. - Дед вздохнул. - Мы тебе еще не рассказали, что в погребе нашли.
- Рацию, инструмент...
- Это да, только под погребом еще комната есть, там мы и сидели.
- Это из которой две трубы?
- Ну да, вентиляция.
- И зачем эта комната?
- Василей мне о ней никогда не рассказывал...
- А что в ней?
- Молились они... там иконы старые, книги... еще на том, старом языке.
- А зачем они прятались?
- Боялись вроде как.
- Чего?
- А ты ничего и не знаешь?
- Постой, так Василей что, старообрядцем был?
- Он и вся семья его.
- Что-то по его дочерям я не заметил, что они верующие...
- Ну, дело-то прошлое... жизнь все равно свое берет.
- Ты мне это все для чего говоришь?
- Хм... Что видел, о том и рассказываю.
- Ну тогда ладно.
- Иконы, книги, куда их?
- Куда? - Максимов задумался. - Даже и не знаю. Не хочется мне их трогать, пусть там и лежат.
- Как скажешь. Ход в нижний бункер закрыть?
- А он замаскирован был?
- Да, люк, сверху тайник с рацией, потом картошка...
- Рация пусть в погребе так и стоит. А лаз в нижний бункер спрятать надо, как было.
- Лейтенант, а ты мне скажи... - Митрофан остановился, а потом все же продолжил. - Вот ты представитель власти, а старообрядцы вроде как сектанты...
- Митрофан, давай не будем об этом.
- А почему?
- Тебе что, интересно?
- Ну... можно и так сказать.
- Тогда ты мне сам скажи, Бог есть?
- Есть.
- И это ты мне говоришь, фронтовик, офицер?
- А что, одно другому мешает?
- Да нет, думаю нет.
- И Сирый меня спрашивал.
- Интересно, что ты ему сказал?
- Я на фронте всякое видел, и в Бога не то что верю, а знаю, есть он...
- Вот и я сколько уже по тайге брожу, можно сказать тоже многое повидал, и людей разных. И есть случаи, которые никакому разумному объяснению не подлежат. Только что это, и стоит ли кто-нибудь за всем этим?
- Я для себя давно решил - думать об этом нечего. Не все мы понять можем, а может и вообще никогда не поймем.
- Вот и мне так кажется. А старообрядцы... они по своему в это непонятное верят, молятся ему. И не надо трогать то, что там, внизу... Чувствую... Только как это словами объяснить, не знаю.
- Слышал я такое слово - святость...
- Это святые что ли?
- Скорее то самое непонятное и есть... Я ведь в бункере всю ночь перед иконами простоял, пока Сирый спал.
- И что?
- А ничего... Стоял просто и смотрел, и говорить ничего не надо было...
- Вот и я тогда у источника, где дед Матвей живет... себя увидел, и вроде я это, а может и не я. И Дайка...
- А что Дайка?
- Не расскажешь. И есть она, и нет ее... И у жизни нашей как две стороны - одна вот она. - Максимов кивнул головой за окно. - Все ясно, понятно. Но есть за всем этим и другая сторона, невидимая, скрытая... Вот что здесь ночью было?
- Не объяснишь... А с Матвеем не довелось встретиться, слышал только о нем.
- Значит время еще не пришло.
- Придет ли?
- Вот это как раз и не в нашей власти...
Митрофан только пожал плечами.
________________________________________________
Верка не знала, что ей теперь было делать с Варькой, сестрой. Варька пришла в деревню из леса сама не своя - враз постарела, превратилась в старуху, сидела, раскачиваясь, и без перерыва твердила только одно слово: "Прочь! Прочь! Прочь!" Гнала кого-то от себя и видимо не могла прогнать.
Верка хотела ее отмыть, переодеть, но Варька не давалась, начинала кричать дурным голосом и выть. И от этого дикого воя такая всех брала тоска и даже страх, что разбегалась вся Варькина семья, кто куда.
- Сереж, что делать-то будем? - Спросила Верка у мужа. - Невозможно ведь так жить - орет, ведро надо за ней выносить... в доме вонь.
- Не выгонишь же. - Ответил Серый, так его звали в деревне. По своему характеру он и был серым, незаметным, тихим и добрым.
- Дети вон... в дом уже боятся заходить.
- В баню может ее отвести? - Предложил Серый.
- И мыться мы где будем?
- К Митяю можно сходить, не прогонит же, сосед все же.
- А она пойдет? Как ее туда заманить? - Верка была готова на все.
- Хлеб она ест?
- Как не ест.
- Отрежь-ка мне от каравая, выманить ее попробую.
Верка отрезала краюху от еще теплого хлеба. А Серый для пущей приманки помазал ее смородинным вареньем. Такого варенья Верка всегда много варила на зиму, дети его любили и считали за лакомство.
- Варь, на-ка хлебца теплого. - Серый зашел за печку, где в темном углу и жила сестра жены.
Та перестала причитать, взглянула через спутанные волосы на хлеб и протянула руку. Но Серый схитрил и сделал шаг назад. Тогда Варька встала со своего топчана, а Серый снова отступил. Так и пошли они к выходу. Серый ступал осторожно задом, подманивая Варьку сладким хлебом. А Верка уже побежала перед ними вперед, открывая двери.
Хлеб Варька получила только в бане и тут же с жадностью съела его, держа двумя руками. Сестра устроила ей постель на полке, принесла ее ведро, прикрытое крышкой. А Серый растопил баню.
- Дров-то у нас теперь в два раза больше пойдет. - посетовала Верка.
- Ничего, лес кругом. - Ответил Серый. - Завалим с Митяем еще елку. Я вот о чем думаю - закрывать ее в бане или нет?
- А что?
- Не ушла бы. Закрою.
- Орать не будет?
- Вроде ей там нравится. Может и помоешь ее, да переоденешь.
- Если дастся.
После сестры Верка долго отмывала угол, где та жила. А дом пришлось выстудить, чтобы крепкий дух выветрился, но получилось это не сразу.
На следующее утро Верка пошла проведать сестру, понесла ей еду и вернулась обратно озадаченная.
- Ты чего? - Спросил Серый.
- Другое слово говорить начала.
- Какое?
- Сидит, плачет и одно что - Коля, Коля...
- Вспоминает кого-то?
- Точно! Не сына ли своего?!
- Это который у Крутилихи помер?
- Один он у ней был.
- Так и внучка у бабки Коляном звали.
- Это непутевого?
- Сидит, наворотил делов и в районе, и в округе.
- А не от него ли у нее и сынок был?
Продолжение ЗДЕСЬ
Предыдущая глава ЗДЕСЬ
Начало ЗДЕСЬ