Реальные случаи моей жизни.
Место: МО, ПГТ Туголесский Бор, октябрь-ноябрь 1972.
Всё таки, не выдержала и разругалась на меня жена, когда мы накинулись на запечённые в духовке куриные ножки с золотистой картошечкой. Довольно резко, что мол, я там разглядываю, ел бы, да ел, а то разглядывает… И я, после вкуснейшего застолья, рассказал ей это…
…В протопленном, деревенском доме, раздавался аромат куриного бульона. Он затмевал собой всё, даже «аромат» дедовского чёрного тулупа, качественно пропитанного нюхательным табаком и мятными каплями. На котором я отлёживался на печке - «прогревал косточки»… Бульон готовили для меня. Я заболел… Я лежал второй день, изнурённый температурой… Аппетита не было… Была слабость и кружилась голова… Но, этот аромат вызывал зудящий аппетит… На мои попискивания с печки, мама приговаривала: «Потерпи... Ещё не много… Чуть настоится… Вот уже налила, в твою мисочку… Сейчас, чуть постынет…»…
Меня стащили с печки и перенесли за стол… Дедушка сидел рядом и поддерживал меня…
Подвинули мою мисочку. В ней красовался, переливаясь диковинными цветами золотистый бульон, с куриной ножкой... «На вот, ещё хлебушек с маслом… Поешь, хоть чуть-чуть» - говорила мама. Живот тихонько заурчал от предвкушения…
Сил сидеть не было, и я положил голову на вытянутую на стол руку… Другой рукой подтянул миску, поближе к носу, и вдыхал аромат… С трудом, лёжа на руке я жевал отломанный кусочек хлеба…
«Может курочку пожуёшь, а потом и бульончик? А?...» - предлагала мама… Я кивнул, и маленькая куриная ножка опустилась в подставленное блюдце… Как же это всё вкусно пахло… Мой животик свело, от предстоящего удовольствия… Подтянув блюдце поближе... Взял за оголённую косточку ножку и попытался откусить… Получилось…
Закрыв глаза от удовольствия, медленно разжёвывал нежнейшую мякоть… Ещё… Ещё…
Весна... Как обычно в мае — сажали картошку. На это мероприятие съезжались все. Шли долгие разговоры про всё и как, что чего… И брали нас…
Мы самые маленькие по шесть лет. Я и двоюродная сестричка Таня... Мы бегали, кидались посевной картошкой, бросали вилы, лопату– кто дальше, и, чтоб обязательно втыкались, одевали вёдра на голову и как рыцари… Вообщем, пока никто не видит…
Нас позвали в дом…
С криками и топотом, как полагается детям, забежали. Получили, как полагается, по парочке подзатыльников от старших братьев и нам показали коробку.
В этой коробке копошились и пищали желтенькие комочки. Я видел это раньше: на картинках, в кино, у соседей наконец. Но, что бы вот так, передо мной и чтоб можно руками трогать и брать в руки – первый раз… Нашего восторга не было предела… Конечно, стали делить. Это мне, а этого тебе… Даже ставили пятнышко зелёнки на желтенькие спинки…
Все взрослые с пониманием относились к нашему, порой излишнему восторгу и не ругали нас…
После посевной и последующего изобильного ужина под кое-что, разбрелись кто куда… А мы к цыпляткам… На следующий день все разъехались…
Каждую пятницу я умоляюще спрашивал маму: «А в Туголесс – поедем?...»… Я был счастлив если слышал приятное: «ДА»…
С каждым приездом цыплят становилось меньше… Дедушка говорил, что кошка или вороны их таскают... Он соорудил такой крытый загончик. Я, в свою очередь, не без помощи старших братьев — рогатку... Теперь их количество было одинаковым…
Они росли… Уже обходились без загончика… И слушались бабулю, которая насыпала им пшено, специальными звуками подзывая их… Однажды, вечером, закрывая дверь сарая, где была корова, куры и размещались цыплята, один, забегая, замешкался и ему придавили ножку…
Дедушка оторопел, услышав мою дворовую брань, сквозь мои слёзы, сопли и всхлипы… На мой отборнейший ор сбежались все (кто был), думали, что я снова попал «в историю»… Цыпленка взяла мама, сказав свою фразу: «Я сказала!»...
Под мои всхлипы и испуганные взгляды бабушки, стала привязывать к сломанной ножке палочку от мороженного, которые в большом количестве находились в доме из-за меня (ими намазывали на меня всякие мази от последствий «историй»)… Цыплёнок даже не шевелился у неё в руках… Операция была завершена…
Каждый приезд я отыскивал его… Конечно, в руки он не давался… Мои зоркие (тогда) глаза отыскивали его среди всех цыплят – он чуть припадал на сломанную ножку…
У шестилетних детей, неделя, кажется большим куском жизни, а тут целое лето… Сменились интересы, прошлое забылось, затерялось… Уже и не вспоминал…
… Вот и косточка… Не дожёванная мякоть, с моим всхлипом, вывалилась изо рта… Я вскочил тряся рукой, дыхание перехватило… Бросил косточку на стол и выбежал пошатываясь на двор… На косточке был кривой узелок — след от перелома...
Меня рвало… Я отбивался от маминых рук, которые хотели меня поднять… «Это же он, это же он...» - твердил я… Потом, обессиленного, не способного противостоять маминым рукам, меня уложили в постель…
На следующий день, рано утром, меня мама на руках отвезла домой, в Москву. Я отказывался есть и пить, принимать лекарства и ставить градусник, скидывал грелку и одеяло, пока силы не оставляли меня… Мама, поглаживая меня по голове и не обращая внимания на мои протесты, медленно говорила, о том, что так получилось, что жизнь сложная штука… а «этого» мы не ели, дедушка всё вылил, а «его» закопал…
С тех пор, когда ем куриную ножку, всегда, почему-то осматриваю косточку…
***