Есть ли смысл писать в Дзене об исторической достопримечательности, которой нет уже более ста лет и от которой даже изображений толком не осталось? Я попробую. Итак, усадьба Ботово до революции стояла рядом с одноимённым селом Волоколамского уезда Московской губернии. Это было старинное имение, на протяжении веков служившее домом для многих представителей самых известных дворянских семей. В XVII и XVIII веках владельцами села Ботово были князья Долгоруковы. Во второй половине XVIII века на средства Аграфены Михайловны Долгоруковой был построен усадебный храм. Изначально он нёс в своём облике черты классицизма, но после перестройки в середине XIX века, к ним добавились приметы эклетики. Трапезная расширилась за счёт возведения двух новых приделов. После окончания работ храм был освящён в честь Воскресения Словущего.
Большевики закрыли церковь в тридцатые годы. За годы запустения она была доведена до невообразимо ужасного состояния.
До наших дней дошёл лишь основной объём. Трапезная была разобрана, а колокольня осталась лишь в виде деревянного макета, стоящего возле входа в храм.
От кладбища уцелело единственное надгробие, на котором написано:
Здесь покоится тело дьякона сей церкви Петра Алексеевича Любимова. Скончался 29-го мая 1891-го года на сорок шестом году.
То, что осталось от церкви, было полностью отреставрировано. Теперь этот приход приписан к чудесному храму в Спирово, о котором я обязательно расскажу в недалёком будущем.
Со стороны усадебного парка появилась арка-звонница.
Рядом с храмом доживают свой век руины школы. Тут можно поёрничать насчёт того, что в советское время школы работали, очаги «опиума для народа» пребывали в запустении, а теперь мол всё наоборот. Я же просто порадуюсь за восстановленную церковь и выражу сожаление об участи ботовской школы. Такая же судьба постигла большинство других сельских учебных заведений: они все были «оптимизированы» по причине усыхания русской деревни. Молодых мало, те из них кто побойчее, предпочитают переезд в город после достижения совершеннолетия. Детей тех кто остаётся, отныне проще и дешевле возить на учёбу в ближайший город или крупный посёлок.
Учитывая то, что от усадьбы не осталось даже развалин, свой рассказ о ней я буду иллюстрировать фотографиями заброшенной школы. В 1819-м году село Ботово вместе с усадьбой перешло в собственность княгини Прасковьи Михайловны Муравьёвой (в девичестве Шаховской).
Шаховские - древний дворянский род, внесённый в Бархатную книгу. Эта книга содержала родословные записи потомков легендарного новгородского князя Рюрика и великого князя литовского Гедимина. Считалось, что основатель рода, ярославский князь Константин Глебович, по прозвищу Шах, был потомком Рюрика в семнадцатом колене. Шаховские внесли значительный вклад в историю страны, но лично мне наиболее известна княгиня Евгения Фёдоровна Шаховская-Глебова-Стрешнева. В честь неё назван посёлок Шаховская - следующий после Волоколамска райцентр, через который проходит Рижское направление железной дороги.
Мужем Прасковьи Михайловны был бывший полковник Императорской армии Александр Николаевич Муравьёв - герой Отечественной войны 1812-го года. За стойкость во время Бородинского сражения он был награждён крестом святой Анны третьей степени. Участвовал в Тарутинском бое, битве под Малоярославцем, сражении при Красном. После участия в сражении под Вязьмой был поощрён золотой шпагой «За храбрость». Во время заграничного похода Александр Николаевич в составе объединённой армии союзников сражался с наполеоновскими войсками в битвах при Бауцене, Кульме, в «битве народов» под Лейпцигом и в сражении при Фер-Шампенуазе. За героизм, проявленный во время этих невольных заграничных путешествий и кровопролитий, грудь Муравьёва в изобилии покрылась отечественными и иностранными орденами. В свободное от армейских дел время, он посещал масонские ложи и даже занимал в них руководящие посты.
После возвращения из Заграничного похода в среде офицерства стали популярны мысли о необходимости перемен в государстве российском. Эти мысли вылились в создание тайных организаций тех, кого позже назовут декабристами. Александр Николаевич Муравьёв был одним из инициаторов создания первой декабристской организации «Союз спасения». Он также был одним из лидеров «Союза благоденствия» и принимал участие в составлении «Зелёной книги». Постепенно в среде недовольных самодержавием нарастали разногласия, что в итоге привело к отвратительной организации восстания 1825-го года. «Когда в товарищах согласия нет, на лад их дело не пойдёт и выйдет из него не дело, только мука» - так и с декабристами получилось. Видя вокруг себя разброд и шатание, Александр Муравьёв отстранился от заговорщиков и не принимал участия в декабрьском восстании.
Однажды во время парада подчинённые Александра Николаевича допустили некие ошибки, что привело в ярость самого императора. Александр Николаевич был арестован и подал прошение об отставке, которое было удовлетворено осенью 1818-го года. После отставки бывший полковник переехал в село Ботово, к Прасковье Михайловне Шаховской. Говорят, что он любил свою супругу, но их брак нельзя было назвать счастливым. Всё дело в том, что из семи детей четы Муравьёвых пятеро умерли в весьма юном возрасте. Первенец, Михаил, не дожил до двух лет. Дочь Саша не прожила и дня. Следующий сын, Николай, прожил чуть больше двух недель. София дожила почти до тридцати, но в итоге умерла от туберкулёза. Елизавета жила около года. Прасковья жила около пяти лет. Лишь последний сын, Иван, был относительно здоров и прожил чуть более тридцати четырёх лет.
Александра Николаевича арестовали в господском доме усадьбы Ботово восьмого января 1826-го года. Во время суда он содержался в Петропавловской крепости. Дело Муравьёва для следователей было не совсем обычным, ведь с одной стороны он был одним из «отцов» движения декабристов, с другой - уже несколько лет как отдалился от заговорщиков и не участвовал в подготовке восстания. Было решено сослать его в Сибирь, без лишения чинов и дворянства. Прасковья Михайловна решила следовать за мужем, но им запретили ехать вместе. Увиделись они лишь в Иркутске. Конечной точкой их маршрута должен был стать Якутск, но благодаря заступничеству высокопоставленных покровителей место ссылки было изменено на город Верхнеудинск, ныне известный нам как Улан-Уде.
На новом месте Муравьёв попросил разрешения поступить на гражданскую службу. И ему разрешили, вероятно потому, что в суровом бурятском предгорье было не особо много образованных людей и каждый из таких работников был на счету. Уже в 1828-м году Муравьёв вернулся в Иркутск, где стал городничим, а потом и председателем Иркутского губернского правления. Постепенно он кочевал в сторону дома, занимая должности в городах, которые были всё ближе и ближе к историческому центру страны. После Иркутска был Тобольск и должность местного гражданского губернатора. После Тобольска Муравьёва перевели на должность председателя уголовной палаты в Вятке.
О его жизни и деятельности в Вятском крае ещё до революции была написана небольшая книга «Редкий масон на Вятке тридцатых годов». В интернете легко найти pdf-версию, можете почитать на досуге.
Ещё в Тобольске умерла пятилетняя дочь четы Муравьёвых - Прасковья. Горестное настроение, в которое погрузилась княгиня Прасковья Михайловна, вкупе с постоянными переездами и суровым климатом Сибири, окончательно подорвало её здоровье. Через несколько месяцев после переезда в Вятку она тяжело заболела и вскоре умерла. Её тело было перевезено в Москву и погребено в Симоновом монастыре. Могила не сохранилась.
Лишь после смерти жены многочисленные просьбы Муравьёва о переводе на юг были удовлетворены. Его перевели на службу в Таврическую губернию. До своей смерти в 1863-м году, он успел вернуться в армию, жениться во второй раз, повоевать в Крыму, стать военным губернатором в Нижнем Новгороде и дослужиться до звания генерал-лейтенанта. Точное место его захоронения на кладбище Новодевичьего монастыря оказалось забыто. Но советская власть уважала наследие декабристов, поэтому в память о Муравьёве была обустроена символическая могила с маленькой стелой из серого гранита.
В 1852-м году усадьбу Ботово приобрёл Николай Павлович Шипов. Он был преуспевающим землевладельцем, рачительным хозяином и членом Императорского общества сельского хозяйства. Без устали он думал о том, как бы ему сделать так, чтобы поля приносили больше пшеницы, а коровы давали больше молока. Часть молока шла на переработку в собственную сыроварню, вверенную швейцарцу по фамилии Дубах. Этот швейцарский сыровар был отцом Александра Давыдовича Дубаха - советского учёного в области гидрологии и мелиорации.
Последним владельцем усадьбы Ботово был Дмитрий Николаевич Шипов. Говорят, что он придерживался весьма прогрессивных взглядов и ещё в 1906-м году передал свои земли крестьянам. Не знаю, что было с усадьбой дальше и когда она перестала существовать. Может сразу после октября семнадцатого года, может во время войны, может быть её разобрали на стройматериалы уже после войны. В любом случае мне не удалось найти ни одной её фотографии.
Рядом с заброшенной школой раскинулся запущенный усадебный парк. На его окраине располагается кладбище. Во время прогулки по нему я сфотографировал надгробие на могиле молодого лейтенанта, погибшего во время войны. Из интернета известно, что Трещалин Константин Константинович с 1943-го года служил в 237-м полку 76-й гвардейской стрелковой дивизии. На сайте «Память народа» указано, что он погиб двадцать шестого сентября 1944-го года и был похоронен в братской могиле на улице Жвирки и Вигуры в Варшаве. На этом же надгробии указана дата смерти 23-е сентября 1944-го года. Интересно, это реальная могила погибшего офицера или символический мемориал? Может быть спустя годы после окончания войны его тело эксгумировали и перезахоронили в Ботово?
Время пройтись по парку. Может хоть какие-то руины или остатки фундаментов сохранились от усадьбы Ботово.
Нет. В парке встречаются лишь заброшенные советские постройки непонятного назначения.
Под сенью берёз находится братская могила.
Некоторые из этих солдат погибли в боях за село Буйгород и деревню Поповкино, расположенные неподалёку.
Спасибо за дочитывание.