Мой дядя, всю жизнь проработавший дальнобойщиком, как и любой человек, чья профессия связана с разъездами, всегда хранил за пазухой несколько десятков интереснейших баек, которые ты слушаешь с открытым ртом. Поэтому каждая наша встреча начиналась с моей просьбы рассказать мне нечто необычное или смешное, чтобы потом пересказать это своим друзьям. Практически каждая его история была настолько запоминающейся или необычной, что среди своих друзей я довольно быстро стал любимым рассказчиком, что не могло меня не радовать.
История ниже, рассказана мной с его слов, не принадлежит к числу юмористических или каверзных рассказов, но в её достоверности я не сомневаюсь по одной занятной причине. Дело не только в доверии по отношению к дяде, а в том, что вернувшись из командировки, в которой и произошла эта история, дядя окрестился и с тех пор никогда не снимал с себя православный крест, исправно соблюдал все посты и то и дело посещал храм, в особенности перед каждым новым рейсом.
Далее сама история со слов дяди:
«В рейсы я обычно отправляюсь со своим напарником, Андрюхой. Как-то так повелось ещё с моего прихода в эту компанию, которой я отдал ни много ни мало - пятнадцать лет. Работу я свою, как ты знаешь, люблю, а тут ещё и компания хорошая.
Андрюха - знатный балагур и мастер рассказывать всякие, даже самые скучные истории, так, что хотелось слушать его без остановки. В общем развлекал он меня, пока я крутил баранку. Наверное, именно это и породило такую крепкую дружбу, которую мы смогли пронести сквозь года.
Та командировка не была какой-то необычной и ничем не отличалась от большинства наших рейсов. Мы также начали свой путь, сменяя друг друга, пока кому-то из нас не нужно было поспать или же просто отдохнуть.
На часах не было и пяти утра, когда мы выдвинулись в путь. Зима к тому моменту уже вовсю заявила о своих правах и метелью, и морозцем, и, конечно, потрясающим белоснежным видом, открывающимся через лобовое стекло кабины. Кофе в термосе, приятная музыка по радио, начинающая набирать скорость машина и белое полотно перед глазами. Красота.
Всё шло ровно также, как обычно. Мы периодически останавливались, чтобы перекусить, делились проблемами и обсуждали текущие дела, спрашивая совета друг у друга.
Сами события произошли примерно на третий день рейса, когда уставшие и голодные мы подъезжали к месту, где должны были перекусить и немного отдохнуть. Однако, прошло пять минут, десять минут, полчаса, час, а места так и не было видно даже на горизонте. Перепроверив несколько раз правильность маршрута, мы оба изрядно удивились - никаких отклонений от дороги не было.
По прошествии двух-трёх часов, мы были злые как черти, как назло у нас даже не было минимального набора для перекуса, поскольку затариться продовольствием мы собирались именно в том месте.
Не знаю, сколько ещё прошло времени, когда вдалеке нам показался небольшой огонёк. Сперва подумали, что с голодухи уже мерещится всякое. Однако, мы подъезжали всё ближе, а свет от огонька казался всё более реальным, а вскоре приобрёл вполне себе чёткие очертания окошка в небольшом домике, где горел свет.
Мы с Андрюхой переглянулись между собой, и, не произнеся ни слова вслух, заглушили мотор фуры. Оба уставились как завороженные в сторону избушки, то ли пытаясь прочитать мысли друг друга, то ли ещё чего. И как-то между собой решили постучаться и узнать, не будет ли для нас какой-никакой еды. То ли дело было в сильном голоде, то ли в чём-либо ещё, однако, никто из нас не испытал абсолютно никакой неловкости по поводу того, что мы в самом деле собираемся постучаться в чужой дом, чтобы попросить еды. Не то, чтобы мы считали это чем-то зазорным, но раньше ни мне, ни Андрюхе такого делать не приходилось. Но мы не знали, когда теперь нам удастся поесть, а вести машину на голодный желудок чревато различными последствия, вроде кружащейся головы, а то и обморока.
Выйдя из машины, мы направились к домику, по пути отмечая, что несмотря на странность его местонахождения в таком отдалении от любых населённых пунктов, он выглядит довольно ухоженно и опрятно. А свет в окошке как бы символизировал домашнее тепло и уют.
Неловко постучавшись, мы стали дожидаться ответа. Спустя минуту перед нами предстала хозяйка жилища. Ей оказалась одинокая старушка, едва переставляющая ноги, которая, улыбнувшись беззубой улыбкой, пригласила нас зайти в дом. Мы не стали тянуть и, борясь с неловкостью, объяснили суть нашей проблемы, на что женщина ответила согласием.
- Я, как видите, одна живу, - прогнусела старушка, зашагав в сторону кухни. - С утра до вечера, с утра до вечера, - приговаривала она, - гости у меня нечасто бывают, а я как раз щей наварила. Мне-то самой много не надо. Старая ведь уже стала. Угощу путников, с радостью угощу.
От её слов мы, будто оцепенев, не могли произнести ни слова, только молча сели за стол, ожидая, когда хозяйственная старушка поставит перед ними чашки с горячей дымящейся едой.
Щи оказались на редкость вкусными и наваристыми. Мы с Андрюхой ели так, что трещало за ушами. Нам никогда не приходилось пробовать настолько вкусной еды. А старушка между тем сидела напротив, не задавая никаких вопросов, и просто улыбалась, глядя на нас.
Закончив с едой, мы отставили от себя тарелки и уставились сначала друг на друга, а после на старушку, которая не прекращала заискивающе улыбаться.
- Спасибо Вам огромное!.. - начал было Андрюха, но осёкся, будто бы забыв, за что он, собственно, собрался благодарить услужливую и добрую женщину.
- За что меня благодарить? Вам спасибо, что заглянули ко мне! Очень я скучаю здесь в одиночестве, хоть и дел у меня полно. Иной раз по дому начнёшь хлопотать, да не заметишь как и день прошёл. Спать пора отправляться. А ежели в лес мне надобно будет, то почитай как пару суток домой не вернёшься, а то и больше. Трава сейчас целебная зацветает, ой полезная. Нигде больше такой не растёт, а в этих местах осталась. Я потому здесь и обитаю, в такой глуши.
Мы сидели и слушали рассказ старухи с большим вниманием и интересом. Внутри нас разливалось тепло и тело потихоньку тяжелело. Я уже ленивым взглядом глядел на женщину, которая всё не прекращала вещать о своей жизни и особенностях быта в этих местах.
В следующий момент старуха предложила остаться нам на ночь, говоря, мол, время уже позднее и куда мы отправимся по темноте. Да и вроде как незачем, ведь есть возможность поспать не на неудобной койке внутри фуры, а на вполне себе тёплой и мягкой кровати.
Андрюха, как менее впечатлительный человек, сперва было вздумал возражать, говоря, мол, неудобно, и так имели наглость напроситься за стол к незнакомому человек, так ведь и дорога ждёт. Груз нужно доставить вовремя.
- Глупости какие! - почти рассмеялась бабушка. - Отдохнёте часок-другой да опять в путь-дорожку пуститесь. Кто держать-то вас будет? А за пару часов чай ничего не случится?
Проговорив это, женщина проводила нас в чистую, аккуратно убранную комнату с двумя кроватями, застеленными свежими хрустящими простынями и, пожелав нам спокойной ночи, закрыла за собой дверь с другой стороны.
Мы, недолго думая, переглянулись и начали раздеваться. Скинув с себя всё, кроме белья, легли на мягкие простыни, которые от усталости и сытного ужина казались нам пышными облаками, а не постелью, укрылись тёплым пуховым одеялом и моментально провалились в глубокий сон.
Не знаю, что видел Андрюха и снилось ли ему хоть что-то в ту ночь, однако, мой сон казался очень странным. Я в изумлении бегал по лесу, ища своего товарища, кричал и звал его. При всём при этом ни разу не помнил, что я там делаю и как оказался изначально. Внезапно началась метель, я испытал дикий холод, меня начало знобить, а одежда, как назло, была слишком лёгкой для такой погоды. В конце концов меня одолел страшный кашель, я буквально начал задыхаться и, по всей видимости, это и помогло мне проснуться.
Резко открыв глаза, я завис на пару мгновений, пытаясь осознать происходящее и вспомнить хоть что-нибудь. К своему огромному ужасу, первое, что я увидел перед собой, был мой друг, Андрюха, который вместе со мной лежал на снегу в одном только белье. Кожа его была уже совсем белой и от мысли, что моего друга больше нет в живых, я проснулся окончательно. Вскочив на ноги, я попытался растолкать Андрюху, но сделать это было крайне проблематично. Он продолжал спать как ни в чём не бывало, будто бы и вовсе не испытывал никакого дискомфорта.
Меня одолела паника. Как и во сне, вовсю ревела вьюга, загребая огромные хлопья снега, и пробирая меня до самых костей. Оглядеться, чтобы увидеть что-либо было практически невозможно. Неподалёку мне едва было видны очертания фуры, и то я не был в этом уверен. Когда же видимость начала восстанавливаться, меня ждал ещё более неприятный сюрприз.
В двухсот метрах от нас стоял силуэт, который с каждым мгновением приобретал всё более чёткие очертания. Старуха. Та самая, которая накануне принимала нас как самых дорогих гостей и угощала вкусным ужином, стояла, глядя на нас и улыбалась. О нет, это была не та улыбка, с которой старуха встречала двух голодных путников. Это был самый настоящий оскал, а чуть позже, сквозь свистящий ветер, мне удалось услышать ужасающий зловещий смех.
Одета женщина была не в ту старенькую, но опрятную одежду, что была на ней вечером. Никакого кухонного передника не было и в помине. На старухе болтались старые лохмотья в коричневых пятнах, которые обнажали её худые иссохшие ноги, вызывая не только дикий ужас, но и отвращение. Беззубый рот, который тварь широко открыла, издал оглушительный вопль, как бы предупреждающий о том, что она приближается.
- Вы умрете! Умрете! Умрете!
Тварь ревела в ярости, явно испытывая досаду из-за того, что мне пришлось проснуться, а не замёрзнуть как бродячей собаке, в снегу.
В ужасе я начал дёргать Андрюху за руку, крича при этом какой-то бред, который не вспомню и под дулом пистолета. Какое-то время он продолжал пребывать без сознания, а я уже думал о том, как быстро у меня получится оттащить его до машины, пусть даже и мёртвым. Ведь Оставлять его в лапах этого чудовища я точно не собирался.
К счастью, самые страшные опасения не подтвердились и мне удалось привести Андрюху в чувство. Таких ошалевших глаз у него я не видел до этого никогда и надеюсь, что больше никогда и не увижу. Не став ничего объяснять, я начал поднимать его за руку, после чего мы оба схватили свои вещи, которые аккуратными стопками лежали рядом с нами, все в снегу, и быстрым ходом направились в сторону машины. Забравшись внутрь, я посадил друга на койку, буквально закидав его одеялами, и, прыгнув за баранку, дал по газам.
Только проехав несколько километров, я решил остановиться, чтобы как следует переосмыслить ситуацию и хотя бы попытаться понять, жертвой кого или чего мы только что чуть не стали.
Андрюха был не в себе от слова совсем. Его всё ещё трясло от холода, несмотря на то, что печка была включена на полную мощность. Мне же напротив было слишком жарко, скорее всего это была температура, но думать об этом не было ни сил, ни желания, ни возможности в данной ситуации.
Я сел рядом с Андрюхой и попытался выяснить, видел ли он что-нибудь после того, как очнулся. Но Андрею повезло. Он ничего не видел, в отличие от меня, перед глазами которого до сих пор стояла картина, как неведомая тварь, смеясь и визжа от ярости, приближалась к нам.
Мне предстояло рассказать обо всем этом другу, а уже нам вместе - осознать.
А осознать было что.
На самом деле не было никакой избушки и уж тем более никакой приветливой хозяйки, которая якобы накормила нас вкуснейшим в жизни ужином. Не было тёплых постелей с хрустящими от чистоты простынями. И никакого радушного приёма в принципе.
Была только покрытая снегом лужайка, на которой два старых товарища чуть было не заснули навечно.
Уже позже мы попытались навести справки об этом месте и выяснили, что мы далеко не первые, кому случилось увидеть в этом месте странный домик посреди множества километров пустынной дороги. Только одна часть людей проезжала мимо, а другая часть уже больше никогда и ничего не сможет рассказать об этой ситуации.
После этого случая мне ещё долго пришлось приходить в себя. Я взял отпуск, никому ничего не объяснив. Поначалу мне хотелось отправиться куда-нибудь, провести время в одиночестве на берегу моря или снять домик в горах, но в последний момент я передумал. Как только представил, что та тварь сможет найти меня, когда я в одиночестве и к тому же безоружен. Поэтому всё время я оставался дома, с постоянно включенным светом и телевизором, даже когда спал. А если приходилось выбираться из дома, то делал я это исключительно в дневное время, когда кругом были люди. Ведь кто его знает, где притаилась эта тварь…
