The Atlantic (США)
Майкл Шуман (Michael Schuman)
На первый взгляд между российской операцией на Украине и чередой карантинов в Китае из-за вспышки коронавируса нет ничего общего. Однако оба эти события ускоряют сдвиг, который увлекает мир в опасный водоворот и раскалывает его надвое: одна сфера с центром в Вашингтоне, округ Колумбия, другая – в Пекине.
Казалось бы, миру была предначертана участь совсем иная. С распадом Советского Союза целых три десятилетия крепло ощущение, что глобализация связала все страны и общества в единый порядок процветания, связанный узами торговли, интернета и общих политических и экономических идеалов. Капиталистическая революция в Китае породила надежды, что даже этот коммунистический гигант погрузится в демократическую мировую систему настолько глубоко, что перестанет бунтовать.
Однако XXI век идет, и на такое будущее рассчитывают лишь самые неисправимые оптимисты: ведь на первый план вновь вышли политическая конфронтация, экономический национализм и культурный шовинизм. Отношения между США и Китаем ухудшились, стратегические и экономические амбиции Пекина окрепли, и соперничество великих держав и идеологическая борьба между либеральным и нелиберальным порядком возобновились. Кроме того, по всему миру самым непредвиденным образом рикошетят еще и дипломатические последствия украинского кризиса – в момент, когда затянувшееся испытание коронавирусом грозит перекроить международную экономическую карту. Российская операция продолжается, а Китай не отказывается от стратегии «ковидного нуля», и риск, что эта напряженность усугубит блоковое соперничество, лишь крепнет.
Китайское руководство уже сворачивает свои связи с окружающим миром. В последние годы президент Китая Си Цзиньпин выстраивает Pax Sinica – новый миропорядок под эгидой Пекина. В своей агрессивной внешней политике Си, по-видимому, видит в США главного стратегического и экономического противника Китая, а в глобальной системе под руководством США – препону китайской мощи. Он уже действует, чтобы снизить зависимость своей страны от США и их союзников (а, следовательно, и уязвимость) и развернул кампанию за «самодостаточность», чтобы гарантировать Китаю контроль над производством ключевых для экономики товаров. Он стремиться обезопасить цепочки поставок и заменить импортные товары доморощенными альтернативами – от микрочипов вплоть до гигантских реактивных самолетов. Его инициатива «Один пояс, один путь» заявляется как программа развития инфраструктуры и помощи нуждающимся, но на деле задумана, чтобы упрочить политическое и деловое влияние Китая в развивающихся экономиках и привязать их к Пекину через торговлю, финансы и технологии. Эта переориентация заметна по китайским зарубежным инвестициям: свежий анализ Американского института предпринимательства свидетельствует, что США – по-прежнему главный адресат для китайских вложений. Однако с пика в 53 миллиарда долларов в 2016 году их приток сократился до 3 миллиардов долларов в 2019 году и всего до 1 миллиарда долларов в прошлом (сказывается еще и пандемия). Отпугивает инвесторов и настороженность насчет китайских компаний. Доля же участников проекта «Один пояс, один путь», наоборот, окрепла.
По мнению Пекина, украинский кризис наверняка доказывает правильность курса Си для китайского будущего. Утверждать наверняка, чтó думает он сам и его сановники, мы не вправе, но можно с уверенностью предположить, что они с трепетом взирают на жестокие санкции, что обрушил на Россию альянс западных союзников. Ведь лейтмотив всей политики «разъединения» – как раз обезопасить Китай от такого рода кар. Президент Джо Байден наверняка убедил в этом Си еще сильнее, пригрозив китайскому лидеру на прошлой неделе последствиями, если тот поддержит путинскую кампанию.
Между тем непрекращающаяся пандемия коронавируса обостряет торговые связи. С момента первой вспышки в Ухане прошло более двух лет, однако Китай по-прежнему придерживается нулевой толерантности к коронавирусу и закрывает целые города даже от сравнительно скромных вспышек. Последние карантины введены в важнейших городах страны: в финансовой столице Шанхае и крупном технологическом и экспортном центре Шэньчжэне.
Во многих отношениях китайский подход помог мировой экономике. Пекин не допустил серьезного кризиса здравоохранения, а его заводы исправно работали, облегчая и без того напряженные цепочки поставок. Однако внезапность карантинов чревата некоторой неопределенностью. Китайские власти намекнули на небольшое послабление антивирусных протоколов, чтобы исключить крайние меры и смягчить падение экономики. И действительно: карантины в Шэньчжэне и Шанхае оказались мягче прежних. Однако эта неопределенность усугубляет давление на международные компании, вынуждая их искать разнообразия в цепочках поставок за пределами Китая, – и это помимо роста затрат, политических рисков, правовых барьеров, торговых споров и проблем с правами человека. «Идет долгосрочная диверсификация поставок из Китая, – сказал мне главный исполнительный директор Американской ассоциации одежды и обуви лоббист Стивен Ламар (Stephen Lamar). – Китайские меры по борьбе с коронавирусом – еще одно напоминание, насколько всё рискованно, когда твои цепочки поставок начинаются в Китае или проходят через него по касательной».
Однако это «Великое размежевание» едва ли закончится полным разводом. Как показал неудачный проект с заводом в Висконсине, перенести из Китая производство даже такой компании, как тайваньская Foxconn (исключительный поставщик Apple), чрезвычайно затруднительно. Ничто не предвещает, что кофейни Starbucks в Китае закроются – едва ли до этого дойдет. За последние 40 лет мир настолько «сплющился», что откатить назад уже созданное практически невозможно. Поэтому в отличие от холодной войны с четкими границами между блоками США и Советского Союза, связи между обоими полушариями грядущего мира наверняка сохранятся.
И все же контуры этих сфер проявляются все отчетливее. Конфликт на Украине предостерег США и Европу о новых угрозах со стороны агрессивных авторитарных держав. Он тоже способствует назревающему расколу, одновременно вдыхая новую жизнь в трансатлантический союз демократий. НАТО укрепляется в Европе, а в Азии сформировался свой клуб для сдерживания Китая: Четырехсторонний диалог по безопасности. Одновременно с этим благодаря пекинской поддержке Москвы формируется ось антизападной коалиции, куда уже вошли другие возмутители спокойствия – Белоруссия и Северная Корея.
В экономическом плане Пекин и Москва тоже присматриваются друг к другу, чтобы ослабить свою зависимость от Запада и его союзников: Китай уже давно стремится избавиться от доллара, а Россия занимается этим прямо сейчас. По технологиям рубежи прочертились еще резче. Китай уже отгородился от глобального интернета с помощью брандмауэра под названием «Золотой щит» или «Великая китайская стена» и вкладывает значительные средства в производство собственных чипов и электромобилей и развитие искусственного интеллекта, чтобы лишить технологического лидерства США и их друзей в Европе и Азии. Между тем, многие страны стали опасаться китайских технологий (не без наущения со стороны Вашингтона). Пример тому – запрет ряда стран на телекоммуникационное оборудование от китайской компании Huawei Technologies.
Как и в холодной войне, некоторые страны не захотят занимать чью-либо сторону. Индия, несколько десятилетий назад ставшая пионером Движения неприсоединения, оказалась в странном положении: с Вашингтоном она сблизилась по Китаю, но при этом заняла мягкую позицию по России заодно с Пекином. (Почуяв шанс приударить за Индией, министр иностранных дел Китая посетил на прошлой неделе Нью-Дели в надежде улучшить натянутые отношения, но особого прогресса не добился, – это доказывает всю сложность сегодняшней дипломатии).
Однако чем больше глобальное расхождение, тем сильнее государства будут тяготеть к той или иной стороне – причем, как и в годы холодной войны, не обязательно на четких идеологических основаниях. Коммунистический Вьетнам, опасаясь крепнущей китайской мощи, открыт для американских предложений, тогда как демократический Пакистан, союзник Вашингтона по холодной войне, тесно связан с Китаем через инвестиции в «Один пояс, один путь» и по сути превратился в сателлит Пекина.
Неотвратимое наступление нового мира несколько приостановит смена власти и лидеров. Но все равно возникнут две полуотдельные сферы с более прочными экономическими связями внутри, а не снаружи. Каждая будет использовать собственные технологии и действовать в соответствии со своими политическими, общественными и экономическими нормами. Наверняка они направят друг на друга ядерные ракеты и будут перетягивать на себя одеяло во всемирном соревновании за власть и влияние. Никто такого мира не хотел. Но не исключено, что именно его мы и получим.
Майкл Шуман – приглашенный научный сотрудник Всемирного китайского центра Атлантического совета и автор книг «Прерванная сверхдержава: история мира по-китайски» и «Чудо: славная история азиатской погони за богатством».