Американский военный эксперт Майкл Кофман объясняет, почему наша военная спецоперация ещё не увенчалось успехом, но всё ещё впереди.
После первоначального шока от вторжения Владимира Путина на Украину самым большим сюрпризом войны стало то, насколько плохо показала себя российская армия, пишут в американском журнале «Politico» редактор его отдела защиты Дэвид Браун и журналист, освещающий в журнале основные оборонные программы и политику закупок, Пол Маклири. То, что поначалу казалось верным разгромом одной из крупнейших в мире армий, превратилось для Москвы, считают они, в нечто среднее между утомительной работой и позором.
В чём ошиблись эксперты — и что это значит для следующей фазы войны? Майкл Кофман, один из самых видных американских авторитетов в области российских вооруженных сил, заявил в длинном интервью «Politico», что он и другие эксперты «в целом переоценили российские вооруженные силы, и это хорошо. Это очень хорошо». И, добавляет он, «мы одновременно недооценили украинскую армию».
За последние несколько недель Кофман стал источником оперативных аналитических данных и феноменом в Твиттере — бывший эксперт Национального университета обороны, а в настоящее время директор исследовательской программы в рамках Программы изучения России в Вирджинии. танк CNA, с необычайно подробным пониманием российской техники и тактики.
У него есть некоторые предостережения. Во-первых, ещё слишком рано сбрасывать со счетов Путина. Первоначальные боевые успехи не приносят победы в войне, и на самом деле самый критический момент войны наступит вскоре, примерно через две недели, когда выгоревшим российским вооруженным силам потребуется предпринять серьезные усилия по пополнению запасов, чтобы продолжать действовать.
Во-вторых, он осторожно отмечает, что социальные сети дают нам искаженное представление о том, что на самом деле происходит на местах: Украина стремится рекламировать любой триумф, а Россия намеренно замалчивает.
В разговоре, проведенном через Zoom в пятницу, он рассказал, что военные аналитики узнали о России из конфликта, почему война была такой неожиданной и почему время, вероятно, на стороне Путина. «Войны на истощение сводятся к живой силе и технике, а у России есть и то, и другое, — говорит он. — Я гораздо менее оптимистичен в отношении перспектив Украины в этом отношении».
«Politico»: Что вас удивило в действиях России в Украине за последние три недели?
Майкл Кофман: Что меня поначалу удивило во вторжении, так это то, что оно началось больше как стратегический рейд. Русские явно верили, что за три дня они смогут провести смену режима и добиться капитуляции Украины без боя. Оглядываясь назад, можно сказать, что они не планировали серьёзно такую военную операцию, которая потребовалась бы для вторжения в самую большую страну Европы и захвата страны с такими значительными обычными вооруженными силами, как Украина.
Первоначальная операция явно провалилась — это стало очевидным через несколько дней — из-за того, как они пытались её вести. Войскам не сказали, не подготовили их ни психологически, ни материально, и в результате получился фиаско в самом начале. Мы не видели начальной воздушной кампании и видели очень ограниченные удары. С тех пор они попытались организовать настоящую военную операцию, центр тяжести которой направлен на столицу, пытаясь обойти крупные города и захватить важнейшую инфраструктуру, а также попытаться окружить украинские силы на Донбассе в восточной части Украины.
Так что я думаю, что их продвижение было довольно вялым и стоило дорого, но в некоторых областях они добились устойчивого прогресса.
«Politico»: Судя по войне, которая разыгрывается в социальных сетях, существуют большие пробелы в наших знаниях о том, как выглядят реальные боевые действия на земле.
Кофман: Первое, что важно сказать: мы на самом деле мало знаем о потерях в России и гораздо меньше — об украинских, поэтому мы действительно почти не знаем, что происходит с украинскими вооруженными силами. Вот реальность этого конфликта прямо сейчас, когда он разыгрывается в социальных сетях: это всё равно, что наблюдать за матчем двух боксеров. Мы видим только одного из них, и все кадры редактируются и курируются их оппонентом. Это точка зрения, которую я вижу в этой войне, идущей в социальных сетях и в основных СМИ. К сожалению, это ограниченный взгляд на происходящее, поэтому трудно оценить, какова реальность на местах.
Ясно то, что у российских вооруженных сил нет хороших шансов на достижение своих первоначальных политических целей, и что российское руководство было вынуждено существенно пересмотреть свои военные цели в сторону урегулирования конфликта, поскольку смена режима невозможна. Сейчас они просто пытаются занять наилучшую позицию для этих переговоров, а у российских военных, вероятно, осталось всего пару недель с точки зрения их боеспособности внутри Украины.
Откровенно говоря, то же самое верно и для украинских сил. Я не могу предположить, каковы их потери, но украинцы не в лучшей форме. Таким образом, в ближайшие пару недель, вероятно, произойдет одно из двух: мы либо увидим значительную оперативную паузу и своего рода прекращение огня, которое приведет к урегулированию конфликта, либо эта пауза будет использована для перевооружения, когда Россия введет ряд подразделений, которые она сейчас подтягивает к границе. У русских больше сил, больше техники. Их потери значительны, но уровень истощения их сил, вероятно, не так велик, как у Украины. Но точно мы не знаем. Важны не столько сами потери, сколько потери как фактическая доля военного потенциала страны. Так что у Украины, может быть, и все хорошо, но тем не менее она постоянно теряет значительное количество техники и оборудования.
«Politico»: Чего можно ждать в ближайшем будущем?
Кофман: Единственное, что, я думаю, мы можем сказать прямо сейчас, это то, что российские военные не могут взять Киев. Лучшее, что они могут сделать, это окружить его в ближайшие недели. Успешный прорыв на запад в сторону Одессы вряд ли получится — просто нет на это сил.
Единственный фронт, на котором они могли бы добиться определенного успеха, — это дальнейшее окружение украинских сил на Донбассе, и они пытаются сжать свои клещи, чтобы окружить их, что было вполне предсказуемо изначально.
Итак, что мы имеем? Есть две клешни, приближающиеся к Киеву, пытающиеся окружить столицу, и две клешни, пытающиеся окружить большую часть украинских военных на востоке. Вероятно, именно здесь сейчас украинские силы находятся в наиболее шатком положении.
У российских военных, вероятно, останется еще одна серия наступательных действий, прежде чем они окончательно истощатся и станут неэффективными в бою, а затем мы, вероятно, увидим серию небольших, ступенчатых атак и контратак, которые не приведут к существенным изменениям на территории.
«Politico»: Когда вы говорите, что у них осталось, может быть, две недели, это только с силами вторжения в 150 000 человек без каких-либо подкреплений или даже с пополнением запасов и подкреплений?
Кофман: Я думаю, им нужно взять паузу, чтобы реорганизоваться. Подозреваю, что причина, по которой мы не видели их значительных успехов, заключается в том, что у них были неудачи, и они взяли паузу, и они могут попытаться сделать еще один рывок, чтобы увидеть, как далеко они могут продвинуться по некоторым из этих осей продвижения. Вы не можете предсказать суматоху битвы, но я подозреваю, что у них есть еще пара недель, прежде чем им придется вносить серьезные изменения в эту операцию.
Русские уже внесли значительные коррективы к четвертому дню войны, когда стало ясно, что операция по смене режима провалилась. Стратегический рейд на военный аэродром Гостомель под Киевом в первый день не удался, и они там получили по носу. Теперь им предстояло устроить настоящую войну с реальной военной мощью в очень большой стране и разгромить её.
По сути, есть три разных фронта, и вы видите, что российские военные действительно изо всех сил пытались сосредоточиться на том, чего, черт возьми, они пытаются достичь в войне. Окружение столицы или окружение украинских войск в восточной части Украины и захват Донбасса? Это марш на Одессу, а это совсем противоположное направление от Донбасса? Если есть силы только на что-то одно, необходимо выбирать.
По мере того, как разыгрываются эти операции, остается вопрос: какую цель они на самом деле преследуют? Почему они не концентрируют силы для достижения какой-либо одной цели? Для стороннего наблюдателя это открытый вопрос, что движет военной стратегией, которая распыляет российские ресурсы и не позволяет им достичь положительного соотношения сил и устойчивого продвижения.
Кто-то наверху — а это всего лишь один человек в России — ставит политические цели, которые по-прежнему недостижимы, и они перешли от попытки молниеносной смены режима к достижению других политических целей, которые также недостижимы с помощью этой силы, как видно по результатах их деятельности.
Может быть, если бы они добавили больше сил, это было бы достижимо, или, может быть, если бы они повели дело намного лучше, это было бы достижимо. Но как военный аналитик, глядя на текущую картину, могу повторить: они действительно распылили свои усилия, и это проблематично. Так что нужно попытаться выяснить, какова теория победы в российских военных операциях и в какое положение они пытаются себя поставить в ближайшие пару недель, если хотят добиться лучшего урегулирования конфликта, но, похоже, они по-прежнему нацеливаются на слишком мное одновременно
«Politico»: Что касается пополнения запасов, вы видите много признаков того, что войска, транспортные средства и другая военная техника готовятся к развертыванию из России, чтобы сменить какое-либо из этих подразделений, или это просто совершенно непрозрачно для нас?
Кофман: Они перебрасывают подразделения из других частей страны. Мы знаем, что они в пути. Мы знаем, что у них есть достаточно соединений, которые они могут использовать в этой битве. Проблема, с которой они столкнутся, заключается в том, что подразделения, которые они вводят, вероятно, не будут такими эффективными, потому что силы, которые они отправили в начале, были лучшими войсками, которые есть у России. Таким образом, эти соединения помогут заполнить пространство и, возможно, закрепить некоторую территорию, но они, скорее всего, не будут такими же хорошими, как те, что они уже бросили в бой и потеряли.
Если они захотят, они могут мобилизовать страну, стоящую за этой войной, и привлечь на службу больше людей, и принять специальные законы, дающие им доступ к большей рабочей силе, и начать использовать резервное оборудование, которое у них есть на складах. И если потом это превратится в войну на истощение между Россией и Украиной, то это будет гораздо более кровавая война. И затянется. И здесь я гораздо менее оптимистичен в отношении перспектив Украины, если честно. Войны на истощение сводятся к живой силе и технике, а у России есть и то, и другое. Я гораздо менее оптимистичен в отношении перспектив Украины в этом отношении.
«Politico»: Таким образом, в то время как Украина бросила все силы на борьбу, у России в резерве по-прежнему есть и войска и техника. Может наступить момент, когда количество перевешивает качество, и русские продолжают прибывать. Как вы думаете, санкции вообще затронут российскую оборонно-промышленную базу?
Кофман: БМП работают на деньгах деньгах. Санкции не коснутся сил, переброшенных сейчас вперед. Такова реальность. Пока Путин чувствует, что у него есть общественная поддержка этой войны, которая у него есть за пределами городов, он может продолжать ее. В противном случае у него нет хороших вариантов, если только не будет сделки, которая позволит ему уйти с Украины и заявить о своей победе. Но возможности для него на данный момент невелики.
«Politico»: Россия использовала в бою свои лучшие войска, в том числе силы специального назначения, и они столкнулись с проблемами. Самый известный случай — это нападение российского десанта на военный аэродром Гостомель под Киевом в первую ночь войны, когда русские взяли его, но были быстро отброшены превосходящими силами украинцев.
Кофман: Это показывает, как многое на войне и в конфликте может быть случайным. Их воздушно-десантному подразделению не удалось достаточно долго удерживать авиабазу — украинцы, я думаю, отреагировали намного быстрее, чем от них ожидали. Русские ждали подкрепления, а оно вовремя не подошло, поэтому они и не могли удержать аэродром.
«Politico»: А потом они там увязли.
Кофман: Если бы они удержали аэродром, то потом бы получили подкрепление, потому что весь смысл был в том, чтобы быстро собрать воздушно-десантные части вблизи Киева и ввести их в город. Вот как они думали это сделать. А затем в течение 72 часов заставить Владимира Зеленского либо бежать, либо сдаться. Это была очень четкая концепция операции. Вот почему они пошли на эту авиабазу в начале войны. Это была операция по смене режима.
Будем честными, мы не знаем, почему именно это не удалось. Я вижу много критики операции, но какая именно её часть не удалась? Было ли это наземное подкрепление или это было воздушно-десантное подкрепление? Не потому ли, что у украинцев вокруг Киева была гораздо более мощная ПВО, чем ожидали русские? Или это потому, что подразделения Нацгвардии Украины отбили аэропорт быстрее, чем ожидали российские военные? Я не знаю. Говорю это откровенно.
«Politico»: Если вернуться к восточной части Украины, где российское продвижение в виде клещей пытается окружить большую часть украинской армии на Донбассе, насколько ли русские близки к тому, чтобы отрезать эти силы?
Кофман: Трудно сказать, но они стабильно продвигаются в ходе этих боёв. Думаю, что они, вероятно, возьмут под свой контроль Мариуполь, возможно, еще немного продвинутся в направлении окружения Сум, но я не вижу, чтобы они после этого брали какие-то крупные города.
В любом случае, это не война за города. Изначально вся концепция явно заключалась в том, чтобы избегать крупных городов. Идти на ключевые города, которые являются узлами обороны, обезопасить наземные пути сообщения и попытаться бороться за цели, которые позволят захватить железнодорожные пути, чтобы получить возможность пополнять запасы по железной дороге. Вот почему кампания на севере такая сложная — всё приходится возить к Киеву из Белоруссии. Кампания на юге намного проще, потому что, взяв Мариуполь и Херсон, можно направить в эти города железнодорожные перевозки, а затем использовать тамошние склады снабжения для дальнейших операций.
«Politico»: По мере того, как конфликт продолжается, какова вероятность того, что он перерастёт в затяжное украинское повстанческое движение?
Кофман: Сейчас украинцы довольно хорошо устраивают засады на российские колонны снабжения, но это зависит от района. Есть области, где русские контролируют гораздо больше территории, чем в других, так что это очень неравномерная картина поля боя.
«Politico»: Есть ли признаки того, что русские корректируют свою тактику именно в отношении этого аспекта борьбы с повстанцами? Становятся ли они умнее в этом отношении?
Кофман: Я думаю, что после второй недели российские военные стали намного лучше управлять конвоями в целом, но очень трудно обойти некоторые основные аспекты ведения войны. Городские условия резко благоприятствуют обороняющимся. Если противники предпочитают сражаться небольшими подразделениями размером с отряд, и они хорошо вооружены, общевойсковому маневренному строю будет очень сложно войти в город. Большая часть их преимуществ в плотности и маневренности в городе сходит на нет и большая часть этих боёв становится мелкими стычками. Так что не имеет значения, есть ли у вас батальон или полк, потому что это все бои небольшого уровня, и подразделения могут постоянно попадать в засады в этих различных генеральных сражениях в городе. Недостатком защитников, сражающихся в городской местности, является разрушение города с течением времени. Невозможно сражаться в городе, не разрушая его части.
«Politico»: Вы говорили о двух боксерах и что информацию об их бое распространяет лишь одна сторона. Вы думаете, это создало ложное представление о том, как плохо на самом деле положение русских? Возможно ли, что люди недооценивают русских, потому что смотрят все эти украинские видео в TikTok, которые выставляют их в плохом свете?
Кофман: В целом да. Я думаю, что их пропаганда нарисовала чёткую картину многих проблем, с которыми сталкивались российские вооруженные силы, и потерь, которые они понесли, но она также нарисовала карикатурную картину того, что на самом деле происходит на войне, и то, как мы должны понимать действия российских вооруженных сил. А поскольку информационная среда, в которой мы работаем, не является объективной информационной средой, мы потребляем желаемую информацию и на практике скармливаем её друг другу.
Россия фактически уступила информационное поле, потому что старалась держать войну в секрете. А сейчас она пытается её запечатлеть, но ориентируются только на свою внутреннюю аудиторию, потому что им плевать на оспаривание информационной среды в целом, ибо большая часть мира едина в осуждении российского вторжения. Чего ради им пытаться оспорить информационную среду для широкой мировой аудитории и каковы тут могли бы быть их шансы на успех? Я оцениваю от нуля до нуля. Так что я не удивлен их решением.
Нужно в той или иной форме признать, что мы являемся информационной средой, в которой очень сильно доминирует одна сторона, которая действительно хорошо с ней справляется. Но это также дает нам специфический взгляд на войну.
Можно сказать, что мы вообще переоценили российских военных, и это хорошо. Это намного лучше, чем недооценивать и удивляться. А ещё более важно, что мы можем справедливо сказать: мы в самом деле недооценили украинскую армию.
Во-первых, мы мало что знали о ней. Во-вторых, это очень молодая армия. В-третьих, мы снабжали этих военных западным вооружением и снаряжением, понятия не имея, как оно будет использоваться. Будет ли оно способствовать их успеху, будут ли они эффективно его распространять и использовать? Не было возможности узнать ответы на эти вопросы. Так что честный ответ: мы сильно недооценили украинскую армию. Это, пожалуй, главный вывод.
© Перевод с английского Александра Жабского.
