Татьяна Толстая написала, наконец, о войне.
Наконец - потому что у нашего автора давний комплекс - если все бегут, я стою на месте. Коллективных писем не подписываю. В унисон не говорю.
ОК, имеет право. (Хотя последовательная реализация этого права, и это надо ясно понимать, четко локализует автора в зоне «мастеров кружевного дела», но не в зоне большой литературы. В конце концов и Розанов, когда пришла пора, написал «Апокалипсис нашего времени», а не зарылся с головой в «Опавших листьях».)
Но любопытно, что даже обращаясь, казалось бы, к глобальной теме, Толстая пытается делать это так, чтобы по возможности увильнуть от «прямого высказывания».
Механизм этого дела достаточно элементарный: берется маленькая деталь, ни в коем случае не причина, но следствие происходящего; вокруг этой детали накручивается словесный узор с подмигиваниями и намеками относительно «причины», причём весь текст строится так, что следствие (в данном случае пропавшая из-за санкций таблетка) начинает заслонять собою причину (войну).
Осуждающие войну оказываются виновниками исчезновения таблетки. А таблетка и ее доступность провозглашаются неотменимой ничем (в том числе войной) ценностью.
Умение составлять слова, аллюзии на Тургенева, хорошо подвешенный язык - все работает на, в конечном счёте, на.бку - стиль нае.ывает смысл.
Слова подрывают этику. То, что эта диверсия выглядит хорошо замаскированной, лишь усиливает ощущение гадливости. Не дайте себя на.бать, помните, что помимо кружев существует литература. Хоть и эта фраза - тоже аллюзия.
Глеб МОРЕВ