Глава пятая. Дорогой капитан
Кабинет Милтона был украшен ярко-красными лентами, большой елкой и кучей мишуры, развешанной по окнам. Даже для гирлянды места хватило, которая была наскоро повешена на грубых металлических крючках. Оглядев всё великолепие, Чеширски прикрыл двери и подошёл к столу, где, как всегда, плотно зарывшись в бумагах, сидел Милтон.
– Искали, шеф?
Милтон медленно поднял глаза. Чеширски улыбнулся и посмотрел на небольшого толстого Санту, стоявшего на столе капитана. Толстый и веселый, добрый и жизнерадостный, он был явным антиподом своего хозяина.
– Ты где был?
– Искал убийц, – ответил Чеширски, потерев Санте нос.
– Я так понимаю, для поиска убийц не обязательно возвращаться в участок?
– Ну, если они далеко, то это довольно затруднительно.
– Ты мог позвонить.
– Пришлось выслеживать. Звонок мог бы меня выдать. А что, разве детектив не может отлучиться на время? Это запрещено?
– Ты как разговариваешь, лейтенант?
– Ой, да ладно. Что, теперь будешь меня чихвостить?
– Нет, я просто хочу, чтобы ты понимал всю ту ответственность, которую ты несешь за свои действия.
– Ого, как высокопарно.
Бар задумчиво посмотрел на капитана. Слишком уж мягко он стелил. Ведь обычно были бешенство, слюна и крик, а тут – сама вежливость и благоразумие.
– Что-то случилось?
Милтон поднялся из-за стола и подошёл к двери, зачем-то выглянув в коридор. Выглядело это несколько комично, но очень уж интересно. Чеширски внимательно следил за боссом, который заметно нервничал.
– Чеширски, у нас вчера была встреча со службой внутреннего расследования. Скажем так, копали на всё, на что можно и нельзя. Ты ведь помнишь, что у нас недавно произошло в доках?
– Припоминаю. Там перебили отряд специального назначения, несколько агентов ФБР, да и пожар устроили до кучи.
– Дело в том, что после того события на складе они как с цепи сорвались.
– Ну, это нормально, там же столько кошек полегло. Вполне понятно, почему у них хвосты горят.
– Ты меня не слышишь. Им надо кого-то обязательно сделать крайним. Ты – самая подходящая кандидатура для них. Понимаешь?
– Я – самая подходящая кандидатура?
Чеширски улыбнулся – не надо было быть особо умным, чтобы понять, куда клонил Милтон. Бар снова задумчиво посмотрел на Санту – толстый старик был прекрасен, но вряд ли именно поэтому капитан постоянно выставлял его на Рождество. Просто это был подарок мэра.
– И?
– Они шерстят всех. А на тебе больше всего косяков. Ты же сам знаешь, как ты себя вёл. У тебя столько нарушений, что отставка – это лучшее, что может тебя ждать.
– Я так понимаю, я уже сейчас могу оставить жетон и револьвер. Без торжеств, без именных часов?
– Да. Тихая добровольная отставка. Понимаешь, это единственный шанс вылезти из-под удара. Пойми, если мы уволим тебя задним числом, они уже не смогут привлечь тебя, как копа. Все, пенсия. Взятки гладки.
– Как мило.
– И это самый лучший вариант.
Бар посмотрел в окно. Там снова шел снег. Крупный, красивый, непривычно большой. Зима продолжала баловать погодой. И это, наверное, хорошо, ведь впереди было Рождество. Он вытащил револьвер, потом жетон и аккуратно положил их на стол Милтону. Он уже и не помнил, когда в последний раз встречал Рождество без них.
– Мне самому это неприятно, Чеширски.
– Я понимаю. Твоя задача – заботиться о нас. Ты приготовил мое заявление?
– Да, вот, – Милтон открыл ящик и вытащил листок бумаги. Чеширски взял со стола ручку и размашисто расписался.
– Пойдет?
– Да.
Бар снова посмотрел на Санту. Дед всё так же беззастенчиво улыбался. Милтон, встряхнув листок, быстро убрал его в стол, после чего стал медленно обходить рабочее место, видимо, готовясь произнести заранее заготовленную речь.
Удивительно, даже на этот случай у него было несколько слов. Конечно, ему было далеко в этом до Джорски, но старик старался. Бар скривился и молча пошёл к двери. Если он правильно всё понял, то по поводу внутренних расследований переживать не надо. Милтон будет защищать его, как мамка младенца. Не из-за любви, конечно, а по причине страха. Как-никак, а они ведь пытались работать сообща.
– Эй, Чеширски, что, снова влетело? – услышал Бар знакомый противный голос Понча.
Бар остановился и посмотрел на толстого, еле умещающегося в кресле бульдога. Тот, как обычно, был в белой дорогой рубашке, от пота даже немного посеревшей. Привычно крутясь на стуле, бульдог смачно жевал ручку.
– Я слышал, тут тобой новые ребята интересовались, видимо, теперь не отвертишься. Давно пора тебя проучить, старый кот. Но, если хочешь, я попробую замолвить за тебя словечко. По старой дружбе.
– Знаешь, я встречал много собак и всё же, ты – самая противная из них. И дело даже не в том, что ты жирный, потный и вонючий, с вечно капающей слюной. Просто ты плохо воспитан.
– Даже так? – бульдог медленно встал со стула. – Что ещё скажешь?
– То, что, несмотря на все разногласия, ты, пожалуй, единственный, кто сегодня сделал мне приятно.
– Это как? – нахмурился бульдог.
– А вот так, – сказал Чеширски и со всей силы провел замечательный хук в челюсть, посадив Понча на задницу, после чего взял один из его отчетов и вытер лапу от собачьей слюны и крови.
– Ты только правильно меня пойми и не держи зла, как-никак, мы все в одной упряжке, – тихо сказал Бар и кинул скомканный листок в морду опешившей собаке.
– Чеширски, что за?! – выкрикнул капитан, выходя из офиса. – Ты что сделал?
Бар развел лапами и, развернувшись, пошёл в сторону выхода. На душе стало легко, хорошо. На секунду даже показалось, что он просто не прошёл первое собеседование и, находясь всё в том же двадцатилетнем возрасте, покидает участок, чтобы попытаться стать журналистом. Да-да, были у него такие мечты.
– Ты за это ответишь… – услышал он у самых дверей.
– Ага, как только очередь твоя дойдёт, так обязательно отвечу, – пробубнил Бар, покидая участок.
