Уже на следующий день Тимрюк стал местом паломничества униженных и оскорблённых, с придурью и без придури, алконавтов и прочей сомнительной публики, не нашедшего понимания со стороны родных и близких, знакомых и дальних, и уж совсем далёких. А виной всему стал Михалыч, который проявил недюжинные способности в области распространения такого необычного продукта, как чистое сознание, свободное от зависимости различных навязчивых идей, алкоголя и желания почесать кулаки о тёщу или ближнего своего.
Началось с того, что рано утром Костика разбудил Юрий и с каким-то несвойственным ему треволнением стал теребить и настаивать на немедленном начале работы с пациентами.
А до этого Соловьёва мучила бессонница. Он выходил «на баз» и дерзал всматриваться в ночное звёздное небо, которое, возможно, бороздило то самое НЛО, произведшего на Юрия Леонидовича неизгладимое впечатление. Он был потрясён до такой степени, что готов уже был с разбега схлопнуться в позу эмбриона и, затаив дыхание, переждать нашествие пришельцев.
Этому помешал Костик, которому тоже не спалось. Он вышел на порог, вроде как по нужде, но, завидев Юрия, стоящего поодаль и всматривающегося в развёрстую бездну, тут же обнаружил приступы нескончаемого словоблудия, которые последнему, честно сказать, уже порядком поднадоели.
- Представляешь, Юрка, - говорил Костик, подтягивая на исхудалые бёдра полосатые трусы и вдохновенно закидывая голову к звёздам, - вот я живу уже здесь почти месяц и не чувствую бешеного потока времени. Я забываю о нём. Понимаешь, жизнь короткая, а земля круглая - хочется немного отдохновения. Представляешь, порой забываю, какой день недели, какое сегодня число и …
- Это ты съел чего-нибудь…. а скорее выпил, - пасмурно заметил Юрий.
- Да, брось, пустое всё. Бывалыча встанешь с первыми светлыми криками кочетов, потянешься - и на баз справить нужду, - продолжал Пичугин, немного смутившись, что его друг не настроен выслушивать спонтанно взыгравшую мелодию струн его души. - Потом побежишь к роднику, омоешь лик и пригоршнями, так это, зачерпнёшь водицы, холодной и прозрачной, кристально чистой, какой ты отродясь ещё не пивал, взалкаешь и, умиротворённый, улыбнёшься навстречу новому дню. Всё хорошо, всё живо, всё щебечет, тянется к солнцу, к небу и чувствуешь, что вместе со всем этим миром живёшь и ты, Костя Пичугин. Дышишь, ходишь и…
- Умиротворяешься, - докончил Юрий, всё это время недоверчиво косившийся на своего друга. – Это всё происки неземных цивилизаций, угадал?
- Нет, ты не скажи, Юрка, здесь у нас, конечно, не курорт. Люди озлоблены на судьбу, но честное слово, я бы отсюда не вылазил. Что человеку нужно для полного счастья? Деньги? Свобода? – продолжал Пичугин, как бы не слыша своего друга, как бы решив, во что бы то не стало, насладиться своим полуночным щебетом.
- Равенство и братство, - опять закончил за Пичугина его друг.
- Э-э-э, брат, а что это ты куришь? Ты же вроде у нас не курящий? Влюбился что ли? В Юльку? Ха-ха! А что, умная и талантливая девчонка. Ладно-ладно, шучу.
Юрий действительно курил, хотя он действительно не курил. Просто когда выходил из хаты, схватил со стола пачку Петькиных сигарет и давай чадить одну за другой. От волнения, от чего же больше.
- Ты вот что, Костя, ты это серьёзно насчёт психоанализа? Думаешь, что-нибудь можно узнать про потусторонние миры? Думаешь твой Шалтай инопланетянин?
Пичугин сделал серьёзное выражение лица.
- Да тут такое можно нарыть, Юрка, такое… - И Костик без зазрения совести поведал Юрию историю своего успеха пребывания в Шокин Блю. Ну и прибрехнул маленько, не без этого.