В 1973 году начался очередной обмен партийных документов в КПСС. Проводился он очень скрупулезно. Я тогда был заместителем секретаря парткома Уфимского моторостроительного объединения по организационным вопросам. Естественно, на меня и легла основная часть этой нелегкой работы.
Нам рекомендовалось, в частности, обязательно встречаться лично с каждым членом партии и проводить индивидуальные собеседования, собирать и обобщать мнения своих коммунистов. Было важно побольше узнать на этом этапе, как живет каждый из наших товарищей, как он работает над повышением своих знаний, деловой квалификации, как строит взаимоотношения с товарищами по производству и другие подобные вопросы, потому что именно они характеризуют человека и определяют его место в обществе. Фактически корректно и в дружелюбной форме проводилась, своего рода, товарищеская аттестация.
Но люди, оказывается, очень сильно отличаются друг от друга. Большинство на поставленные вопросы отвечали, как и нужно было, коротко и доброжелательно. Но находились и такие, у которых на душе были вопиющие, нестандартные проблемы, беспокоившие их годами. Уж если такой человек разговорится, то было даже неловко его останавливать, так как он буквально начинал исповедоваться.
Ниже одна из исповедей тех лет.
* * *
Настал очередной день собеседований. Согласно графику вести их должен был я. Дело это ответственное. Поэтому я не тороплюсь, предельно внимателен. Рабочий день кончился давно, а собеседованиям пока нет конца. Последним вошел симпатичный, ладно и крепко скроенный мужчина лет 40-45. Он – знаменитый специалист по особо ответственным операциям на, так называемых, «задних корпусах» авиационных реактивных двигателей, слесарь высшего разряда Р. Сабиров. Я его знал, хотя вот так – один на один – встретились первый раз.
Вошел он уверенно и не спеша принял предложенный стул. Разговор наладился сразу. Выслушав меня, он коротко и толково изложил свою позицию, показал, какие у него есть еще резервы, что намеревается делать в будущем.
Эта обстоятельность и умение не только говорить, но и слушать собеседника, выгодно отличали его от многих десятков людей, которых я знал близко. Кстати оказалась и моя осведомленность о его трудовых успехах в цехе «восемь-Б». Что и говорить, собеседник понравился! «Таких бы людей нам побольше», – отметил я про себя.
Заканчивая встречу, я пожелал ему здоровья, успехов и такой же завидной уравновешенности!
И вдруг, вместо привычного в таких случаях «спасибо», мой собеседник шумно вздохнул, взгляд его стал пронзительно-тоскливым и скользнул мимо меня куда-то вдаль. Я понял, что задел какую-то еще незажившую рану собеседника. Невольно нахлынуло желание помочь ему и помочь немедленно! Потому и спросил:
– Что с Вами? Что случилось?
Он помолчал немного, склонил голову и говорит:
– Да, был тут случай один… Вы вот позавидовали моей уравновешенности, а ведь не представляете, какой ценой она мне дается теперь.
Затем умоляюще посмотрел мне в глаза и спросил:
– Вы не торопитесь? Я бы вкратце рассказал, может совет какой дадите.
И он поведал мне свою грустную тайну.
«Было это лет десять назад. Один родственник прислал мне шапку из Якутии. Такую я до этого не только не носил, но даже и видел-то всего раза два, и то издалека. Помните, наш министр (авиационной промышленности) Дементьев и зам. председателя Совмина СССР Смирнов приезжали на завод? Так вот на них были такие шапки.
Конечно, подарок восхитил нас, и мы с женой несколько дней любовались им.
Потом я решил сходить в этой шапке на работу. Помню, в раздевалке в то утро было много народу – моих товарищей по работе. Здороваюсь с ними, а ответного приветствия зачастую нет: либо, замерев, смотрят на шапку, либо шепчут что-то невнятное. Словом, вроде и нет меня, а есть только шапка!
На третий день все круто изменилось. Стоило появиться мне, как кто-то громко крикнул:
– Чего сидите? Уже министр пришел, а вы все еще в раздевалке! Пора за работу браться.
И, представьте, поднялись и пошли, кончился этап вопросов: откуда такая, кто прислал, что за мех… А кличка прижилась: «министр»!
Прошло недели две. Однажды в пятницу я задержался на срочной работе. Шел домой практически уже ночью. Вдруг вижу на углу улиц Маяковского и Шумавцова (это в Черниковке – пригороде Уфы) какая-то драка. Подбегаю: подростки дерутся, да так жестоко, что один уже на земле, его пинают, и тот истошно орет. Конечно, я бросился на помощь и раскидал драчунов. Но в какой-то миг и сам упал, поскользнувшись. Естественно, шапка слетела. Пока я поднимался, пацаны разбежались.
Я стал разыскивать шапку. Долго кружил. Даже снег разгребал. А ее нет… Как будто и не было вовсе. Такой вот конфуз вышел.
А мороз сильный – уши леденеют. Но я еще долго стоял там. Все время казалось, что вот-вот из переулка выбежит один из юношей и скажет:
– Извините, не Ваша ли шапка ко мне попала в суматохе?
Но чуда не дождался. Поднял воротник и побрел домой. Несколько раз оборачивался, но никто не догонял меня, не искал. Чем дальше двигался, тем сильнее сжималась грудь. Обида меня сковала. Домой пришел уже совсем разбитым.
Весь следующий день пролежал целиком, даже разговаривать не хотелось ни на какую тему.
В воскресенье ближе к обеду жена стала настойчиво посылать в магазин:
– Сходил бы за молоком. Ты чего совсем залег? Нельзя же так убиваться. Разомнись маленько.
Пришлось подняться. Одевался долго, нахлобучил старую шапку и с покорностью обреченного медленно пошагал в магазин. Благо он у нас рядом, вернее – наш дом стоит во дворе магазина. У входа в магазин остановка транспорта – «Восьмиэтажка». Там всегда людно. Но мне ли сейчас лезть в гущу людей? И без них тошно. Однако все равно надо проходить мимо них.
Но вдруг… весь вздрогнул, глазам не верю. Представляете, на остановке стоит в моей шапке грузный мужчина старше меня!
Чтобы не ошибиться, я подошел ближе. Стал обходить его кругом. Раза два обошел. Точно! Я не ошибся – шапка моя! Но он тоже заметил меня. Недаром говорят: на воре шапка горит! И он заметался, выдал себя, обдал меня холодным взглядом, попятился, втянул голову в воротник, стал отворачиваться. Делает вид, будто автобусы высматривает.
«Ах подлец, стыдно тебе стало? Хитро работаешь, пацанов привлек, их еще портишь, – изрек я про себя. И вдруг молнией озарила мысль: – Мы тоже не лыком шиты!»
И тут же заколотилось сердце, потемнело в глазах. Помню, рванулся к нему, а что было дальше – не спрашивайте. Помню только, как влетел в свою квартиру на втором этаже и, падая на дверь, захлопнул ее. Потом по ней же с грохотом скатился на пол. Почему дверь была не заперта – не знаю.
На стук и грохот прибежала из кухни перепуганная жена, почему-то с кастрюлей в руке, заохала-запричитала. А я лежу, задыхаясь, ничего не могу сказать – воздуху не хватает. Потом женушка смекнула, что срочно надо помогать. Появились какие-то капли. Поила меня дрожащей рукой прямо здесь в коридоре. Лежащего! Я захлебывался, но глотал.
– Что с тобой? Что случилось?
А я приподнял руку с той величественной шапкой и едва выдавил:
– Я.., я… шапку свою… нашел…
Это она поняла, но тут же и взбучку дала:
– Хорошо, хорошо! А зачем так бежать, мог ведь и на тот свет ускакать. Ты и меня чуть не прихватил туда. До сих пор все нутро дрожит. Разве так можно? И когда только ты поумнеешь? Дети уже вон какие – почти женихи выросли, а ты все как юноша носишься. Из-за шапки помереть мог!
Я так и не смог растолковать, как «нашел» шапку. Сил нет. Но радость она и есть радость. Постепенно полегчало.
Вскоре с помощью жены перебрался на диван.
И там она меня раздела-разула. А шапку держу в руке. Любуюсь ею, глажу. Она такая приятная, совсем как живая. Мне казалось, что и она теперь довольна судьбой, чудилось даже, что улыбается мне. Как хорошо, когда ты еще можешь дать отпор наглецам и постоять за себя. И главное – за справедливость! Это уж верно.
Эти мысли все больше ободряли меня, мне становилось легче и легче.
Вскоре и жена присела на край дивана. Она тоже «отходит» потихоньку. Улыбаемся, глядим – не наглядимся друг на друга. Будто давно не встречались. Вот и румянец появился у нее: красивее и моложе стала. Какая она у меня хорошенькая!
Так мы просидели-пролежали довольно долго. Это были мгновения, когда я, счастливый, почему-то вновь вспомнил свою молодость. Вроде я только что вернулся из армии, отслужив срочную. И понесли меня крылья нахлынувшего счастья в прошлое, прямо к той калитке, где мы встречались с моей красавицей…
Потом вдруг я зачем-то вывернул шапку и вздрогнул: там подкладка зеленая, а у моей была… оранжевая…
– Подлец, успел подкладку заменить! Какой же он негодяй! – так и сорвалось у меня.
– Да нет, швы же «фабричные», их никто не трогал, – вздохнула жена.
– Как не трогал? Как так? Это что – не моя шапка? – захлебнулся я вопросами. Внутри все похолодело…
Я зачем-то вскочил, но тут же упал. Очнулся только после «скорой помощи». Потом – больница.
Лечили долго. Все это время я молчал, настроение было отвратительное. Мне казалось, что и рассудок-то у меня помутился. Поступил же совсем как те пацаны, и даже хуже – на многолюдной остановке и средь бела дня! Так что «бюллетенил» я тогда с полгода.
Потом явился в милицию. Рассказал, как на духу. А уже середина лета! Шапочная тема у них давно отошла. Сейчас, оказывается, в основном часы снимают… Поэтому, выслушав меня, там пожали плечами: мол, не припоминаем такой жалобы. И пообещали пригласить, если кто обратится.
Прошло два года, а меня никто никуда так и не вызвал.
Но шапку эту я больше не носил, она спокойно лежала в шкафу. Однако на душе покоя не было. Все время казалось, что она следит за мной: что же я еще сотворю…
Думал, думал и отослал (подарил!) ее одному родственнику в Челябинской области. Иначе и нельзя было, она за меня начала думать, прямо-таки контроль надо мной взяла!
И знаете, помогло. Даже в квартире просторнее стало. Да и здоровье пошло на поправку. Снова обрел душевное равновесие. Только вот кличка прикипела. Так и хожу в «министрах»… Что мне дальше делать?».
Я оценил, что с шапкой он поступил правильно – отослал. А как с «министров» уйти, не смог ему что-либо убедительно посоветовать…
1985 год
Ринат ХАЛИКОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
