Как российские власти отбирают миллионы рублей у пенсионеров? Уехавший из России на Тасманию ветеран труда Ростислав Горчаков делится историей о грабительской сущности бюрократии, лишившей его положенных выплат от пенсионного фонда. В рассказе о принципах силового государства на своем примере автор поясняет, каким образом система угнетает пожилых граждан, почему господдержка отечественных банков вредит уехавшим из страны россиянам, зачем чиновники отправляют пенсионеров скитаться по электронной Сахаре в поисках ответов, а также как и почему австралийцам, в отличие от россиян, удалось превратить свою старость в гарантированную государством мечту.
Один весьма изобретательный способ похитить застрахованную и старательно подделанную картину наглядно показали еще в голливудской комедии шестидесятых годов «Как украсть миллион». Но вот как похитить куда больше — без всякой помощи кинозвезд, без поддельного шедевра и к тому же не у богатой страховой компании, а у множества разъехавшихся по всему миру стариков? Казалось бы — такое невозможно, и тем не менее именно с таким способом мир был ознакомлен пенсионным фондом России. Причем, судя по моему опыту, чиновники ПФР сумели выполнить этот чисто воровской фокус, не прибегая к изобретательной «ловкости рук», а главное, ни в чем закона не нарушив. Закон тоже поддельным не был: его подписал председатель правительства Российской Федерации. Перед этим Госдума его тоже утвердила, не говоря уж про думских и правительственных знатоков юриспруденции. Как это всё произошло? Сейчас расскажу по порядку.
Из Петербурга на Тасманию: причины переезда
Ручаться за точность формулировки мотивов моего отъезда на австралийское ПМЖ в семью дочки сегодня было бы странно — как-никак, с той поры миновало целых семь лет… Думаю, что главную роль сыграли настояния самой дочери, навестившей меня в родном Питере после того, как деструктивный панкреатит жены внезапно оставил нас со старенькой кошкой Машей без хозяйки. Какое-то время от горького факта вдовства отвлекали разные отраслевые дела и заботы о Маше, но в канун своего 23-летия ушла и она, оставив меня теперь уже в безраздельном одиночестве. Вот тогда-то, пожалуй, я и решил уезжать — благо, австралийский штат Тасмания [Тасмания — островной штат Австралии, расположенный к югу от материка, знаменит парками и заповедниками девственной дикой природы. В XIX веке на полуострове Тасман располагалось каторжное поселение Порт-Артур, теперь это музей под открытым небом.] пришелся нам с женой по душе еще при отпускных посещениях нашей чудесной внучки Оленьки.
Тасмания поражала не столько даже сказочным разнообразием своей природы, сколько сказочной независимостью островитян, издавна внедрявших в законы своего штата принцип строгой ответственности властей перед собственным населением. Когда нескольких столяров, угодивших на здешнюю каторгу за участие в ирландском мятеже конца XVIII века, тасманские власти освободили ради снабжения острова добротной мебелью, то первым «вольным» заявлением мастеров стало «Делать порядочным заказчикам столы и стулья — одно удовольствие, но всяким бессовестным подлецам надо помнить, что при случае мы можем смастерить и хороший гроб». На протяжении целых двух столетий островное законодательство совершенствовали именно такие не слишком покорные граждане (включая и прибывших для строительства каскада островных ГЭС участников антифашистского сопротивления, преданных Черчиллем после Второй мировой). Любопытно, что первый русский консул в Австралии, князь Алексей Дмитриевич Путята, еще при Александре III отмечал, что Тасмания «пришлась мне весьма по душе».
Думаю, что подобными отзывами этот островной штат Австралии обязан своему электорату, до сих пор состоящему преимущественно из самых что ни на есть рядовых работяг. Даже став ветеранами, они продолжают считать, что выборная политика требует от них такого же или даже большего упорства, чем их собственные профессии железнодорожников, рыбаков, фермеров или корабелов. Длинные «простыни» тасманских бюллетеней для голосования обычно заполняются чуть ли не по нескольку мучительных часов, что требует от каждого избирателя вдумчивого и очень тщательного отношения. Попытки избежать заполнения «простынь» больно бьют по карману: штрафы за уклонение разорительны.
С момента перехода кандидатов в избранники ежедневный контроль за ними не прекращается и только усиливается с помощью независимой прессы. На Тасмании на протяжении веков неторопливо ужесточались кары за любую подмену профессионализма демагогической дешевкой (случись такое хоть до выборов, хоть после). Ни разу не слышал я от тасманцев ссылок на то, что «политика — грязное дело». Здесь верят, что работа чиновников от любой другой ничем не отличается. Механики, плотники, слесари, строители, виноделы и прочие мастера считают непреложной общую для профессионалов истину: всякая грязь привычна всяким лентяям и способна испакостить всякое дело, включая и политику…
Отъезд представлялся мне средством оставить позади не столько даже собственные невзгоды, сколько муторное ощущение общей «безнадеги». Оно явилось порождением крымской авантюры, перечеркнувшей многие планы мебельного производства — отрасли, которой я отдал заключительный десяток лет своего трудового стажа. Та же «безнадега» сводила на нет и планы наших смежников — торговли, лесозаготовителей, финансистов [К этому времени все мы уже привыкли постоянно взаимодействовать у российских и украинских стендов промышленных выставок, на совместных международных симпозиумах, в профессиональной прессе (как при аналитике общих деловых перспектив, так и при рекламе развития взаимных поставок инструмента, полуфабрикатов, лесоматериалов). Теперь, когда прежнее доверие к будущему сменилось чувством неопределённости, на подобных планах можно было ставить жирный крест.].
Независимым предпринимателям становилось ясно, что вседозволенность, предопределившая агрессию против Грузии и Украины, не сулит ничего хорошего и отечественному бизнесу, только привыкавшему жить своим умом.
Кстати сказать, послом РФ в Киеве был тогда небезызвестный коррупционер Михаил Зурабов, успевший ранее послужить шефом пенсионного фонда (при нем-то этот фонд основательно и разворовали). Можно, таким образом, предполагать, что в Украине интересы грабителей представлял дипломат, который уже не раз вступал в конфликт с законами и оставался безнаказанным.
Общее предчувствие силового беспредела сбывалось буквально на глазах по мере того, как недавние рекорды уверенного роста менялись на прямо противоположные — от промышленного спада и взяточничества до засилья бюрократии и лавины банкротств. Лучшим способом для удержания власти паразитирующая чиновная нелюдь сочла присловье «сила есть — ума не надо», которое незаметно превратилось в настоящий символ прочности новой госвертикали.
Меня под силовую вертикаль подгоняли не в Крыму, не в Абхазии и не под окнами питерской Публичной библиотеки, где бойцы ОМОНа регулярно запихивали в автозаки толпы сограждан, выражавших по 31-м числам свою приверженность Конституции [31-я статья гарантирует россиянам свободу собраний.]. С ветеранским применением лозунга «сила есть — ума не надо» меня наглядно ознакомили чиновники пенсионного фонда.
Зря всматривался: банковско-чиновная пропасть
Готовясь к заполнению предотъездных анкет, я штудировал наше пенсионное законодательство, которое менее двух лет назад пополнилось постановлением № 427 от 3 мая 2012 года «О порядке выплаты пенсий гражданам, выезжающим (выехавшим) на постоянное жительство за пределы Российской Федерации». Поскольку цены авиабилетов и багажа в иное полушарие были даже для работавших вроде меня пенсионеров дороговаты (это очень мягко говоря), то понятен интерес, с которым я читал пункт 5: «Перед выездом гражданам по их желанию выплачивается пенсия в российских рублях за шесть месяцев вперед».
Зря я вчитывался! В первом же окошечке питерского отделения ПФР, куда я обратился, меня просветили, что никаких подъемных никому больше не положено. Их отменяла подпись председателя правительства Медведева под наисвежайшим постановлением № 1386 от 17 декабря 2014 года.
Взявшись дома за освоение медведевской новинки, я вдруг осознал, что она отбирала у стариков не только подъемные, но и шансы на мало-мальски длительное получение ПМЖ-пенсий. Если в прежнем законе [Согласно 11-му пункту.] пенсионное ведомство переводило деньги в указанной ветеранами валюте прямо на счета ближайших к ним зарубежных банков, то 6-й пункт медведевской новации такие удобства исключал: «Выплата пенсии производится на территории Российской Федерации в рублях путем зачисления на счет гражданина в кредитной организации органом, осуществляющим его пенсионное обеспечение на территории Российской Федерации, либо по доверенности представителю гражданина».
Сопровождавшая принятие 1386-го постановления фразеология услужливых экспертов про «дальнейшее развитие отечественной финансовой системы», конечно же, нимало не препятствовала бесконтрольному разворовыванию казны.
Под привычный силовикам «сладкий лепет мандолины» было удобнее превращать ветеранов, уезжающих на ПМЖ, в фактически крепостных чиновно-банковской мафии.
С уверениями экспертов резко контрастировали вести деловых изданий, описывавших реальные будни системы, укреплению которой посвящалась медведевская новация: «Банк «Енисей» за неделю до отзыва лицензии сообщил об угоне грузовика, в котором хранились кредитные досье клиентов, «Промсвязьбанк зачистил кредитные досье клиентов на 109 млрд», «На оздоровление «Бинбанка» и ФК «Открытие» нужно 800–820 млрд». «Бинбанк», к слову сказать, числился в списке надежных банков, который мне рекомендовали чиновники ПФР.
Подписанное Медведевым постановление обязывало стариков к регулярным возвращениям в Россию ради обновления их банковских карт, привязка же пенсии к рублевым счетам подразумевала и оплату пенсионерами последующего перевода рублей в валюту. Работа с программами интернет-банкинга знакома большинству ветеранов куда хуже, чем поборы барщины — большинству крестьян прежних веков, но Медведева исторические параллели вряд ли беспокоили. Как не беспокоило его и то, что изобилием «доверенных лиц» всегда отличались прежде всего разветвленные служебные связи всевозможных «атлантов при госвертикали» [Не будучи атлантами, мои российские друзья и сверстники нередко даже до угловой-то аптеки добирались с трудом, а «грузить» совсем уж мне чужих людей довольно трудоемкими обязательствами не хотелось — отчасти из-за расползания атмосферы всеобщей неопределенности, отчасти же, беря пример с Медведева, наотрез отказавшегося «грузить» подобным доверием даже пенсионное ведомство, которому в остальном мире доверяют решительно все.]. «Крепостным» же, у кого подобные связи отсутствовали, предлагалось ехать, плыть либо лететь на «личную явку» в находящиеся за тридевять земель банки. Короче, авторы закона откровенно пренебрегли элементарной жизненной истиной: дальние вояжи были рядовым пенсионерам явно не по карману (да и не по возрасту, не говоря о здоровье).
Тут уместно вспомнить, что их обязали к личным явкам еще и в зарубежные представительства РФ — ради непременного ежегодного подтверждения пребывания закрепощенных граждан среди живых душ. Попробовал законно «подтвердиться» и я. Посольство России в Австралии отделено от моей Тасмании тремя часами лёта — оно в Сиднее. Цена авиабилета в Сидней равнялась до пандемии ровно двум моим пенсиям. В итоге слетал туда всего лишь раз — реализация чуждых лозунгов за свой счет показалась мне слишком дорогостоящим занятием.
Признаюсь: меня здорово впечатлил факт назначения в 2021 году руководителем ПФР Максима Кигима, чьи розового золота часы Audemars Piguet Royal Oak Offshore стоят целых 40 400 долларов.
Но еще больше меня впечатлила история с питерским «Балтийским банком», через который много лет исправно шла моя зарплата. Вполне доверяя его надежности, я указал этот банк в качестве кредитной организации для будущих расчетов с пенсионным ведомством. И, в общем-то, я тогда не ошибся: «Балтийский» через свою интернет-программу валютного обмена аккуратно перечислял мне пенсию на Тасманию — вплоть до возникновения проблем с договором между ним и ПФР. О разрыве этого контракта мне в письме сообщил ПФР и рекомендовал список других банков, из которых я должен был выбирать. Причин разрыва контракта чиновники не сообщили.
От предложения ПФР я отказался, мотивировав свое решение тем, что «кредитные организации» из присланного мне списка, по моему мнению, имели крайне слабые шансы уцелеть еще хотя бы пару лет. И летать за картами очередных российских кандидатов в банкроты мне пришлось бы с многократностью, заведомо уменьшавшей нормальный срок истечения моих карт.
Узнав из газет, что оздоровлением вдруг прихворнувшего «Балтийского банка» занялся его давний столичный конкурент (московская «Альфа»), я поинтересовался у знатоков оздоровления, возможно ли глубокому старцу получить новую карту прямо на ПМЖ, без личного визита. Ответ банковских знатоков сводился к незыблемому «карту можно обновлять только лично, только с предъявлением документов, заполняя положенные анкеты только шариковой ручкой». Ну, а пока длился неторопливый процесс моего знакомства с технологией отпасовки различными знатоками «уведомлений о ходе рассмотрения обращения», другой процесс (оздоровления питерского банка) завершился его банкротством. Выходило, что пенсионное ведомство как в воду смотрело, волшебно предугадав кончину «Балтийского»!
А в ноябре нынешнего года я вычитал в швейцарской газете Le Temps сенсацию про бывшего президента «Балтийского банка» Олега Шигаева. Он совершил в Женеве харакири, пронзив себя кинжалом, — дабы избежать экстрадиции в Россию, где его обвинили в присвоении его же собственных денег. Другое женевское издание Tages Anzeiger цитировало мнение адвоката Жана Донне, утверждавшего, что неподкупность Шигаева спровоцировала близких к Кремлю олигархов на попытку лишить его успешный банк одаренного главы, а попутно и всех банковских активов. Где там была сила, а где ум, судить, конечно, не возьмусь. Могу с уверенностью сказать одно: с моей пенсией в «Балтийском банке» обращались гораздо бережнее, чем обошлись с ней в ПФР, где никакие харакири отроду в голову никому не приходили.
Царство силы без ума: экономия на стариках и правовой вакуум
Резоны появления закона, обрекавшего уехавших стариков на безденежье, выглядели очевидными даже и без фирменного медведевского мема «денег нет, но вы держитесь». Уж слишком прозрачна была простая, как мычание, цель 1386-го постановления: до минимума снизить расходы на отъезжающих. Ведь после силовой крымской авантюры численность отбывающих за кордон пенсионеров могла возрасти, тогда как средств на выплаты пенсий в расхищаемой силовиками казне становилось меньше.
Дальше всё пошло в точном соответствии со сценарием экономии на стариках. Уже через год сайт ПФР оповестил мир о собственной опеке над третью миллиона официально уехавших за рубеж пенсионеров. В чем именно заключалась эта опека, сказать сложно: как уже говорилось, никаких подъемных на оплату билетов и багажа старикам отныне не предоставлялось, сами же пенсии выплачивали только в рублях и только через российские банки. Немногим счастливчикам, покинувшим силовое царство до крымской эпопеи, пункт 4 нового закона по-царски дарил исключение из правил: «Назначенные ранее пенсии, выплата которых осуществляется путем перевода за пределы Российской Федерации, выплачиваются в прежнем порядке». Сотням тысяч граждан, отбывающим на ПМЖ после 2014 года, никаких исключений не предоставлялось.
Повторю: понять резоны Медведева несложно. Гораздо сложней воспринималась позиция бесчисленных юристов, ни словом не возразивших на забвение части второй статьи 7 Конституции: «В РФ не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина». Действительную глубину правового вакуума, в который попадают российские ветераны, уехавшие на ПМЖ, я начал осознавать лишь позднее, обратившись после нескольких лет безрезультатной переписки с ПФР к видному адвокату Павлу Чикову, руководившему некогда знаменитой правозащитной организацией «Агора», позднее ликвидированной по инициативе Минюста. Было время, когда «по резонансным делам о нарушении прав человека» с «Агорой» сотрудничали десятки правозащитников из половины регионов России. Мой случай к «резонансным», видимо, не принадлежал: через полгода глухого правозащитного молчания пришлось повторно напоминать «Агоре» о своих бедах. На сей раз мне ответили моментально. Ответ был краток и состоял из одной-единственной строчки без подписи: «К сожалению, ваше дело совсем не по профилю нашей организации». Подумал тогда, что так мне и надо! Догадаться об отсутствии у меня должного «профиля» можно было и без помощи «Агоры» (как и о том, что при торжестве ликующего «сила есть — ума не надо» всякая надобность в правозащитниках отпадает сама собой). Впрочем, зачем их было вообще поминать, коль скоро аж председатель Конституционного суда Зорькин [Валерий Зорькин — председатель Конституционного суда РФ с 21 марта 2003 года.]в конце концов склонился к мысли, что «обеспечение прав граждан не должно создавать угрозу государственному суверенитету». Ну, а раз не должно, то, само собой, и не создаст! Согласно логике Зорькина, обязательства по выплате пенсий настолько контрастировали с пустотой казны, что возникала угроза государству. И оно справедливо избавилось от этой угрозы, ликвидировав право на пенсию с помощью сложных формальностей.
Но ведь, отказываясь от личных визитов в другое полушарие, я поступал вовсе не оригинально для своего возраста и кармана.
Перемножив мои вовсе не оригинально пропавшие пенсии на сотни тысяч точно таких же уехавших на ПМЖ не-оригиналов, мы получим коррупционный «общак» в высшей степени оригинального размера! Но оригинален он еще и тем, что составлен не из одних только пенсий.
Помнится, в 2021 году сообщалось о рекордно высокой смертности стариков — по итогам второго квартала число получателей пенсий сократилось на 243 тысячи человек. Спрашивается: а чего тут смущаться, если штат чиновников ПФР одновременно перевалил за сотню тысяч? Благодаря их штатным трудам за год [С июля 2020-го по июль 2021-го.] пенсионеров в России стало меньше на 1,999 млн. Хочу оптимистично предположить, что реальных смертей в этой цифре насчитается всё же меньше, чем «живых трупов», вычеркнутых пенсионными чиновниками из списков по причине личных неявок. Смею предположить, что такой убыли пенсионеров не случалось в России за всю ее статистическую историю! Причем статистикам будущего от смущения впору и вовсе сомлеть: согласно прогнозу социально-экономического развития страны, бюджет исходит из уменьшения числа получателей пенсии еще на 326 тысяч! Вот этот-то жуткий рекорд и стал итогом работы ПФР.
Отвечая в 2017 году на вопрос «Правда, что Пенсионный фонд пуст и россияне могут остаться без пенсий?» Медведев осуждающе сказал: «Всякого рода негативная информация оставляет глубокую рану в душе. Вроде опровергли, но осадочек остается. Хочу сказать от имени правительства: в пенсионном фонде все в порядке, деньги есть. Никаких проблем не будет вообще». Кой-какие проблемы там, вероятно, всё же имелись: чуть позднее Минфин сообщил, что в 2017 году дефицит Пенсионного фонда на 657 млрд рублей покроют из Фонда национального благосостояния. О конкретных причинах возникновения столь крупного дефицита помалкивали. Дескать, о чем говорить, если в целом — никаких проблем нет.
Оптимизм Медведева, заверявшего россиян, что «в пенсионном фонде все в порядке», продолжает определять действия правительства и сегодня. Хотя слово «порядок» стали воспринимать слегка по-другому, иначе в Госдуму не внесли бы проект сокращения бюджета ПФР, по которому число получателей страховой пенсии по старости должно снизиться за год почти на миллион человек. С публикацией пенсионной цифири на сайте Госдумы, уверен, всё было тоже в порядке. Но для меня-то их извечный порядок по-прежнему заключался в отсутствии пенсий, опровергает его Медведев или нет. Точно им было примечено: «осадочек остается». Да еще какой!
Державные роботы ПФР и чужестранные ведомства
Могу признаться, что этот самый «осадочек» не раз заставлял меня вздыхать «за державу обидно» вдали от родных невских берегов. Причем обидно мне было вовсе не от сравнения пенсий австралийских ветеранов с пенсиями державными. Конечно, можно было б слегка обидеться на величину минимальной здешней пенсии, составляющей 952,70 доллара на fortnight (т. е. на две недели) — и это без солидной добавки так называемой супераннуации, откладываемой большинством австралийцев на протяжении всей трудовой жизни. Добавка отправляется либо прямо в банк, либо вкладывается во всякие прибыльные проекты, надежность которых обязано подтвердить правительство штата: от винокурен, снабжающих мир высоко ценимым тасманским виски, до медицинских лабораторий, судоверфей, а то и просто рыбацкой флотилии, принадлежащей другу детства. В общем, австралийцы сумели превратить свою старость в гарантированную государством мечту, а обижаться на мечту было бы странно.
Обиды приходили совсем по иным причинам — при беседах со сверстниками из числа соседей, «понаехавших» в старости на Тасманию буквально отовсюду. Подсобляя им в отправке электронных обращений к национальным пенсионным организациям, я не мог не заметить неподдельного уважения, которым там было окружено уже само звание ветерана. Причем уважение властей проявлялось не на словах, а сугубо практически: взять ли скорость почти сиюминутных ответов, готовность ли к дальнейшим расспросам, стремление ли снабдить каждого возможно более полезной информацией, упрощение ли подходов к решению разных стариковских проблем — всего даже и не перечислишь… Нередко за внимание благодарили не только обратившегося туда ветерана, но и, казалось бы, совершенно постороннего человека — меня. Ни разу не попалось мне в чужих обратных адресах обычное для «общения» с ПФР электронное предупреждение No reply [«Не отвечать».].
Силовые вертикали во все времена оставляют чиновникам лишь один вид делового общения — доклады начальству.
Вздыхать «за державу обидно» мне доводилось при соседских запросах даже в маленькую Эстонию, чей пенсионный сайт был снабжен сотнями конкретных электронных адресов (как говорится, на все случаи жизни). Тогда как у державного портала ПФР не было ничего, кроме кнопок региональных отделений, скрывавших от пенсионеров чиновные адреса. Скитальцам этой электронной Сахары давали почувствовать, что и в третьем тысячелетии «почта на перекладных» для ПФР много предпочтительнее любой «электронки». А исходя из того, что все ответы представляли собой попугайное цитирование медведевских пунктов, рискну предположить: отвечали мне не люди, а роботы.
К такому выводу меня опять-таки вели сравнения формализованного автоматизма ПФР с человечными ориентирами чужих ведомств. Наши чиновные роботы всегда были зациклены главным образом на запретах. Они то воспрещали пенсионерам превышать указанный объем жалоб, то отказывались работать с «приватными» сведениями, то не воспринимали иностранный шрифт, то, наоборот, требовали от ветеранов понимания английского при доказывании, что бедняги не являются роботами. Попытайтесь воспользоваться на сайте пенсионного фонда перечнем вопросов, которые вам разрешат задавать, и уверен: охота к разрешенному общению у вас пропадет.
Помогая соседским ровесникам решать их пенсионные вопросы, я заметил еще одну примечательную черту в стиле действий чужих властей. Чтобы улучшить условия жизни своих уехавших ветеранов, они постоянно работают с парламентом и мэриями Тасмании (например, при учете доавстралийского трудового стажа для получения более солидных австралийских пенсий). В сотрудничестве с островным парламентом заметны не только влиятельные страны наподобие Канады или Франции, но и пенсионные ведомства Хорватии, Чили, Словении, Кореи, Польши… Сплошь и рядом их упорство увенчивалось успехом — к великому удовлетворению пенсионеров, которые лишний раз убеждались в том, что дома о них по-прежнему заботятся да просто помнят наконец! На этом фоне неповоротливая машинерия российских ведомств лишь успешно выстраивает немую стену между гражданами и дорвавшимися до власти силовиками.
Мрак вседозволенности и свет разума
Рассказываю о потерянных миллионами пенсионеров рублях, бесследно канувших в чиновную пропасть, вовсе не из-за надежд на осуществление каких-то привилегий в статуте своей ветеранской медали «За долголетний добросовестный труд». Знаю твердо: льгот ее кавалерам не положено. Но знаю и то, что более чем за полвека моего трудового стажа никаких претензий по поводу выплат «социалки» ни разу не возникло ни ко мне, ни к моим работодателям. Хотя и для них, и для моей семьи «социальные» деньги, уходившие в казну, конечно же, лишними не были. Сегодня, глядя на своем девятом десятке, как украденными у стариков миллиардами щедро финансируются всё новые орды разного силового трепла, могу лишь снова повторить верещагинское «за державу обидно».
В общем-то, ничего принципиально нового в подобной ситуации, конечно, нет. Силовая власть презирает любого, кто к ней не принадлежит. Презирает ровно до той поры, пока такое презрение ей дозволено. За всю мою жизнь мрак вседозволенности рассеивался лишь единожды, на довольно краткий период — между избранием россиянами независимых Советов и ельцинским расстрелом-разгоном «врагов демократии».
Российский свет сходился клином на силовиках еще задолго до новаций «это-вам-не-Димона».
Медведев даже родиться-то не успел, а блокадные чиновники уже сумели прикрепить продуктовые карточки моей бабушки к гастроному на площади Труда, а жили мы с ней за километры от него. Гастроном на нашей Пушкинской улице тоже был, и еще две булочных там имелось, да магазин «Молокосоюза» впридачу. Вот только возражать силе чиновных решений при Жданове [Андрей Жданов — с 1934 года секретарь ЦК ВКП и член Оргбюро ЦК ВКП, член ЦК ВКП с 1930 года.] считалось столь же опасным, как и при Медведеве. Не сомневаюсь: бабушкины «прикрепители» понимали, чем могут обернуться лишние километры для голодной труженицы с малышом в саночках. Но не ее ж одну они «прикрепили» — со схожей небрежностью распоряжались в городе и судьбами десятков тысяч ленинградцев. От случайно уцелевших отделывались в 45-м бумажными грамотами или латунными медалями. Потемневшую бабушкину медаль «За оборону Ленинграда» я сюда привез — мне святость ее подвига и в Австралии светит.
Кончилась война. Возвращаясь со мною после работы, отец частенько заглядывал в пивной зал «Вена» на Кузнечном, где, пока я ждал его на улице, он всегда снабжал кружкой-другой искалеченных в боях безногих ветеранов, с грохотом кативших по булыжнику свои подшипниковые дощечки. Хватало нищих калек и в битком набитых пригородных поездах, где, подставляя под мелочь свои трепаные пилотки и фуражки, они хриплыми голосами пели полузабытые военные песни.
Потом, уже к концу пятидесятых, калеки на грохотавших тележках вдруг исчезли. В канун Всемирного фестиваля молодежи тот отработанный войной «шлак» был изолирован на острове Валаам, где былых защитников страны наградили за безногость-безрукость кличкой «самоваров». Тамошнему громадному кладбищу этих великомучеников мне довелось поклониться лишь в начале нового века.
А в конце старого стал ветераном (впрочем, всего лишь труда) и я, не раз наблюдая в пенсионном окошке нашего заполярного узла связи табличку с исчерпывающим «Денег нет». Та же краткая надпись украшала тогда и бухгалтерии большинства предприятий моей Игарки. Эти два неконституционных слова резко контрастировали с фонтаном счастливых теленовостей, радовавших зрителей своевременной отправкой в Сибирь вторых, третьих и даже четвертых денежных траншей. Спорить с далекими силовиками, давно привыкшими паразитировать на раздаче щедрых обещаний, представлялось сибирякам бессмысленной тратой времени. Именно на таком пустопорожнем вранье Медведев тоже всегда и специализировался.
Признаю: сегодня не только Россия, но и весь мир не вправе похвастаться уверенным ростом числа заботливых ведомств. В этом чаще всего винят «политику». Дескать, среди «сильных мира сего» вдруг стал увеличиваться процент леваков, глобалистов и прочих редисок. Многие тасманские пенсионеры склонны видеть причину и в крепнущей моде на непротивление злу — мол, в старину, успешно сражаясь с засухами, пожарами, наводнениями, безработицей и прочими бедствиями, люди привыкли верить в собственные силы и выносливость, тогда как нынче ощущение бессилия перед бюрократизмом вызвало моду на безоговорочное послушание. Моду — и не более того.
И все же я думаю иначе. На мой взгляд, властолюбцев всех мастей сегодня зовет к применению силы вовсе не мода низов на послушание и не благие левые теории, а практика абсолютной безнаказанности. Где-то такую силовую практику поддерживают репрессиями, где-то — входящими в моду халявными подачками. Может, элемент моды присутствует и тут и там, но цель у силовиков в любом случае остается прежней: никогда не отвечать за содеянное ими зло.
Прежней, однако, остается и зависимость силовых властей от позиции сограждан, умеющих думать самостоятельно. Лишь способность к независимому мышлению была, есть и всегда будет единственной на земле действительной силой. По тем или иным причинам иногда людям случается пренебречь этим — главным! — отличием своего вида Homo Sapiens. Тогда-то и наступает торжество силового беспредела, жертвы которого готовы на все лады винить в общей катастрофе фанатизм леваков, продажность «зеленых», лицемерие политиков, жадность глобалистов — словом, что угодно, кроме собственного отказа думать… Но в уникальный дар самостоятельно мыслить людям рано или поздно обязательно надо уверовать. Ибо не существует в мире силы, равной нашему умению действовать, используя свой драгоценный дар.
#россия #общество #пенсиии #пенсионеры
