Она взяла в рот сигарету. Щёлкнула зажигалка. Направленная струйка дыма ударила мне в лицо. В ответ на такой жест я ей подмигнул. Она улыбнулась.
- Нуте-с, молодой человек, раздевайтесь. Тебя, кажется, Сашей зовут? С условиями ты ознакомлен. Снимай с себя всё, и становись вон туда, к креслу.
Эта женщина чем-то напоминала мне Фаину Раневскую. Такой же мужиковатый голос, такие же чёртики в глазах, сигарета в зубах, причёска, да и лицо похожее. Вид моложавый, но я дал бы ей – пятьдесят с гаком.
- Разделся? Я же сказала – снимай с себя всё. Твои трусишки никто здесь не украдёт. Так…. Сейчас перейдём к позе. Перенеси центр тяжести на правую ногу, согни обе ножки в коленях, присядь, присядь маленько, отклячь свою попу, отклячь, отклячь, как будто садишься на унитаз. Левую руку занеси над креслом, разверни плечи и смотри в окно. Так…. Замри!
Тётя Фая подошла к своему мольберту и встряхнула кисточкой.
- Как устанешь стоять, скажешь.
- Я уже устал.
А как тут было не устать? Совершенно неестественная, идиотская, нелепая поза. Когда я занимался карате, то обучался различным стойкам. Это моё сейчашное положение очень мне напоминает стойку киба-дачи. Глубокий присед, задница отклячена, спина прямая. Только вот сейчас к тому же и корпус развёрнут, и голова свинчена набок ….
- Ну-ну. Придётся потерпеть. Эта работа, как ты понимаешь, за это тебе денежку платят.
Художница стала проворно водить большим чёрным карандашом, наверное, делать эскиз. Она то и дело поглядывала на мою обнажённую фигуру и, напевая марсельезу, размашисто наносила на полотно черты моих форм. Надо сказать, что наблюдать мне за ней приходилось, сильно кося глазами, потому что головой я был развёрнут к окну.
- Ты первый раз позируешь?
- Первый.
- Фигура у тебя гладиаторская. Спортом занимаешься?
- Вы же знаете, что да.
- Девушка есть?
- А это зачем?
- Да ты же настоящий Джек-потрошитель! Признавайся, сколько девичьих сердец разбил? Такая фигура, да и всё остальное….
Чёрт! Она и это отметила. В её творческой лаборатории было душно и тесно. Потому что везде что-то валялось или находилось, сохло, отстаивалось, просто лежало…. В общем, царил творческий беспорядок. Было видно, что эта художница норовила работать по наитию, браться за всё и сразу, потом всё бросать, если куда-то уходило вдохновение, потом опять начинать, но уже по-другому. Это было видно из набросков, эскизов и незаконченных работ, разбросанных на столе, на полу, на диване. Густо пахло красками, дымом от дешёвых сигарет и даже где-то пробивался алкоголь.
- Если нет, могу познакомить, – это она опять о девушках, - У нас на кафедре есть такие симпатулички! – Она приложила щепотку пальцев к губам и смачно сделала «чмок!», отослав вольнодумный жест в мою сторону!
- Как называется поза, которую я принял?
- Хотел метнуть молот, да передумал. Увидев симпатульку, - добавила и хохотнула.
Меня предупреждали, что творческие личности немного того, поэтому они заслуживают всяческого всепрощения. Они видят наш мир несколько по-другому, в результате чего и появляются такие шедевры, как «слоны на ходулях».
Прошло минут пятнадцать. Я уже пожалел обо всё на свете.
Неожиданно тётя Фая взорвалась, сдёрнула полотно и разорвала его в клочья с каким-то нечеловеческим остервенением. Она обхватила голову руками и залепетала болезненно-трагическим голосом: «Не то, не то…».
Потом вдруг пронзила меня взглядом, резко подошла и опустила глаза ниже моего пупка.
- Встань чуть левее, так, чтобы было видно малышка, а то никакой перспективы!
Сказать по правде, я чуть было не плюнул на всё это дело, слишком всё как-то не туда заворачивалось. Имея богатые рельефы, я, конечно же, подумывал о работе натурщиком, но меня сдерживал фактор стыда. Пришлось над собой долго работать, даже привлекать знакомых психологов. Это мой первый выход, так сказать, в свет, и что, мне его завалить, как недавний экзамен по философии? А деньги? Хоть и небольшие, но надо же с чего-то начинать! Тут уж не до жиру!
Я встал малышком на север, задницей на юг. Набрал за обе щёки достаточную порцию бесстыдства, и застыл, как муха в янтаре.
- Вот так хорошо.
Она опять взялась за художества. Теперь мне было сподручнее за ней наблюдать. Ваятельница наносила краски отнюдь не щепетильно, как первый раз. Она писала, будто дирижировала рок-оперу. Глаза горели, ноздри раздувались. Видать тётку с головой накрыло вдохновение!
- Обнажонку рисовать нужно ежедневно. Это как любому музыканту с утра нужно играть гаммы, а вечером – тоже играть гаммы. Я своих студентов гоняю по обнажонке безбожно! А мне она нужна совсем по другому поводу.
- Это по какому же?
- По какому? Узнаем в конце нашей работы. Алеся!
Дверь открылась и в комнату вошла молоденькая девушка с большими глазами. Она была одета в сарафан и русая коса за спиной, как у Пелагеи. Её руки были выпачканы в красках.
- Замеси, голубушка, мне охры.
- Хорошо.
Голубушка сверкнула в мою сторону прелестными очами и удалилась.
- Ну как деваха?
- Это что, смотрины?
- А ты стеснительный малый. Ничего, скоро привыкнешь!
- А что выпячиваться-то?
- Тебе таки нечего повыпячивать?
- Да, бросьте вы! Побывали бы на моём месте!
- А ты что думаешь, я не была? Ещё как была! У врачей и у художников совсем иное отношение к человеческим телам, уж ты поверь мне. Когда мы смотрим на тело, мы видим формы и очертания. Они бывают правильными и неправильными. Мастер должен что-то убрать, а что-то подчеркнуть, а зритель должен разглядеть и заглядеться. Расслабься, Сашок, хочешь, я разденусь?
- Зачем это?
- Что, испугался? Я на самом деле не такая уж и старая, - говорила она, работая кистью. – Человеческим телом нужно уметь наслаждаться без стеснения.
Она вдруг опять сорвала полотно и, скомкав, бросила под стол. Я обречённо вздохнул.
- Я уже устал стоять в этой позе. Не могу больше!
- А мы уже заканчиваем.
Дверь открылась и вошла весна-красна, девица с косою с охрою в горшочке.
- Спасибо, голубушка, уже почти всё. Как тебе наш герой?
Девушка плавно приблизилась к моей персоне и, закусив нижнюю губу, удостоила меня оценивающим взглядом. Её грудь волнительно вздыбилась, а глаза лучезарно блеснули, когда она наконец-то подняла их на уровень с моими.
- Ну как? Соответствую?
Леся в ответ прыснула и, наклонив головку, и распростав перед собой длани, побежала на выход.
- Дурдом какой-то. Надеюсь, это шоу будет оплачиваться не из моего кармана.
- Это моя ученица.
- Видно, что подаёт надежды.
Раз, два, чирк, стоп! Точка!
- Всё! Работа готова.
Тётя Фая, почему-то так я решил называть художницу-мракобесицу, отошла в сторону от мольберта, скрестила руки на груди и победоносно воззрилась на результат своего творения. Меня распирало от любопытства. Я резко выпрямился, но у меня настолько затекли конечности, что я словно сошёл с рельсов, завалился тюфяком на кресло, хотел встать, но подкосились ноги и я неуклюже сполз на пол и растянулся.
- Ой, ой, да что же это такое! Леся! Леся!
Тётя Фая наигранно завопила. Тут же вбежала её любимая ученица и они вдвоём, причитая, стали поднимать мою окаменевшую фигуру! Я пучил глаза и изрыгал скверну, потому что… потому что! Потом все трое кинулись изыскивать мои трусы. Их первой нашла Олеся и, о, дьявол! Она хотела на меня их надеть! Я с бешенством вырвал их, процедив сквозь зубы: «Огромное спасибо». Шоу нужно было заканчивать и как можно быстрее. Нет уж, к чёрту! Лучше вагоны разгружать, мешки таскать, полы намывать, и да, разносчик пиццы – это звучит гордо!
- Надеюсь, я вас не очень утомил своим присутствием. Вы заплатите мне здесь и сейчас или там и потом?
- Алеся, дай молодому человеку целковый.
Мне была протянута тысячная купюра.
Перед тем, как откланяться, я решил глянуть, что там намазюкано. Я подошёл к полотну и…. Сейчас привыкли склонять слово «шок». Типа, «я в шоке», «это был шок», ну и так далее. Поэтому я не буду использовать эту заезженную фразу. Я беспомощно показал пальцем на рисунок, потом поглядел на сумасшедшую художницу, потом опять на рисунок и стал реально заикаться: «Я, я, я, я….»
- Ну, что ты, ты, ты, ты! Это и есть настоящее постмодернистское искусство!
- Да вы надо мной издеваетесь! – воскликнул я в сердцах.
- Молодой человек, вы хоть знакомы с работами Дали, Пикассо, Малевича?
- Я знаком с работами Павленского, который прибил свои яйца к брусчатке на Красной Площади!
- Ну, допустим не яйца, а мошонку, - встряла Олеся.
- Это разве искусство? – ткнул я в полотно, чуть не плача.
- Вот это как раз и есть настоящее искусство!
- Да вы просто охренели! – я разозлился не на шутку.
- Леся, объясни ему, - устало бросила воительница света и добра, и опустилась на стульчик возле мольберта.
Девушка, как прилежная ученица, начала объяснять смысл изображения на холсте. Оказывается, одно из ультрамодных постмодернистских течений специализируется на отражении «завуалированных символов эпохи». Эти символы должны умещать в себе как можно больше парадигм реалий настоящего времени. Эти символическо-реалистические изображения должны быть пропитаны духом противоречий, биполярного несоответствия и дихотомийного естества.
- Хватит словоблудить! Просто объясните мне, что это? – Я опять ткнул в полотно. – Чтобы такое изобразить, не надо было рвать на себе волосы. Я бы такое нарисовал за пять, нет, за полминуты.
- Вот и не нарисовал бы! В этом-то весь и цимус! Чтобы это нарисовать, нужно поймать миг истины! А чтобы его поймать, нужно положить годы терзаний и упорного труда на алтарь творения!
Я опять перевёл взгляд на полотно. Можно долго смотреть на квадрат Малевича и восторгаться его талантом, пускаться в сложные объяснения видения мира и смысла жизни, но никто не отменял здравый смысл! С полотна чёрным на белом на меня смотрел фаллос. Нарисованный точно так, как его обычно рисуют на стенках вокзальных сортиров, на каких-нибудь богом забытых сибирских полустанках. В стиле примитивного наскального рисунка. В основании два шарика, две линии кверху, набалдашник с дыркой, из которой брызгает то ли моча, то ли …. Обычно такие рисунки делают подростки, для избавления от раздирающих телеса внутренних противоречий. Наидичайший примитивизм!
- А зачем вам был нужен я? - задал я резонный вопрос магисторше.
- Для остроты восприятия, сын мой, сказала она зевая. - Ты сработал триггером идеи. Нужно уметь использовать энергетику потусторонних сфер. Ты как фактаж, как проекция, как фитиль, понимаешь?
- Зачем вы поставили меня в раскоряку? Зачем я страдал битый час, зачем?
- А эмоции? Как бы я от тебя добилась обострённого восприятия мира? У нас с тобой вышла отличная эмоциональная кривая, малыш, – результат на холсте!
- Хрень! – Я ещё раз воззрился на фалл. - Ну, а где в этом произведении искусства ваше дихотомийное естество?
- Как это где? Низость, которая стимулирует возвышенность. Одно без другого не существует! Это произведение отражает суть происходящего сжато, во всей её полноте. В нём задействованы все жизненные аспекты нашего времени. Возьмём физиологический аспект. Издревле фаллос символизировал….
- Прошу прощения, даже если он и символизировал, то его рисовали не в таком виде.
- Форма, в которой я подала эту идею, является новеллой. Она отражает уровень нашего духовного состояния в данный период времени. В этой новелле присутствует также политический аспект. Наш народ вели 70 лет к коммунизму и в результате получили - что? - Магисторша хитро прищурилась. – Мы слышим изо всех утюгов о демократических свободах, а на деле мы получаем – что? – Магисторша опять хитро прищурилась.
- Ну и куда вы теперь с этим шедевром?
- На выставку, конечно! И поверь, мой мальчик, он будет продан недёшево!
- Что? Давайте поспорим, что к этому маразму никто даже и близко не подойдёт!
- Экспонат будет продан за 10 тысяч долларов! Слышишь, и не цента меньше! Ты, Саша, моя курочка, которая несёт золотые яички.
- Опять яйца!
- Давай так. Если картина будет продана за 10 тысяч долларов, ты обязуешься позировать нам в течение месяца без всякого вознаграждения, согласен?
- А если она не будет продана на вашей выставке, то…
- То Леся обязуется систематически посвящать тебе всё своё свободное время. Ты просто обязан разбираться в жанрах и стилях современного искусства.
Я посмотрел на Алесю. Она сияла.
- Ладно! Когда будет выставка?
- Через неделю. Где, - мы дополнительно сообщим.
Через неделю я дефилировал по выставочным залам современного авангардного искусства. Почему-то я был на сто процентов уверен, что прообраз моих гениталий не найдёт места среди этой непонятной бесформенной чепухи. Но по мере того, как я всё глубже проникал в суть постмодерна, меня начали разбирать сомнения. Рисунок, который оформила тётя Фая, был категорически прост и понятен абсолютно всем, и он, в некотором смысле, сам себя возвышал. Тогда как другие работы казались примитивными невнятными пустышками, не привлекающими внимания. Просто смотри на них не смотри, ничего, кроме использованной краски в них не увидишь. Но вот я услышал гомон, вон и толпа иностранцев, вспышки камер, моё сердце тревожно забилось. А вот и знакомый голос. Тётя Фая направо и налево раздавала коменты.
- Позвольте, друзья, позвольте, - говорил я, ёрничая и работая локтями, - дайте же и мне прикоснуться к великому искусству. Ба! Способ подачи этой, теперь уже, не стыдно будет сказать, картины, был, что ни на есть, обставлен. Во-первых, работала подсветка. Во вторых, картина была подвешена выше, чем остальные, и она красовалась на стене одна, как центр вселенной. В третьих, к картине были выложены ступеньки, устланные железнодорожной галькой. В четвёртых, она имела весьма оригинальную рамку. В пятых, на последней ступеньки стоял дырявый ржавый тазик, с надписью «Ваши донаты». Одни люди поднимались по ступенькам, трогали, гладили, ну, я не скажу, что мой фаллос, но, некий его прототип однозначно, потом сбрасывали в тазик свои сбережения и умиротворённые спускались на грешную землю. Другие делали селфи на фоне шедевра и тоже разорялись на донаты. Фаина вещала о добром и вечном, отвечала на вопросы и объясняла скрытую суть бьющей из фаллоса струи. Я ещё раз взглянул на картину. Да есть же! Это всё и вправду выглядит, как символ эпохи! И название подходящее «Выстрел в преисподнюю»
- Здорово мама придумала! – услышал я знакомый голос. Рядом со мной стояла Алеся, с распущенной русой косой, как у Пелагеи, и с большими пребольшими голубыми глазами. « Натурщик pro», - сказал я. «Восемнадцать плюс», - сказала она. И наши кулаки стукнулись в дружеском приветствии.