Римская империя была больна, многие это знали, но немногие искали средство от болезни. Примерно так можно описать причины кризиса 3 века, чуть не погубившего Римскую империю. Обычно 1-2 века н.э. принято считать периодом наибольшего благополучия Империи: Рим продолжал расширять свои границы, внутренние конфликты были редкими, население росло, экономика процветала и перспективы казались довольно радужными. Но за этим фасадом благополучия всегда скрывалась проблема, постепенно отравлявшая существование Империи – она всегда жила не по средствам. Отхватив значительный кусок Средиземноморья, Рим столкнулся с тем, что его надо удерживать, для чего нужна постоянная армия, на армию постоянно нужны деньги, даже если она не воюет… В общем, теперь Риму приходилось тратить немалые средства просто для удержания завоёванного. А ещё прибавьте к этому, что армия теперь стала значимой общественно-политической силой: кто её контролирует, тот и диктует правила всем остальным. А ещё прибавьте ко всему, что Рим не в вакууме плавает, и его границы постоянно осаждаются всякими варварами с целью набежать пограбить, — и получите гипертрофированно раздутые военные расходы.
И ладно бы только они, но остальная часть бюджета уходит на поддержание инфраструктуры (военной и гражданской) и социалку (хлеба и зрелищ). Расходы на армию снизить нельзя, так как либо получишь набеги варваров, либо армейский мятеж, либо и то, и другое одновременно. Расходы на инфру и социалку тоже нельзя особо снижать, так как тогда можно получить бунт римского плебса, и ещё неизвестно, что опаснее – мятеж армии или бессмысленный и беспощадный бунт горожан. Ок, расходы мы снизить не можем, тогда, может, поднять доходы? И тут тоже не всё так просто. Римская империя времён принципата — это конгломерат из сотен общин с различными налоговыми системами, с кучей налоговых исключений. То, что римляне умудрялись всё это дело администрировать, уже нехилое такое достижение, но то, что система, в то же время, была дико неэффективна — вполне очевидно. Империя постепенно проводила унификацию налоговых систем путём сведения всего к римскому образцу. Но процесс этот будет долгим и займёт добрые три сотни лет. Были ещё экстраординарные методы: введение специальных налогов и экспроприации: арестовать пару сенаторов, а их имущество продать. Но оба метода нужно было использовать очень аккуратно, так как разозлившаяся аристократия может и ножичком пырнуть. А потому самым безопасным методом было прокредитовать самого себя.
- Чтоооо??? - спросите вы. Ага, отвечу я, подмигну и кивну в сторону печатного станка. Только в древние времена ценность денег определялась не циферкой на аверсе, а весом серебра в ней. Вот с этой величиной и можно уже играться: уменьшив вес серебра в монете (это называется порчей монеты), мы можем из того же количества металла сделать больше монет. Краткосрочная выгода такого шага очевидна, а вот долгосрочные минусы уже не очень: рано или поздно торговцы поймут, что с монетами что-то нечисто, взвесят, поскоблят — и увеличат цены, чтобы компенсировать потери в серебре. Причём причина такого поведения торговцев довольно неочевидна, но характерна. При любой торговле смотреть торговец будет в первую очередь на то, чтобы получить столько серебра (или золота) в монетах, сколько он считает нужным. Если у нас в руке два одинаковых денария, но в одном вес серебра меньше, чем в другом, то очевидно, что покупательная способность у них очень разная. Особенно это важно для торговли с иностранными державами, например с Индией или Парфией/Персией, откуда в Рим поступало огромное количество предметов роскоши. Если наш денарий похудел, скажем, на 10%, то торговец потребует за свой товар на 10% больше денариев. Купивший его товар перекуп потребует на 10% больше монет уже с торговца в Риме, так как часть товаров выросли в цене на 10%, тогда начнут расти и остальные, чтобы компенсировать потери от их покупки. В итоге по цепочке от торговца пряностями из Индии рост цен дойдёт до мясника или бакалейщика в укутанном туманами Лугдунуме. Такая вот древняя инфляция.
Чтобы компенсировать потери из-за инфляции, правительство может снова прибегнуть к порче монеты, вызвав очередной виток инфляционной спирали, отложенный во времени, и так всё по новой и по новой. Ещё больше осложнял ситуацию тот факт, что внешняя торговля как пылесосом высасывала из экономики драгоценные металлы – Рим потреблял огромное количество специй и прочих предметов роскоши из Индии и Китая, а вот продавать обратно было почти что нечего. А чем меньше монеты в экономике - тем выше инфляция. И если в первые 50 лет существования Империи за счёт успешных внешних войн с аннексиями и контрибуциями удавалось вернуть полновесность монете и обуздать инфляцию, то вот после императора Клавдия экономика всё сильнее погрязала в лёгких деньгах, постепенно подтачивая возможности империи.
Тем не менее, для того, чтобы проблемы экономики пустили под откос имперку, должны были сойтись вместе ещё два фактора: объективный и субъективный. Объективными факторами стали: похолодание климата в конце 2 века и чума, прокатившиеся по Евразии и вызвавшие цепочку неблагоприятных событий. Из-за неурожая и массовой гибели людей снизились доходы казны, при этом увеличились расходы, так как те же факторы толкнули массы варваров в поисках лута пересекать границы империи. Рост расходов при снижении доходов вещь паршивая, дважды паршивая, что толком решать проблему никто не спешил.
Империи просто дичайшим образом не повезло, что на троне в середине 2 века оказался последний из «счастливых» цезарей Марк Аврелий. Хороший мужик был, вот только его приверженность стоицизму была вредна для государства: считая, что раз что-то происходит и это невозможно изменить, то это судьба и бороться с ней не надо, он подложил мину под фундамент Рима. Проблемы в экономике? Наверное, империя это заслужила. Сын негоден как наследник? Ничего с этим не сделаешь, это судьба. В тот момент, когда всё ещё сохранялось пространство для манёвра, главное лицо государства подняло лапки и решило не делать ничего, а только реагировать на всё новые набеги варваров. В итоге, когда на смену ему пришёл сверхнарцисс Коммод, почти сразу объявивший себя сыном Юпитера и земным воплощением Геракла (т.е. живым богом), империя начала резво скатываться. Императора проблемы подданных заботили только в разрезе наполнения казны для его комфортного правления. Когда денег стало не хватать, Коммод прибегнул к самому простому из методов пополнения казны – реквизициям. Но метод этот, как уже упоминалось ранее, очень опасен. Однажды начав репрессии, нужно уметь правильно применять их, чтобы никто из твоего окружения не решил ради собственной безопасности устранить тебя самого. Не один император прокалывался на этом, оказавшись неспособным удержать контроль над окружением (Калигула, Нерон, Домициан). Вот и Коммод в конце концов был задушен наиболее близкими людьми.
Смерть Коммода мгновенно спровоцировала политический кризис, усугублённый кризисом экономическим. Следующие 1,5 года военачальники империи будут пытаться выяснить, кто же должен ей править. Победит в схватке Септимий Север, но в свои руки он получит уже совсем не ту, на первый взгляд, благополучную и счастливую империю, что оставил после себя Марк Аврелий. Гражданская война с ясностью покажет, что власть в Риме теперь зависит исключительно от армии, так как именно её поддержка, в конце концов, оказалась главной, а не сената. Сенат к этому положению шёл уже давно, ещё при первых Антонинах став, скорее, послушным инструментом императоров, нежели самостоятельной силой. Связано это было с тем, что бОльшая часть сенаторов была введена в сенаторский ранг тем или иным императором. Старая белая кость, республиканские сенатские роды, в условиях постоянных чисточек из-за заговоров или гражданок, быстро уходили с арены. Уже во времена Марка Аврелия едва ли десяток сенаторов могли похвастаться тем, что их предки заседали в Сенате хотя бы во времена Цицерона. А раз сенаторы осознавали зависимость своего положения от императоров, они резко теряли в самостоятельности. Нет, Сенат всё ещё мог выступать против правителя единым фронтом, но для этого он должен был творить дичь десяток лет, как Коммод.
При этом, хотя сенаторы всё ещё командовали легионами, офицерский корпус состоял преимущественно из всадников или вовсе выслужившихся солдат, а потому влияние сенаторов на армию было сильно ограниченным. А это значило, что опора власти из Сената никудышная. Если одна нога императора прочно стояла на опоре из армии, то вторая, если и не повисала в пустоте, то стояла на очень неустойчивом основании. Подпоркой для ослабевшего Сената могла бы стать имперская бюрократия, но она ещё не набрала силу, всё ещё не охватывая собой все сферы жизнедеятельности государства. В итоге Септимий Север встал перед довольно непритязательной правдой: если хочешь сохранить власть, то любой ценой сохраняй лояльность армии. И он это делал. С этого момента армию стали забрасывать деньгами. Донативы, вручаемые во времена Флавиев как милость императора, при восшествии на престол, а также по значимым для государства событиям, при Северах превращаются в постоянные выплаты по типу премий.
Но, что хуже, кроме выросших трат на одного солдата, при Септимии Севере произошёл и рост численности армии. Реформа армии была к тому моменту назревшей, так как для отражения всё усиливавшихся атак варваров требовалось всё больше солдат. Но это привело к ещё большему росту расходов на армию. Если при Септимии Севере выросшие траты компенсировались успешными военными кампаниями, то при его наследниках всё стало сильно хуже. Армия стала бездонной топкой, в которую вкидывали деньги в надежде, что пламя, бушующее в ней, не вырвется наружу и не охватит всю империю. Что характерно, солдаты и офицеры это отлично понимали, по сути, шантажируя собственное же государство. Наследники Александра Севера (за исключением, наверное, Гелиогабала) понимали всю трагедию ситуации, когда ради стабильности государства приходилось откупаться от института, который должен был это самое государство защищать, но сделать ничего уже не могли. Однажды вся эта сложная в своей простоте конструкция должна была дать сбой. Собственно, это и случилось 19 марта 235 года.
В тот день солдаты легионов, стоящих у германской границы, узнали, что готовящийся поход против германцев не состоится. Солдаты смекнули, что все надежды на обильные денежные доходы от похода канули в лету: а обычной практикой в то время стала раздача денежных «трофеев» по завершении кампании, причём результативность кампании была для солдат не столь важна. И вот этих честно незаработанных денег их лишили. После чего мгновенно вспыхивает солдатский бунт, императора вместе с матерью и приближёнными убивают прямо в военном лагере. Там же солдаты провозглашают императором одного из высокопоставленных офицеров – Максимина Фракийца.
Всё, немыслимое произошло: до этого императоров убивали приближённые, преторианцы, они сами бросались на мечи, но никогда – собственные солдаты. Такое могло произойти, разве что, с узурпатором, не имевшим никакой легитимности, кроме провозглашения своими солдатами, но не с императором. Следующие 50 лет солдаты, познавшие, что только гладий рождает власть, будут провозглашать императорами таких же, как они, солдат, но выбившихся в высшее военное командование. Старые имперские институты, верой и правдой служившие ещё со времён Октавиана Августа превратятся в ничто – в новых условиях они будут лишь ширмой, за которой лились реки крови. Все старые представления о власти, её источниках и легитимности, теперь будут попраны солдатчиной, ставшей единственным источником легальности. И если Александра Севера солдаты убьют из-за желания срубить деньжат на войне, то уже три года спустя Максимина убьют свои же солдаты из-за нежелания воевать. Военная анархия охватила Рим, и следующие 50 лет империя будет балансировать на грани жизни и смерти в ужасных муках.
Автор - Владимир Герасименко