- Основная проблема женщин за 45 и дальше - это одиночество! И потому - полная неустроенность, - сказал мой старый клиент, оборачиваясь. - Женщине мужчина нужен! А где ж его теперь взять? Нету их теперь! Были, да вышли. Так, одни тетери да дятлы. С ветки на ветку да с дерева на дерево перелетают.
- Я-то знаю, что им надо делать. - продолжил он, помолчав. - Но они - не слушают! Не хотят!
- Что? - переспросил я, спускаясь с крыльца, и оглядываясь вокруг. Тихий зимний заснеженный лес. Стоишь, как в лабораторной колбе, в застывшем за стеклом мире. Последние звуки гасят падающие снежинки. Солнце за маревом облаков как недоступная жёлтая баночка самого вкусного мармелада из детства за изморозью стекла шкафчика на бабушкиной кухне.
- Не слушаются, говорю! - повторил дядя Вася. Василий Петрович. - И не хотят! Мол, сложно им это всё. - Я утвердительно кивнул головой - мол, теперь услышал. "Мало кто вообще сейчас кого-то слышит. Так, фразочкой отделываются - я тебя услышал. А в глазах - пустота. Да и себя настоящего мало кто теперь слушает". Соседи и справа, и слева, со слов дяди Васи, укатили за покупками на Новый год. Впереди речка, за ней начинается лес. И позади лес. Ни души. Да, кругом - полное одиночество.
Дядя Витя тоже спустился по ступенькам. Потрёпанные армейские ботинки бывалого охотника утонули в снегу. - Красота какая, посмотри! - показал он на нижние разлапистые еловые ветки, укрытые тяжёлым снегом. - Надо дорожки после ходки почистить. Как раз снег пройдёт.
Пар от дыхания поднимался невесомыми облачками. Тепло, и потому - влажно. Петрович снова повернулся ко мне. И с прищуром посмотрел прямо в глаза. - А ты сколько со своей? - Ну.. Да почти всю сознательную жизнь. - Ого! Не ожидал! Молодец! - он хлопнул меня по плечу. И продолжил:
- Заведи его, замани на любую тяжелую затею, мужика то. Да вон хоть в этот лес. Или на Эльбрус какой. Я не шучу. Вот всерьёз. И надолго. И без всего и всех. Один на один. Но замани! Чтоб реально было тяжело, страшно, больно! Откажется - ну и на кой такой нужен! А согласится... Сразу весь характер вылезет! Весь стержень! Тряпка человек как мужик. Или - кремень! Это - почуется! Если второе - цепляться за него всем чем можно и нельзя. И вперёд! На долгие года! - и почему-то показал куда-то за дом, в направлении леса.
- Мужики на лесоповале лес рубят. - сказал я. - И на зонах и в тюрьмах сидят. И вот такой проявит свой крепкий характер. А женщине бедной потом хана. Об этом подумал, Василь Петрович?
Дядь Вася поморщился. - Ну, ты это, тут мне всякие арестантские порядки не наводи. Мужик - не мужик. Корень не в том, - с напором сказал он.
- Я вот тебе говорю - именно когда баба рядом, всё всплывёт по-другому! Главное вот это и есть - чтоб быть рядом с мужиком в трудном чём-то. А не так - он там где-то сам по себе герой! Именно к ней пусть своё отношение покажет. Конкретное. И ясно станет. Озарение придёт. А то ах - цвяточки дарит! Ах - до да сё. Какой хороший, вязь ядрёновоший! - Я невольно улыбнулся. Такого оборота от Петровича ещё не слышал. А уже года три как знакомы. Когда он свою дачку в этом леске у речки покупал, тогда и познакомились. - А потом и руку поднимает, и на диване лежит. И ничего не хочет. И не может. Защищать не хочет. И дело своё править. И жить душа в душу. Мужчиной быть. Вот как ты сказал. Только обижать и сидеть на шее может. Иль ещё чего похуже. А они дуры терпят. Вдруг исправиться? Да щас! - Дед стряхнул снег с рукава, и показал на ель.
- А можа я тады вон вокруг той ели стрельну? Пальну в серцевину, и чтоб покруче, чем в Матрице вашей, что я давеча смотрел, пуля вильнула? Загогулиной? Теоректически - оно, канешна, да. Могёт. А практишески - выкуси! Вот они и маются непотребно. А потом - одни кукуют. Жалко их - аж сердце болит. И тоска такая.
Я посмотрел в низкое хмурое небо. Снежинки падали, будто кружась в медленном вальсе. Будто засыпая. Успевая таять ещё на подлёте.
-Дядь Вась, а почему ты тогда один? - спросил я.
- Эх-ма, - крякнул Василий Петрович. - Какие вопросы у тебя, однако. - Но ответил, мельком взглянув на меня. - Не нашлась ещё после моей Марины, царствие ей небесное, та женщина, что меня попробовать на прочность захочет. И сможет.
- Фьють! - подозвал он собаку. И пошёл, загребая ногами снег, к сараю.
Собираться на охоту.
Из книги "Рассказы о внутренних странах" (с)
