Долго ли коротко, но мир (приход) заготавливал лес для строительства своих церквей, часовен, домов и амбаров. От качества леса зависело очень многое, особенно долголетие постройки и её надежность.
Начнем с того, что лес заготавливали поблизости, т.е. около места постройки. Не было ранее таких возможностей у крестьян как покупка леса на бирже и доставка его пароходами или лесовозами за сотни километров. Это вполне логично и объяснимо – строили из того, что растет в соседнем лесу и из того, что валяется под ногами (например, камни для фундамента).
Выдвину смелую версию по теме «от чего прекратилось строительство больших деревянных храмов». До меня считалось, что Преображенская церковь является венцом деревянного зодчества, после которой начался постепенный упадок. Причин упадка никто не называет, упадок и всё. Типа раньше вот могли, а потом не смогли. Глупость на ровном месте и никакой логики. А ведь она, эта логика с причинами, должна быть.
Ответ (точнее версия) прост – вырубили весь лес в ближайших лесах, а из дальних тащить кругляк ну его нафиг. А действительно, посмотрите на фотографии 100-летней давности острова Кижи – полное отсутствие деревьев. Как будто тут не тайга, а тундра или степь.
Вот только не надо говорить, что на острове Кижи весь лес вырубили, а в округе оставили. Не бывает такого, про заповедники и лесные резервации тогда не слышали. Если рубили, то рубили везде.
Итак, давайте вспомним время строительства Петрозаводска с его литейными заводами. Правильно – 1703 год. Для отливки пушек добывали железную руду, которую потом плавили с помощью угля. Нет, не антрацитового и прочего каменного угля, а именно древесного угля. А его надо было дофига и больше. Древесный уголь изготавливали из древесины. Есть версия, что вокруг Петрозаводска вырубили все леса в радиусе 200км для получения этого самого древесного угля. Не сразу, конечно, но постепенно вырубили. И то, что сейчас у нас есть в наличии вокруг города это ни разу не старый лес, а тот, который вырос после глобальной вырубки.
Кроме угля в лесу добывали деготь, смолу, поташ (карбонат калия). Наиболее интересен поташ – консистенция из золы, настоянная на воде. В старину поташ использовали для купания и стирки. Для получения 1кг поташа надо было использовать 1000кг древесины. Добывали сей поташ в промышленных масштабах и в ум не брали, что лес вообще-то может закончиться рано или поздно.
Одновременно не стоит забывать, что население росло и каждому нужен дом, баня, амбар, рига, мельница, дрова. Ничего не забыл? Лодки, мебель, сани, поташ, деготь, смола. Уголь на производство тех самых пушек на продажу. В общем, было куда лес девать, это сейчас в лесу на лыжах катаемся и грибы собираем, а тогда это был тот еще ресурс.
Допустим, настал год этак 1803 и решили мужики на сходе еще церковь срубить. Даже денег накопили. А рубить-то из чего изволите? Нет, ну конечно есть что-то еще, но пожиже и подальше. Вот и пошли церкви пониже и более практичные. А в Преображенской церкви только треть объема – собственно церковь с иконостасом и две трети объема – надстройка для красоты с куполами. Не практично от слова «совсем», зато красиво.
Кстати, качество леса в 1703 году было ой какое хорошее. Не стоит забывать, что похолоднее в те времена было и лес рос очень плотный и смолистый. Сейчас потеплело в целом и лес совсем другой, более рыхлый, что ли.
Вступление закончилось, теперь о реставрации и нашем спецлесе.
Естественно, о качестве того древнего леса было известно современным реставраторам. Можно было конечно болт на эти сведения забить если бы не одно «но» - слишком запредельные нагрузки на нижнюю часть церкви и на переходной четверик (на нем пол церкви лежит).
В таких вопросах действует золотое правило – лучше перебдеть, чем недобдеть (прошу прощения за мой французский). Ситуация развивалась двумя путями. Путь первый, инженерный – перенести часть нагрузки с более нагруженных частей здания на менее нагруженные. Путь второй, реставрационный – подобрать и использовать лес не хуже, чем был при строительстве в 1714 году, а лучше еще лучше. При выполнении этих двух условий появлялись основания для гарантии до следующей реставрации лет этак через 100. Собственно Рахманов Владимир Степанович (главный архитектор проекта) пошел искать варианты инженерного укрепления, а Попов Николай Леонидович (руководитель реставрации) пошел, сорри, в лес в прямом смысле этого слова.
Для Н.Л. Попова вопрос стоял так: а есть ли вообще в Карелии лес с такими запредельными характеристиками по качеству или надо будет ехать, например, в Сибирь? Это серьезно, без всяких шуток. Для благого дела счастье всегда улыбается – нашлись остатки хорошего леса в Карелии. Хрен знает в какой глуши, хрен знает как его заготавливать, но он все-таки есть. Не смогу передать куда и сколько раз звонили и в какие инстанции, но в конечном итоге этот спецлес был заготовлен по нашим спецификациям и доставлен на остров.
В очередной раз порадовали экономисты, т.к. партия леса (финишная спецификация-накладная) немного отличалась от исходной заказной спецификации и это было не совсем правильно с их точки зрения, т.к. мы получаем не совсем то, что заказывали. Пришлось на пальцах объяснять, что лес не растет в бору в соответствии с исходной заказной спецификацией, а растет как попало и тут вопрос только в том берем мы бревна или нет. Конечная партия нас реставраторов вполне устраивала с существующими небольшими отклонениями и надо было её брать. А какой в зимнем лесу запах!
Заготавливали лес специально зимой, по старым традициям. По мнению Виолы Анатольевны Гущиной (научный сотрудник музея) нужно было его заготавливать в самые трескучие морозы при полной луне, тогда вообще лес супер будет. Простите Виола Анатольевна, упустили этот момент, заготовили как смогли, ваши ценные указания никто в лесу на делянке не понял. На самом деле были рады и этому, т.к. в кармане у нас золотые монеты не звенели, и заготовители откровенно шли нам на встречу, нам блаженным. Они изначально знали, что лес для реставрации церкви, а не для новых русских и старались во всем помочь. Воистину кижская церковь общая, народная. Было это в 2003 году.
Через год была еще одна спецпартия леса. Потом еще Виталий Александрович Скопин подсуетился сильно с хорошим лесом и по итогу образовался у нас так называемый «банк материалов» для реставрации. Первый и пока единственный «банк материалов». Штука очень хорошая и грамотная, ведь имея заранее хороший отборный материал можно планировать качественную реставрацию.
Не скрою, цена этого леса была большая. Не на делянке, а в совокупности всех затрат. Пёрли этот лес за сотни километров с глухих делянок с поштучной заготовкой стволов. Потом сушили, хранили, строили склады и т.п. С другой стороны что такое деньги, когда речь идет о реставрации шедевра мировой архитектуры? Если нужны капитальные вложения, то они должны быть. В данном случае это получилось сделать.
И вот пошла реставрация, и вот пошли в ход бревна из «банка». Бревна разной длины и диаметров, отличного качества. В противном случае напихали бы какого-нибудь свежесрубленного рыхлого барахла и что было бы? А я отвечу – искали бы виновного. Церковь бы своим весом продавила нижние венцы, верхняя часть церкви бы рухнула рано или поздно и был бы козел отпущения. Все очень по-современному. Но не вышло, старые кадры понимали в строевом лесе и выполнили свою задачу по его заготовке. На том вам низкий поклон и уважение.
А на очереди реставрация Покровской церкви…
Предыдущие части:
История красивой реставрации. Часть 1 «Финансы»
История красивой реставрации. Часть 2 «Технологии»
История красивой реставрации. Часть 3 «Дела»
