16+
– Полина? Проходи, – раздается голос Анны Олеговны.
Судя по звонким нотам в ее голосе, директриса школы порядком взвинчена, и разговор не обещает быть легким.
– Присаживайся. – Анна Олеговна кивает на удобное кресло и, устало сняв очки, внимательно смотрит на меня. – Полина, я хотела поговорить с тобой о твоём ученике. О Максиме Макарове.
Ну, конечно! Я могла бы и раньше догадаться, о чем пойдет речь. Чем ближе конец учебного года, тем чаще мы с Анной Олеговной ведем беседы о Максиме Макарове.
Всю плешь уже мне проела! Интересно, что на этот раз директриса поведает новенького?
– Снова приходила его мама? – с трудом скрывая едкие ноты, интересуюсь я.
– Проходила. Жалобу на тебя накатала. – Директор протягивает мне белый лист А4. – Полюбуйся.
Пробегаю глазами по строчкам, с трудом разбирая корявый, словно детский, почерк мамы Максима, и с ледяным спокойствием смотрю на Анну Олеговну.
– Ничего нового.
– А мне что прикажешь делать?! Она на всю школу орала, будто мы ее дитятко тут заморочили! Грозилась в отдел образования пойти жаловаться. Нам только проверки перед концом учебного года не хватает для полного счастья! Влепи ты ему уже тройки, и пусть дальше учится!
Я внимательно посмотрела на Анну Олеговну, отмечая темные тени под глазами, опущенные уголки губ, морщины вокруг обычно живых голубых глаз. Болезнь никого не красит. Прекрасно понимаю, что сейчас ей не до этих разбирательств. У нее и так проблем выше крыши, но и уступить не могу.
Что бы там ни писала мамаша Макарова, никто ее дитятко не обижает. Я, несмотря на явные проблемы, в учебе и поведении Максима, отношусь к нему довольно хорошо, хотя это очень непросто.
Если бы мама думала не о себе, а о нем, то не стала бы отдавать шестилетнего ребенка в первый класс. А уж такого, как Максим, и вовсе подержала бы дома до восьми.
Не мне ее судить!
Я сама по себе человек неконфликтный, и разозлить меня – это надо постараться. Но эта дамочка – Ева Аркадьевна – и святого доведет.
– Анна Олеговна, я все понимаю, но не могу. Поймите: он не тянет программу общей образовательной школы. У Максима явно проблемы, которые Ева Аркадьевна предпочитает не замечать. Он не читает толком, с трудом пишет, не может усидеть на месте и сосредоточиться на простейших задачах. Если бы это был первый класс, можно было бы еще обсудить, выстроить для ребенка индивидуальную программу на лето, позаниматься дополнительно, а так… я не знаю, как с ним работать дальше. И дело даже не в том, что он тормозит класс. Ему самому очень тяжело дается обучение. Из-за этого и его проблемы в поведении.
Директриса молчит, понимая, что я права.
– Я посоветовала Еве Аркадьевне перевести мальчика в коррекционный класс. Там ему было бы легче.
– Полин, – вздохнула женщина, внимательно и строго глядя мне в глаза, – Ты пойми, что если мама Макарова пойдет дальше, то все это может плохо закончиться, и в первую очередь для тебя. Ты знаешь, кто ее родители?
Конечно, знаю. Их семейку тут не знает только глухой. Потомственные чиновники, почти что олигархи. Ума не приложу, почему они свое младшее чадо не отдали в элитную школу в городе, а ограничились нашим скромным лицеем.
Умом понимаю, что нельзя так думать, но не могу!
- Ты перспективный молодой преподаватель, Полина Геннадьевна, но если разразится буря, которой и добивается мама Максима, построить карьеру станет в разы сложнее.
Это, типа, тонкий намек, что меня уволят из лицея, если я упрусь рогом.
- Хорошо, - покорно соглашаюсь, понимая тщетность дальнейших уговоров.
Пустая трата времени, коего у меня и так нет.
Мне нужна эта работа, а Еве Макаровой нужен не ребенок, а вундеркинд. Что ж, пускай и дальше тешит себя иллюзиями.
Ребенка только жалко.
Огромная нагрузка на и так нестабильную психику Максима.
- Спасибо, Полин, за понимание. Нам обеим не нужны проблемы с семейством Кутовых, - вкрадчиво произносит она и сменяет тему: - Ты не закончила еще со своим планом мероприятий на май?
- Сегодня пришлю вам на почту.
- Отлично! - уже более бодрым голом восклицает она и поворачивается к монитору компьютера, давая понять, что разговор окончен.
Из кабинета Анны Олеговны выхожу, устало опустив плечи.
Поднимаюсь в свой класс и, присаживаясь за стол, решительно придвигаю к себе стопку с тетрадями. Нужно все это проверить до завтра.
Где-то на половине стопки понимаю, что голова уже ничего не соображает, и решаюсь сделать небольшой перерыв. Подхожу к распахнутому окну, потягиваюсь, со стоном разминая затекшую шею, и в этот момент раздается негромкий деликатный стук.
Оборачиваюсь - в дверях стоит мужчина в полицейской форме.
- Полина Геннадьевна? - Густой низкий голос ударяет по нервам, заставляя их натянуться в узнавании.
-Да.
- Есть минутка пообщаться?
Он, кажется, не спрашивает, а утверждает, твердым шагом переступая порог класса и усаживаясь на парту, прямо напротив учительского стола.
Если в первые мгновения я растерялась и занервничала от одного вида человека в погонах, то теперь постаралась взять себя в руки и посмотреть прямо на него.
Узнал ли он меня?
Кажется, нет.
Все же цвет волос и изменившаяся фигура могут изменить человека до неузнаваемости.
- По какому вопросу? - гляжу прямо на него и медленно усаживаюсь напротив.