Я не хотел писать этот текст. Но пишу его сейчас, потому что прочел текст главы Россотрудничества Евгения Примакова. В нем он под хэштегом "порадомой" описывает идею репатриации русских — в Россию.
Нам очень не хватает даже не очередной «госпрограммы», а идеи (национальной ли – не знаю, но близко к тому) – пора домой.
Сегодня я гражданин России. Но в момент рождения в Ташкенте я был гражданином Советского союза — в 1984 году. Но к моменту получения паспорта — в 1998 году — я уже был гражданином Узбекистана.
Каждый день после окончания школы я мечтал стать гражданином России и уехать в Россию. Еще в старших классах мои родители ездили в Воронеж, "на разведку". Это было в конце 90-х. Им не понравилось, они вернулись и остались жить в Ташкенте. И я жил вместе с ними, не имея еще возможности для самостоятельного переезда.
Живя в Ташкенте, я очень хотел уехать в Россию. Мне казалось, русские люди как увидят, так сразу меня расцелуют. Помню, как я ходил в российское посольство в Ташкенте. Во-первых, это второе в городской черте здание, обнесенное колючей проволокой. Первое — Таштюрьма.
Я шел в посольство, чтобы узнать, что за чудо такое — "программа по переселению соотечественников". Согласно этой программе, Российская Федерация обещала помочь мне, молодому русскоязычному человеку с высшим образованием, переехать в Россию. Конечно, не в не-резиновую Москву, а, например, в Калининградскую область.
И вот я пришел в посольство России, чтобы узнать об этой программе. Я добился встречи с юристом. Юрист слушал меня, кажется, секунд двадцать. Может быть, тридцать. Затем спросил, откуда я вообще узнал о какой-то там государственной программе. "Услышал по радио". Юрист вздохнул и сказал: "Надо меньше слушать радио, молодой человек..." Я ушел.
Гражданство России я получу позже — в Воронеже, куда не захотели переезжать родители. Получу его по официальной квоте, но без всякой программы поддержки. Моя "русскость" не будет иметь для государства никакого значения.
Почему я не пригодился, где родился? Почему переехал в Россию? По той же причине, что и миллионы русских сделали это после распада СССР. Вот несколько основных причин: рост национализма в бывших советских республиках, невозможность расти профессионально, сокращение русского языка.
В Ташкенте я работал, например, в театре "Ильхом", художественного руководителя которого — Марка Вайля — убили исламские радикалы. Им не понравился его спектакль "Подражание Корану" по текстам Пушкина. Его убили несколькими ножевыми ранениями в подъезде собственного дома.
Но даже если мне как русскому удалось бы сохранить свою жизнь, остался бы открытый вопрос — что с ней делать? Здесь я хочу вспомнить статью моего коллеги Александра Грищенко, которая называется "Ташкентский миф и русское феллашество". Феллахи — это "многочисленные полуассимилировавшиеся потомки древних египтян. В более широком смысле феллахи — это народ, утративший свою некогда великую культуру и влачащий жалкое историческое существование". Грищенко задается вопросом:
Через какое-то время носители русской культуры и русского языка в Средней Азии исчезнут физически, вымрут как мамонты. Или — русская культура и русский язык будут влачить жалкое существование, наподобие того как древнеегипетская культура и язык выродились в феллашество?
Я ответил на этот вопрос однозначно: русские станут такими "феллахами". Но я не хочу им быть. Поэтому для меня статья Примакова была таким личным и очень острым текстом. Слишком, увы, запоздавшим. Но таким, который еще многое может изменить.
И еще я вспоминаю, как в Ташкенте мне довелось побывать на встрече с послом России Фаритом Мухаметшиным. Тогда он сформулировал позицию Российской Федерации просто и ясно: мы не собираемся перевозить вас, русских, в Россию; мы собираемся создавать условия для вашей жизни здесь, в Средней Азии. Меня такое предложение категорически не устроило. Поэтому сегодня для меня дико звучат слова Геворга Мирзаяна, который пишет:
...русские в странах Средней Азии являются носителями и распространителями русскости. Русской культуры, русского языка, русского видения истории и окружающего мира. Только благодаря этому слою населения, еще оставшемуся в регионе, та же Средняя Азия может еще быть более-менее понятным и близким России подбрюшьем, а не источником проблем, радикализма, нестабильности и безумного микса исламистско-пантюркистских идей.
Спасибо, но я не был готов выступать таким "послом русскости". Я не был ни послом, ни военным, ни шпионом, заброшенным на чужую территорию. Я был молодым человеком с очень — даже слишком — славянским лицом, говорившим по-русски. И мне без моего спроса решили "создавать условия" для "распространения русскости".
А теперь пару слов про условия. За время жизни в Ташкенте я не могу вспомнить ни одного мероприятия, организованного представителями России для бывших соотечественников. Зато отлично помню, как посольство Италии поддерживало постановки опер Верди и Пуччини в Ташкентском театре оперы и балета. Я без всякой статистики предлагаю вам представить: сколько русских и сколько итальянцев жило тогда в Ташкенте? Почему Италии было дело до мертвого Верди, а России не было — до живых людей?
Но именно такая судьба, именно рождение в не-русской среде показало мне, как чудовищен национализм. К сожалению, он есть и сегодня. А значит есть люди, которые не хотят, не могут, не находят сил быть "распространителями русскости". Они просто хотят жить в среде, где никто не назовет их дурным словом. За имя, язык или цвет кожи.
Поэтому да: пора домой.
#русские #соотечественники #национальный вопрос
