– Разрешите? – приоткрылась дверь кабинета.
– Заходи, капитан, – оторвался от бумаг полковник и достал из сейфа три папки. – Есть для тебя дело. Некие Бобкин, Добкин и Огородов, трудясь на дипломатическом фронте за границей, машины ремонтировали в автомастерской, которой владеет установленный агент ЦРУ. Могли быть завербованы и информацию через него передавать. Разберись, пока они в Москве.
Капитан явился на следующий день ближе к вечеру.
– Товарищ полковник! Бобкин не наш человек!
– Быстро разобрался, – буркнул начальник.
– Замечен в провокационных разговорах с нехорошими анекдотами. Причем, в незащищенных помещениях. Ругал начальство, жаловался, что с дипломатическим рангом его кинули.
– В незащищенных помещениях? – переспросил полковник. – То есть на защищенных надо таблички вешать: «Ругать начальство здесь!»
– Товарищ полковник! Это же классика! – горячился капитан. – Кого вербуют? Недовольных! И в Москве отличился. На субботник не вышел. Сказал: пусть бревно блатные носят, все равно все им достанется! Наверняка завербован.
– Если бы его завербовали, он бы рот на замок закрыл. На субботник не вышел? ЦРУ агентам субботник вдвойне оплачивает. Чую не то. Работай дальше. Кто у тебя следующий, Добкин?
Спустя два дня капитан с листом ватмана подмышкой появился в кабинете начальника.
– Что ты лицом сияешь, как первая медаль за десять лет в комитете? – нахмурился полковник.
– Товарищ полковник! – торжественно доложил капитан, – за границей Добкин пьянствовал. Жена имела регулярную связь с местным врачом.
– И куда она от доктора бежала? В магазин валюту тратить?
– Никак нет, товарищ полковник, пела.
– Что пела?
– «Зачем он в наш колхоз приехал, зачем нарушил мой покой?» – сверился с бумагой капитан. – Товарищ полковник – это не главное. Наружка выявила, что Добкин проверяется!
– Ну-ка подробнее, – заинтересовался полковник.
– По сводке бригады наружного наблюдения в 13.00 Добкин вышел из МИДа, закурил, осмотрелся, дошел до угла, оглянулся. По пути, завязывая шнурок, посмотрел, кто идет следом. Проверившись, зашел в пельменную, – капитан протянул пачку фотографий. – Считаю, пельменная – шпионское гнездо. Там у них встречи и тайниковые операции. Я распланировал, – капитан раскатал на столе ватман. – У входа выставляем пост закрытый, в зале открытый, тайник, скорее всего, в туалете, там телекамеру установим, группу захвата разместим в подсобке уборщицы.
– Что-то наш Добкин не пельмени ест, а пьет, – произнес полковник, рассматривая фотографии, – что именно?
– Лимонад «Буратино!» – товарищ полковник.
– И за «Буратино» очередь. Судя по виду, все из ЦРУ. Рваный рубль протягивают. Сколько, кстати, бутылка «Буратино» стоит? То есть, в час дня у Добкина по распорядку обед и встреча со связным. И тайниковая у них не в парке, а в туалете пельменной?
– Товарищ полковник, носом чую: Добкин не наш человек. Наш человек проверяться не будет. Надо дальше по нему работать.
– Ты свой нос с моим не равняй. Чуйки у тебя еще нет. Можешь в свободное время в туалете тайник поискать. На пару с буфетчицей.
– Буфетчица с ними заодно, она…
– Тоже из ЦРУ, причем, резидент, – закончил полковник. – Хватит сказок. Кто третий? Огородов?
– Огородов, – уныло подтвердил капитан, – там все чисто. На хорошем счету, кандидат наук. В партбюро избрали. От зарубежной командировки отказался. Отец был адъютантом у маршала. По сестре родственник замминистра обороны, сам с семьей секретаря ЦК КПСС в отношениях.
– Так-так, интересно, в каком отделе МИДа работает?
– В отделе планирования.
– Еще интереснее…
Полковник водил носом над делом на Огородова, словно втягивая пыль со страниц.
Огородова заманили в сауну, и, пока он млел от халявного пара, осмотрели одежду и вещи, обнаружив запечатанную пачку денег. Соседку Огородова с сыном отправили отдыхать на юг и обыскали квартиру. Нашли закамуфлированную под ручку фотокамеру и тайник с микрофотопленкой.
Вскоре народу вокруг шпиона Огородова крутилось столько, что старшими над группами поставили генералов. Один генерал возглавил наружное наблюдение, другой руководил захватом, еще один – следственной группой. После задержания квартиру шпиона заполнили, как автобус в час пик.
Полковника с капитаном оттерли в сторону. Полковник поводил носом, вздохнул.
– Чую, капитан, ничего хорошего не будет. Пошли, по нашим делам хвосты подберем.
Они направились в ту самую пельменную недалеко от МИДа. В ней полковник подмигнул буфетчице и протянул два мятых рубля.
– Плесни нам, будь ласка, лимонада.
Буфетчица, не глядя, ровно наполнила стаканы.
Они заняли дальний столик. Капитан поднес стакан ко рту, принюхался.
– Это не «Буратино», – недоуменно заметил он.
– Вот и у тебя чуйка прорезается! – засмеялся полковник. – Давай, за победу!
Офицеры чуть слышно чокнулись и выпили по половинке. Закусили хлебом со стола.
– Как вы его вычислили? – спросил капитан, – Как чуйка работает?
– А ты посмотри вокруг.
В пельменной было многолюдно. Заходили после работы люди в старых пальто, потертых куртках, а то и в ватниках. Не скрываясь, распивали. «Лимонад» от буфетчицы, принесенное с собой. Под пельмени, бутерброды, хлеб со стола. Молчали, что-то рассказывали друг другу, спорили.
– Все они, – продолжил полковник, – и начальство обматерят, и партию нашу единственную, про Брежнева анекдот расскажут. Но, случись что, как в сорок первом грудью за страну станут. А наши чистенькие клиенты голосуют, как надо, в КПСС поголовно, а, случись что – продадут, не задумываясь. И переживать будут, только, если продешевили. И говорит мне чуйка, что не доведут они страну до добра. Давай, капитан, еще по одной за родину, пока ее не продали все эти передовые комсомольцы во главе с «косорылым».
Они допили и разошлись по домам.
P.S. В толкотне устроенной начальством в его квартире шпион «Огородов» сумел отравиться.
P.P.S. «Косорылым» работавшие в МИД офицеры действующего резерва КГБ СССР называли между собой министра иностранных дел Громыко.
P.P.P.S. Через десять лет действительно все было продано «передовыми комсомольцами».
Андрей Макаров