Следующий день был боевым.
В атаке на сей раз участвовали ни пойми что. Такое животное можно
нафантазировать либо с большого бодуна, либо при откровенно свернутой
башне. Неугомонного врага на сей раз представляли этакие фиолетовые
осьминоги — с клювом, но только при одной ноге! — которые летали по
воздуху подобно воздушным шарикам — но были гораздо стремительнее и
маневреннее! — а ногу-щупальце использовали уже знакомым всякому
галакту способом — в виде тяжелого хлыста.
И все происходящее напоминало схватку, в которой сломали ногу
Ксанке, — те же бух! бух! бух! при промахах. Собственно, и Кирилл вел
себя, как тогда. Он снова изобразил собой юлия цезаря: устраивая
смертную бойню одноногам, параллельно проник в виртуальность системы
оперативно-тактического управления, потому что ему вдруг пришло в
голову проверить, не отдает ли прапорщик Малунов какие-либо приказы не
своим подчиненным, а совсем даже противоположной стороне. С точки
зрения любого нормального галакта, это был натуральный голимый
целлофан — СОТУ бы непременно застукала несанкционированные
приказы, направляемые в адрес противника, — но кто сказал, что прапор
Малунов — нормальный галакт? Кто сказал, что таланты одного человека
не могут быть такими же, как у другого? Кто сказал, что прапорщик не
способен быть хакером, если им способен быть старшина-сержант?
В общем, ввязался Кирилл в авантюру. Но понял это только тогда,
когда никаких следов незаконной деятельности прапорщика в виртуале не
обнаружил, зато обнаружил, что, кажется, использованный сегодня род
хакерской не очень-то согласуется с боевой работой против одноногов —
он едва успевал отбиваться и очень вовремя выскочил из виртуала, иначе
тут бы ему и конец пришел.
К счастью, конец все-таки пришел одноногам.
Кирилл с трудом перевел дух, когда последняя тварь фиолетовой
кляксой расползлась по траве. Вышел из боевого режима. Именно вышел, а
не вырубился, хотя разница между двумя этими понятиями была сегодня
едва уловима. Еще бы одного гостя — и вырубился. Но пронесло!
С трудом перевел дух. Хотелось упасть и лежать, лежать, лежать…
Интересно, если бы кто-нибудь наблюдал за ним на протяжении нескольких
боев, как он наблюдал за прапорщиком… Этот кто-нибудь наверняка бы
заинтересовался: почему это Кент позавчера разобрался с гостями без
проблем, а сегодня едва осилил? Чем занимался сегодня этот Кент, эта
сволочь, это раздолбанное корыто, — воевал или как?…
Откуда-то доносился странный звук:
— И-и-и… И-и-и… И-и-и…
Он не задевал всего сознания, так, скользил по краю, но Кирилл,
обеспокоившись, заворочался: это "и-и-и…" было чем-то новым, ни разу он
такое еще не слышал.
Окружающее медленно проступало перед глазами, забиралось в
сознание — на четверть, на треть, на половину…
— Быстрее!
Это же Иринин голос, Пищевого Набора. И опять:
— И-и-и… И-и-и…
Неподалеку лежала сломанная, едва ли не в двое сложенная (только не
через живот, а через поясницу!) кукла-галакт со шлемом на голове. Над
куклой склонился, стоя на коленях, Спиря.
— И-и-и… И-и-и… — Именно Спиря-то и издавал этот странный
звук.
Подскочила Ирина, сняла с куклы шлем. И тут стало ясно, что
сломанной куклой лежит на траве Ксанка.
— И-и-и… И-и-и…
А из медглайдера уже плыли АТС-носилки
— Быстрее, Артем!
— Ой! — только и смог выговорить Кирилл. И добавил: — Э-э-э…
— Быстрее, Спиридонов! — Пищевой Набор присобачила к штеку на
откинувшейся в сторону девичьей голове хоботок меданализатора. — У нее
перелом позвоночника.
К лежащей на траве кукле потянулись другие галакты.
— Э-э-э… — Кирилл попытался встать, но у него ничего не
получилось, потому что его качнуло в сторону, завалило на бок и
распластало по траве.
А когда он снова собрал в кучку руки и ноги, носилки с куклой уже
грузили в медглайдер.
— В Семецкий! — крикнула пилоту Пищевой Набор. — Прямиком в
гарнизонный госпиталь! Я сообщу всем, кому требуется.
Кирилл наконец поднялся. И сумел разобраться с собственным языком.
— Э-э… Что… с ней…
Звук его голоса будто подкинул Спирю кверху, превратил мертвого в
живого. Спиря развернулся так стремительно, что от каблуков его должна
была воспламениться трава.
— А-а-а… — взревел он. — Это ты! Это опять ты! Это снова из-за
тебя она!…
Все повторялось.
— Сволочь полусонная! Я убью тебя!
Кирилл собрался с духом, сделал шаг в сторону взлетающего
медглайдера, другой…
Все повторялось.
— Я убью тебя!!!
Все повторялось.
Все было по-другому.
Потому что Спиря на этот раз вовсе не собирался душить Кирилла. Он
вскинул трибэшник и не целясь выстрелил. Молния ширкнула рядом с
головой Кирилла. А вторая должна была превратить его в обгорелый труп,
но опять пролетела над головой, потому что Пара Вин успела стукнуть
Спирю по руке. Лишь опалило волосы…
"Это же он в меня выстрелил!" — поразился Кирилл, и потрясение его
было столь велико, что он отключился.
В чувство его привели достаточно быстро. Во всяком случае, Спиря
стоял на прежнем месте, и Юраша Кривоходов с Фаратом Шакиряновым,
как и в прошлый раз, держали его за руки. Рядом стоял прапор Малунов, и
вид его не обещал Спире ничего, кроме хорошего заряда ржавых пистонов.
— Спиридонов! — рявкнул прапор. — Вы арестованы! За покушение
на жизнь товарища вы будете преданы суду военного трибунала!
Все повторилось. Опять Спирю разоружили, опять посадили в глайдер
и под охраной Юраши и Фарата отправили на базу.
Кирилл, поднявшись, все-таки добрался до Ирины.
— Перелом поясничного отдела позвоночника, — сказала та. —
Примерно месяц в госпитале. Потом столько же на реабилитацию. У тебя
ожог на лбу, давай обработаю.
И только теперь Кирилл почувствовал боль.
А когда прибыли на базу, маховик административно-правовой машины
уже завертелся.
Через два часа — вернувшиеся из боя едва-едва успели пообедать, и
Кирилл с Альвиной вновь сидели за столом вдвоем — из Семецкого
прибыл "шмель" угольно-черного цвета с пятеркой охранников на борту.
Спирю вывели из базового карцера, надели на руки ограничитель
подвижности и велели подниматься на борт.
Прапор Малунов передал старшему охраннику персон-карту
арестованного, и черный "шмель" взял курс на Семецкий, унося Спирю
навстречу таким ржавым пистонам, каких у него не было ни разу в жизни