- Смотри, Путин! – сказал мне Василий, - возьми-ка мой автомат!
Я приподнялся из травы, посмотрел на летное поле.
На аэродром Махачкалы только что приземлился белый гражданский самолет с надписью: «Россия» на борту.
Его тут же оцепили. Только что аэродром был пустой и откуда-то набежали бойцы. Во внешнем кольце встали солдаты, ближе к самолету - спецназовцы.
К лайнеру подали два трапа, сначала цепочкой спустились журналисты с диктофонами и фотокамерами. Они окружили трап у первой двери. Открылась дверь и на него ступил Путин в легкой курточке.
- Бери автомат! – протянул Василий мне свой Калашников.
Василию очень хотелось к Путину, но пойди он к нему с автоматом, его могли бы понять неправильно.
- Не возьму! Это твой автомат! – отказался я, встал и пошел к Путину.
Василий был начальник. Потому, ему автомат дали, а мне нет. Сказали: твое оружие ручка и блокнот. Еще сказали: «Мы уже одному вашему пистолет дали и что?»
Что-что? Поехал парень из Чечни домой на поезде через Украину, хохлы на таможне у него ствол отжали. Дали взамен бумажку, в которой что-то написано, кажется, «Слава Украине!»
Я приблизился к первой цепочке. Это были солдаты-срочники, которым приказали никого не пропускать.
- Бойцы! Приказ помните? Никого не пускать! – командирским голосом напомнил я и прошел между ними.
Путин, тем временем, спустился по трапу.
На пути к нему предстояло преодолеть вторую цепочку. К счастью в ней оказалась не Федеральная служба охраны, а спецназ «Альфа». О котором я незадолго до этого делал статью в журнал «Братишка». Топтался у них с неделю. Меня узнали.
- Ты уже здесь? Оружие есть? – спросил меня увешанный снаряжением спецназовец.
Я показал диктофон.
- А что за кадр там с автоматом бегает? – кивнул он на мелькавшего за цепочкой солдат Василия.
- Мой начальник, хочет подойти, но с автоматом боится.
- Правильно боится! – сказал спецназовец и пропустил меня.
Я растолкал журналистов кремлевского пула и встал в нескольких метрах от преемника Ельцина.
Путин говорил о начавшийся войне, об отпоре просочившимся из Чечни в Дагестан бандитам.
Ни телесуфлера, ни бумажки. Все просто и понятно. Опять война, надо защищать свою землю.
Я хотел задать ему вопрос. Засветиться на экране. Мой вопрос, его ответ. И все. За командировку отчитался. Ломал голову, о чем спросить?
О том, о чём спрашивали друг друга офицеры в курилках? Почему сдали первую войну? Почему для служивого за счастье получить место в общаге? Почему жалованье не платят месяцами?
Война, а я про жалованье? В Махачкале на здании МВД сооружают огневые точки, а я про койку в общаге?
Какая-то девушка спросила про его планы в поездке. Парень про предстоящие встречи. Третий… уже и не помню, о чем.
Три вопроса, которые заранее поделили между собой журналисты кремлевского пула, задали.
Путин со свитой сел в вертолеты, которые с утра ждали мы с Василием и улетел.
А мы разъехались. Я в Карамахи, где бои начинались, Василий в Ботлих, где они только закончились.
Дрожа от холода ночью на позициях, мокнув под дождем, карабкаясь по горам, я все пенял себе. Спросил бы у президента что-то умное, был бы замечен, оказался в кремлевском пуле, летал за границу, и вообще жизнь пошла бы по восходящей, не спросил - вот и мерзни ночью у притушенного из-за обстрелов костра.
Днем сотрясалась земля от залпов гаубиц, заходили на боевой курс самолеты и вертолеты, поднималась и шла вперед пехота.
Но победу в Дагестане одержали не мы. Прорвавшиеся из Чечни бандиты мечтали о народной войне, и они ее получили. Дагестанцы взяли оружие, то, что висело на коврах и то, что было спрятано по подвалам. Встали на блок-постах с охотничьими ружьями и автоматами. Их жены и матери возили продукты на позиции солдатам. Сводный отряд дагестанской милиции штурмовал Карамахи вместе с внутренними войсками.
На аэродроме я снова очутился через две недели. Приехал из зоны боев на обычной маршрутке.
Прилетали вертолеты, выгружали раненых, забирали пополнение и улетали.
В стороне стоял ИЛ-76 «Скальпель». Летающий госпиталь. К нему тянулась очередь из носилок. На крайних лежал солдат с бледным лицом. Нога заканчивалась в колене шаром из окровавленных бинтов. Солдат курил и безмятежно смотрел в небо. В нем заходил на посадку очередной транспортник с войсками. Как и в первую войну, они летели со всей России.
Вторая война разительно отличалась от первой. Заткнулись те, кто в девяносто пятом поносил восемнадцатилетних солдат. Заглохли голоса, прославлявшие борцов за национальную свободу. Последние из них, что-то блеяли из «дружеских» зинданов. Свобода, которой добивались их друзья позволяла взрывать дома, захватывать больницы и отрезать головы пленным.
Мы победили тогда. Прошло двадцать лет. И теперь я знаю, свой вопрос. Что объединяло нас тогда и что разъединяет сегодня? Почему, чтобы мы были вместе, обязательно нужны беда, война и страдания?
Вот только подойти вплотную и спросить это уже вряд ли удастся.
Андрей Макаров