Эту историю давно рассказал мне знакомый офицер, а я просто передаю ее вам.
Однажды, в адрес ряда военных заводов и секретных НИИ поступила телефонограмма, где их руководителям и лицам, их замещающим, на следующий день надлежало прибыть на совещание к министру обороны СССР тов. Устинову. А в конце телефонограммы строго указано: форма одежды полевая, т. к. после совещания последует выезд на полигон. Тут следует заметить, что Устинов, прослуживший всю жизнь в Военно-промышленном комплексе, форму любил и хотел, чтобы на полигоне толкалось не стадо разношерстных баранов, а стояла ровная шеренга, пусть и не боевых, но офицеров.
Пришла телефонограмма и в это НИИ. А там возникла некоторая паника, поскольку ситуация сложилась следующая: директор конторы, настоящий, еще сталинской выделки, генерал, Герой Соцтруда, депутат и лауреат третий день пребывал в госпитале. Его первый зам, генерал чуть пожиже, в законном отпуске, пьет нарзан в предгорьях Кавказа. Третий- ответственный товарищ в командировке за Уральским хребтом, где закрытый завод воплощает фантазии, придуманные инженерами его института, в жизнь. Оставалась еще парочка замов, но их на совещание посылать было нельзя в связи с некомпетенцией. Решили отправить главного инженера, совсем недавно назначенного на эту должность с начальника лаборатории. Парень, хоть и молодой, но очень грамотный, красный диплом Бауманки, еще в ВУЗе получил несколько авторских свидетельств, одним словом, голова. Директор, опутанный проводами в отдельной палате, его проинструктировал по телефону, что сказать, если спросят, а что приберечь к празднику и уснул, закапанный сверх меры.
Но была тут одна заморочка, главный инженер был всего-навсего старшим лейтенантом запаса. Подумали, погоревали, но решили, что на один раз прокатит. Снарядили его с миру по нитке, за рубашкой, шарфиком и прочей мелочью сгоняли в военторг. Посмотрели на дело рук своих и вздохнули. "Главное не форма, а содержание", - подбодрил всех начальник АХО, у которого содержимое графина в кабинете частенько совсем не походило на воду. Ареопаг с древней мудростью согласился, но посоветовал инженеру в первые ряды не лезть, а держаться в тени.
Выехали в министерство на служебной "Волге", с запасом. Увидев небольшой ресторан, инженер взглянул на часы и сказал водителю Грише: " Я пообедаю, а вы меня через 30 минут заберите. Лады?" Тот радостно заулыбался: "Лады".
Заведение общепита, работавшее днем как кафе, а вечером как ресторан, было почти безлюдно. Мордатый швейцар и музыканты с дудками появлялись ближе к вечеру. Нашего героя быстро обслужили, и он скромно отобедал: салат "Столичный", суп харчо, антрекот с отварным картофелем и чай с калорийной булочкой. Впрочем, не особо интересуясь составом блюд, поскольку голова была занята формулами и расчетами. Расплатившись, главный инженер выбрался на улицу. Водителя пока не было, но время еще было. Стоит наш герой, жмурится под неярким зимним солнышком, высчитывая в чем может быть неполадка последнего изделия. Тут раздался резкий солдафонский окрик: "Старший лейтенант, ко мне!"
Для людей армейских, военный патруль - это гарантированная неприятность, а для человека сугубо штатского, каким был наш инженер, эта субстанция вне его системы координат. Но, как интеллигент в третьем поколении, он подошел и вежливо сказал : "Добрый день. В чем дело?".
Начальника патруля чуть удар не хватил. Он посмотрел на криво сидящую шапку, на великоватую шинель, на портупею, висящую, как шлея на взбесившимся мустанге, на шарф, по-младенчески укутавший худую шею, и потребовал у этого позора рода офицерского, удостоверение личности, но вместо этого получил военный билет офицера запаса. Брезгливо открыв билет, капитан закричал: "И где здесь запись о праве ношения военной формы? Где? Не вижу".
Инженер попытался объяснить ситуацию: "Видите ли, мне на совещание к министру, а там нужно быть в форме, а водителя я отпустил, но он сейчас подъедет". Начальник патруля сразу успокоился - чего-чего, а сумасшедших он на службе повидал и в чинах намного повыше. Но тут старший лейтенант выдал другой документ, в котором, чтобы запутать иностранных шпионов и пособников империализма, местом работы задержанного значилось что-то вроде: "НИИ спеццветтяжмаш Министерства среднего машиностроения"
Капитан поморщился, он не любил сложных задач и коротко бросил: "В комендатуру. Пусть там разбираются". "Мне бы к министру", - робко возразил старший лейтенант. "Сначала в комендатуру, а потом к министру", - твердо ответил начальник патруля и заботливо поправил шапку на голове спеццветтяжмаша. В комендатуре капитан написал рапорт и снова отправился месить снег по улицам Москвы. Дежурный, который был в запарке, пресек робкую просьбу задержанного позвонить и на время позабыл о нем.
А водитель Гриша запоздал. Немного, но запоздал. Уж очень ему клиент солидный попался, южный человек в кепке-аэродроме, который захотел с шиком подкатить к Центральному рынку на Цветном бульваре. Примчался Гриша, а шефа нет, сунулся в ресторан, забежал в соседнюю аптеку, в парикмахерскую и даже сгоряча в какое-то медучреждение, но выскочил оттуда, как ошпаренный, учреждение оказалось гинекологией. Понурил водитель голову и стал звонить в контору.
В конторе срочно собрался ареопаг и все крепко задумались. Позвонили жене, матери, сестре и теще, в больницы, морги и милицию. Безрезультатно. "Может в ресторане выпил лишнего?", - произнес парторг и с надеждой посмотрел на окружающих. "Не пьет совсем", - авторитетно заявил начальник АХО и с удовольствием подумал о недопитой бутылке отличного грузинского коньяка в своем сейфе. "Тогда женщина!", - сказал парторг и что-то изобразил на пальцах. "А зачем ему трезвому баба, когда его министр ждет", - возразил начальник АХО и припомнил 44-й год, Польшу и одну очень хорошенькую пани.
Тут раздался телефонный звонок из министерства и трубка металлическим голосом спросила, где их представитель. "Выясняем", - ответил зам по кадрам, сдуру первым схвативший трубку. В ответ послышалось жесткое: "Срочно выяснить и доложить". Однако, институтские головы для начала решили доложить шефу в госпиталь. Доложили, а потом долго слушали как он кроит их трехэтажным, обзывает саботажниками и грозится перестрелять всех из именного оружия. Потом вредители в белах халатах вкололи ему ударную дозу успокоительного и генерал уснул, тревожно шевеля губами. И снилось ему, что стоит он на трибуне Мавзолея рядом со Сталиным, а вождь лукаво смотрит на него и ласково спрашивает: "А почэму ты не в турме?".
"Ушел, гад, к американцам, - сказал зам по режиму и посерел лицом. - Надо звонить в контрразведку". Дрожащей рукой он пододвинул телефон, прекрасно представляя свое будущее. "Подождите", - произнес долго молчавший заместитель главного инженера. Честно сказать, Яков Моисеевич был даже рад исчезновению этого выскочки, который перешел ему дорогу. Но, с другой стороны, военная контрразведка - штука весьма серьезная, и Яков Моисеевич, проведший молодость в "шарашке", хорошо это знал: "Позвоните-ка сначала в военную комендатуру". Парторг пожал плечами: "У него и документы, и форма. Да они бы и сами позвонили". "Форма на нем..." - и Яков Моисеевич взмахнул руками, изображая курицу, летящую на закат. - Таки позвоните".
Позвонили в комендатуру и вскоре блудный сын вернулся в лоно родного НИИ. Потом была министерская комиссия. По её результатам директор, не вставая с больничной койки, получил второй инфаркт, замам по режиму, кадрам и парторгу влепили "строгача", водителя Гришу перевели на полгода в слесари, а потом уволили "по собственному". Но самое интересное произошло с главным инженером. Буквально через пару месяцев, ему, минуя капитана, присвоили звание майора, а потом, досрочно, и подполковника.
Вот такая была история. Хотите верьте, хотите нет.