Император благополучно вернулся к своей супруге-императрице.
Он бесшумно зашел в комнату, и увидел, что Руомеи сидит в кресле и занимается вышивкой. Она была просто одета, на голове был низкий пучок, который состоял из обвитой косы.
Цилон сел напротив нее. Только сейчас императрица заметила его. Она тут же встала и поклонилась.
- Встань. – Сказал он.
Цилон помог Руомеи подняться и не отпускал ее рук. Он смотрел на ее прекрасное лицо и гадал, сколько сил ей потребовалось, что бы сносить все эти унижения от него. Оберегать других женщин. Ведь он поручал это именно ей, хотя есть евнухи, слуги.
- Ваше императорское величество, - Сказала Руомеи. – Совсем недавно подали ужин.
Император снял верхнюю одежду и переоделся в обычную. Императрица была рядом и во всем ему помогала. Ее движения были плавными, а касания мягкими, нежными и осторожными. Она словно боялась к нему прикоснуться.
«Мой муж никогда не унижал меня так» - прозвучали в голове Цилона слова матери.
Да, все знали, что его родители очень любили друг друга. И даже наличие детей от других женщин никак не умоляли того, что они любили друг друга. Другие женщины? Ведь Лианг был императором и у него был гарем. И в Запретном городе испокон веков были порядки и традиции, которые ни один император не смел нарушать.
Но рядом с императором была умная женщина. Роу. И она никогда не сомневалась в его любви. Теперь император понимал, почему. Не важно, кого он зовет к себе на ночь. Не важно, с кем проводит время. Если он будет с почтением и уважением относится к императрице и сам будет ее возвышать как любимую и почтенную жену, то и его императрица будет уверенна в нем.
Цилону хотелось сказать, что никогда он ее больше не обидит. Но… ведь это просто слова. Он решил, что лучше покажет ей, что она самая лучшая императрица для нее. Да, он не любит ее. Но разве он пытался? К тому же любовь проходит, а вот уважение и почтение останутся.
Цилон задумался о том, уважает ли он Юлу? Почитает ли ее? И сам себе признался, что нет. Что ее поступок, отдать нарождённое дитя другой женщине он никак не может оправдать. Как бы не старался – не может. Даже ее слова о том, что она не сможет полюбить этого ребенка как его и не хочет делить свою любовь с кем-то еще… Все это звучало как какой-то бред сейчас.
Он посмотрел на Руомеи, которая готова принять и любить его дитя, рожденное от другой. И понял, что именно такая женщина должна быть рядом с ним. Такая, которая любит его и почитает, у которой большое сердце, полное доброты и понимания.
Руомеи удивленно посмотрела на своего супруга. Что-то изменилось в нем. Даже не в нем, а в его взгляде. В том, как сейчас он на нее смотрел. В его взгляде было столько теплоты, сколько она не видела никогда в этих темных глазах. Она словно замерла под этим взглядом. Она не понимала, что это значит.
Руки Цилон обвились вокруг ее талии. Руомеи была сейчас словно безвольная кукла. Но когда его губы коснулись ее губ, она отпрянула.
Почему?
Она и сама не понимала.
Хотя нет, понимала.
Он пропадал неизвестно где несколько дней. Вернулся весь холеный и довольный. А она тут все это время сидела в одной комнате словно пленница, прикрывая отсутствие императора. Играя сцену одного актера и сходя с ума от неизвестности и страха. Страха, что скоро ворвутся евнухи и стража и начнут требовать у нее ответ, где император.
Обида. Обида на него. Она чувствовала, что ей просто воспользовались. Ведь он и ночей с ней проводить не хотел. Сразу же сказал. И почему передумал, она не знала. Но… это все было не похоже на то, чего она ожидала.
- Я понимаю, что я очень виноват перед своей императрицей. – Сказал Цилон. – Очень сильно обидел я тебя. Но есть дела, про которые я не могу рассказать. Для вашего же блага.
- Разве могу я требовать от вам ответ? – Спросила Руомеи. – Вы император, а я простая женщина.
Официально, сухо, но было понятно, что Руомеи очень обижена. И Цилон понимал, что это не произошло сейчас, или вчера. Он прекрасно понимал, что настраивал против себя свою жену с момента заключения их брака.
В это время в дверь постучали, а за дверью послышалась какая-то возня. Шум все больше нарастал. Были чьи-то возгласы и вскрики. Но что говорили, было не разобрать.
Руомеи испуганно посмотрела на мужа. Тот так же нахмурился. Происходящее ему не нравилось. Он обнажил свой меч и стал так, что Руомеи теперь была за его спиной.
В следующую минуту дверь распахнулась и в комнату ворвались вооруженные военные с обнаженными клинками.
- Пусть эта женщина признается! – говорили они.
Руомеи очень сильно испугалась. Она понимала, что эти люди пришли по ее душу.
Но военные, увидев императора, остановились.
- Ваше императорское величество? – Удивились они.
Тут же военные опустились на колени, сложив клинки.
- Как вы посмели врываться с оружием в руках в мои покои? – Спросил спокойно император. Но голос его был словно ледяная сталь.
- Ваше императорское величество, простите нас. – Сказал один из военных. – Несколько дней мы не видели вас и не слышали вашего голоса. Только императрицы голос. Мы просили, что бы вы показались нам, но получили отказ. И это вызвало подозрение…
- Подозрение в чем? – Спросил император. – Императрица Лилинг – достопочтенная супруга, которая беспрекословно выполняет все мои указания. Она не заслужила подобного обращения. Отчего же мои слуги позволяют себе думать так грязно о моей супруге, о вашей императрице?!
- Простите нас, ваше императорское величество! Простите нас, императрица Лилинг! – Начали кланяться и говорить воины. – Накажите нас! Просим, накажите нас!
Руомеи осторожно выглянула из-за спины императора, а после ее взгляд упал на зверь, в которых лежал евнух Юнксу.
- Ваше императорское величество, ваш евнух… - Сказала она.
Как оказалось, евнух Юнксу был жив. Просто без сознания. Император все же решил наказать военных и лишил их части привилегий.
Когда все успокоилось, император понял, насколько глупым был его поступок оставить императрицу одну. Ведь он планировал побыть у матушки еще несколько дней. И, если бы Роу его не отправила к жене, то, Цилон даже боялся представить, что бы с ней сделали эти мужланы.
Сама Руомеи сидела в кресле и продолжила вышивать. Казалось, она была спокойна. Но вот только руки ее дрожали. Она уже слышала про волнение среди евнухов и служанок. И понимала, что что-то должно было случиться.
Император забрал из ее рук вышивку и держал ее ледяные ладони в своих теплых руках.
- Простите меня за все те страхи, что вам пришлось пережить. – Сказал он ей.
- Ваше императорское величество… - начала говорить Руомеи, но император не дал ей сказать не слова.
- Я понимаю, что скажите сейчас то, что должны. – Сказал он. – И я не сомневаюсь в том, что моя императрица так думает и в том, что она уверенна в каждом своем слове. Но я понимаю, сколько страхов вы пережили. И я понимаю, что вы чувствуете. Я понимаю все ваши чувства, тревоги. И прошу тебя, моя жена, прости меня за то, что тебе пришлось все это пережить. Я понимаю, что ты обижена на самом деле. И обида твоя растет словно ручеек, который готов стать рекой. И я сам помогаю бить этому ключу, помогаю пополнять воды этого ручья.
Руомеи с удивлением смотрела на мужа. Как верно он все говорил сейчас. Говорил то, что она не осмелилась бы никогда сказать.
- Я был несправедлив к тебе. И много раз ты молча сносила унижения и оскорбления. И нет причин, по которым я бы относился так к тебе. Все это только моя вина. – Продолжил говорить Цилон. – И как сгладить это… я не знаю. Я не знаю, что мне нужно сделать, что бы побороть тот страх, который я сам зародил внутри тебя, как побороть ту обиду, виной которой я стал. Но я все сделаю для того, чтобы подобного не повторилось больше. Но… я не смогу сам. Не смогу этого сделать без тебя.
Он отпустил ее руки и сел напротив нее.
- На самом деле я понимаю, что очень плохо знаю тебя. Точнее… я ничего о тебе не знаю. Я не знаю о том, что тебе нравится, а что нет. – Продолжил он. – И… это отстраняет. Ты все время заботишься обо мне, но никогда не рассказываешь ничего о себе. А мне интересно. Интересно познакомится с тобой.
- Познакомится? – Спросила Руомеи. – Полагаю, вы правы. Мы знаем друг о друге только то, что положено знать. Ни больше, ни меньше. На самом деле и я знаю о своем супруге очень мало. Все это скрыто за золотыми шелками и зеленым нефритом. Прикрыто традициями и порядками на крепкие замки. И получается, что в комнате, в ночной тиши встречаются и сближаются чужие друг другу люди. Я бы хотел сказать, что это печально. Но… скажу, что это ужасно. Наша жизнь в Запретном городе – это вереница дней полных одиночества.
Император был полностью согласен с Руомеи. Он осознавал, что ни с кем не был близок душой, только телом. И от этого становилось печально.
- Что ж, начинай. – Сказал Цилон. – Расскажи что-нибудь про себя. Из того детства, когда ты не жила еще в Запретном городе.
- Сложно даже выбрать что-то. – Сказала Руомеи. она немного засмущалась. – Моя жизнь проходила спокойно. В уроках и заботах. Я всегда была хорошей и послушной дочерью своих родителей.
Руомеи замолчала и задумалась.
- Но я очень любила прогулки. – Сказала она. – Но гуляли мы всегда с матушкой и нянюшками по определенным дорожкам. Встречаясь при этом с придворными дамами, которые вели скучные разговоры про шелка, бахвалились достижениями своих мужей, словно они сами добились чего-то, а не их мужья… обсуждали других, кому, как они считали, не так повезло. Это вызывало раздражение и отторжение. Но я никому не могла про это сказать. Все что я могла – это вежливо улыбаться, вздыхать вместе со всеми и причитать как они. И в такие моменты я испытывала отвращение к самой себе. Но… я продолжала делать то, что должна была. И мои родители радовались тому, какая я кроткая и послушная. Мне говорили о том, что растет хорошая жена и мать. Которая научит своих детей тому, что правильно и верно. И… в такие моменты… я у ужасом думала о том, как буду водить за собой свою дочь, вести разговор, который мне не интересен и заставлять себя, и свою дочь, делать вид, что все нормально.
Цилон с удивлением слушал свою жену. Сейчас она словно открыла, обнажила часть своей души и рассказывала, показывая ему самое сокровенное, свою душу.
- И однажды, я просто выскользнула. – Усмехнулась Руомеи. – Мое отсутствие даже не сразу заметили. Мне так брат потом рассказал. Я боялась ходить сама по улице. Боялась, что со мной случится что-то ужасное. Ведь я не знала, каков этот мир за пределами дома. Меня все пугало, но привлекало, притягивало. О! сложно описать все чувства которые охватили меня тогда. Это был как всплеск, как фейерверк, как букет из самых разных цветов, как прекрасных, так и ужасных. Но… я была счастлива. А после дом стал для меня клеткой. Я страдала взаперти. Мне было недостаточно прогулок по саду, прогулок по выбранным дорожкам и тропинкам. Я словно в ловушке, словно пленница, словно узница.
Руомеи замолчала. Она мяла в руках веер, который уже хрустел. Но девушка этого не замечала. Она была поглощена воспоминаниями о тех временах.
- Родители заметили. Точнее нет. Заметили братья. И рассказали отцу. Так я стала ходить на прогулки. Другие прогулки. Я была на рынке, в различных учреждениях, на полях и в лесах. И мне было интересно. Я была словно птица, которой дали немного свободы, иногда выпуская из клетки. И это было счастливое время. Хотя… смотрели на меня странно. Ведь я девушка, и не должна проявлять любопытства. И, вашу матушку отговаривали брать меня в подружки ваше сестры. Но она взяла. Отговаривали, потому что я чрезмерно любопытна. Матушка, когда узнала об этом очень переживала. Причитала несколько дней. Но отец сказал, что его дети такие, какие они есть. Он сказал, что я не сделала ничего дурного и запретил ругать меня. Я очень благодарна ему за это. Ведь он… не позволил сломать меня, разрешил мне быть самой собой. И дома я всегда была такой, какая я есть, словно скидывая на пороге ту маску, которую носила в Запретном городе.
Руомеи замолчала.
Она рассказала так мало, но при этом так много открыла ему. Теперь она не была в его глазах одной из тех красивых девушек, словно кукла. Теперь она была в его глазах другой.
Продолжение...