Интервью Почетного адвоката России ГУСАКОВА Ю.В. Главному редактору журнала Евразийская Адвокатура Рагулину А.В.
В журнале «Евразийская адвокатура» № 4 (53) 2021 в рубрике - ПЕРСОНА размещена статья «Победа приходит только в борьбе!» интервью с Почетным адвокатом России Юрием Витальевичем Гусаковым на стр. 9-21. Адвокат Гусаков Юрий Витальевич за время адвокатской деятельности провел ряд общественно значимых дел, привлекших внимание российской и мировой общественности.
Интервью размещено для ознакомления читателям ДЗЕН
«Interview with the Honorary Lawyer of Russia Yuri Vitalievich Gusakov. Визитная карточка: Гусаков Юрий Витальевич – адвокат Адвокатской палаты г. Москвы, Почетный адвокат России, медиатор. Родился 9 января 1964 г. в городе Новокуйбышевск Куйбышевской (Самарской) области. В 1986 г. окончил факультет промышленного и гражданского строительства Куйбышевского инженерностроительного института им. А. Микояна (инженер-строитель), в 1998 г. – Московскую государственную академию сервиса и быта, ныне РГУТиС (гражданское право, юрист), в 2000 г. – Самарскую государственную экономическую академию (переподготовка по Президентской программе подготовки специалистов для народного хозяйства РФ (ВЭД), менеджер), в 2001 г. – аспирантуру СГЭА по специальности 12.00.03: «Гражданское право, предпринимательское право, семейное право, международное частное право». В 1986–1989 гг. – инженер-проектировщик строительного цеха № 35 завода им. Масленникова (ЗИМ), г. Куйбышев. В 1989–1991 гг. – начальник участка кооператива «Резерв», г. Куйбышев (Самара); в 1991–1995 гг. – директор ИЧП «Маис» (г. Новокуйбышевск, Самарская область); в 1995–1996 гг. – заместитель директора ИЧП «Липяги» (г. Новокуйбышевск). В 1997–2000 гг. – начальник юридического отдела Новокуйбышевского городского узла связи (Новокуйбышевский филиал «Связьинформ»). С 2000 по 2002 г. – адвокат коллегии адвокатов «Московский юридический центр» (МЮЦ, ГРА). С 2002 по 2009 г. – член Адвокатской палаты Самарской области. С декабря 2009 г. по настоящее время – член Адвокатской палаты г. Москвы. Член коллегии адвокатов г. Москвы «Ваша Защита».
Адвокатская специализация: защита интересов бизнеса, гражданское право, процесс; уголовное право, процесс; арбитражный процесс; административное право; агрессивные поглощения, защита; налогообложение; банкротство, ликвидация; защита репутации, чести и достоинства; международное право, международное частное право (МЧП); земельное право; наследственное право; таможенное право (ВЭД), налоговое, корпоративное право. Мастер спорта СССР по боксу. В 1975–1988 гг. был чемпионом, призером, участником областных, российских, всесоюзных и международных соревнований по боксу: чемпион РСФСР среди старших юношей 1980 г. (г. Липецк); чемпион Куйбышевской области и XVI Спартакиады школьников Поволжья, призер XVI Спартакиады школьников РСФСР (г. Липецк) и Всесоюзных отборочных соревнований на Всесоюзную спартакиаду школьников (г. Калининград) 1981 г.; чемпион СССР (ЦС «Буревестник») среди студентов (г. Донецк) 1981 г.; чемпион Всесоюзного турнира класса «А» им. П. Тольятти в г. Тольятти Куйбышевской области 1984 г.; чемпион Открытого чемпионата Средней Азии и Казахстана (Всесоюзный турнир класса «А» в честь Героя СССР Д. Шопокова в г. Фрунзе, 1987 г.); тренер-преподаватель по боксу 1-й категории, спортивный судья Республиканской категории по боксу, президент Региональной детско-молодёжной общественной организации физкультурноспортивный клуб «Виктория» (Самарская область), 1996–2012 гг. В 1996–2000 и 2004–2009 гг. – депутат 2-го и 4-го созывов Думы города Новокуйбышевск Самарской области. В 2000 г. являлся кандидатом в мэры города Новокуйбышевск Самарской области (будучи самовыдвиженцем, занял второе место, набрав 19 % голосов, после чего начал адвокатскую деятельность). Член Международной ассоциации русскоязычных адвокатов (МАРА), Международного Союза (Содружества) адвокатов, член Союза медиаторов МАРА, член Экспертного совета при Уполномоченном при Президенте Российской Федерации по защите прав предпринимателей, эксперт Центра общественных процедур (ЦОПоп) «Бизнес против коррупции», «Защита Бизнеса» (г. Москва), руководитель Правового департамента РОО «Самарское землячество» в г. Москве, заместитель председателя правления и председатель Центра общественной экспертизы при Комитете по разрешению экономических конфликтов и защите прав граждан, начальник департамента юридической безопасности в Главном управлении Общероссийского союза общественных объединений «Общественный комитет содействия безопасности России».
Автор ряда научных и научно-практических публикаций в области юриспруденции и экономики, опубликованных в научно-практических журналах «Налоговые споры», «Российский адвокат», «Адвокатские вести России», «Евразийская адвокатура», федеральных и региональных СМИ, интернет-изданиях. Персональная страница Ю.В. Гусакова входит в пятерку наиболее просматриваемых страниц сайта viperson.ru. Персона ЕВРАЗИЙСКАЯ АДВОКАТУРА 4 (53) 2021 10 – Здравствуйте, уважаемый Юрий Витальевич! Благодарю Вас, что нашли возможность побеседовать. Давайте начнём с нашего традиционного вопроса о том, когда, как и почему Вы пришли в адвокатуру. – В 1998 году я получил диплом юриста и продолжил работать юристом на предприятиях. Помимо этого, как человек с активной жизненной позицией, в 1999 году я был избран депутатом Думы г. Новокуйбышевска 2-го созыва на довыборах. Шел самовыдвиженцем. В 2000 году баллотировался в мэры Новокуйбышевска, тоже самовыдвиженцем, и занял второе место (набрал более 19 %). Но из-за выборов лишился работы, так как мэр города и губернатор Самарской области негласно распорядились, чтобы меня уволили с работы и не пустили на стажировку в Германию. В 2000 г. научный руководитель отказался поддерживать меня на защите диссертации, также я не получил должность руководителя Правового департамента «Связьинформ» Самарской области, а затем 5 месяцев меня не брали на работу... И знаете, эти испытания помогли мне закалиться, стать сильным. Так что спасибо этим господам, поскольку благодаря их «заботе», а также поддержке руководителя коллегии адвокатов МЮЦ и ГРА Гасана Борисовича Мирзоева я и стал адвокатом (кстати, в Коллегию адвокатов Куйбышевской области меня из-за указания «сверху» тоже не взяли). Обиды на этих людей нет: они изменили мою жизнь на 180 градусов, и я стал адвокатом.
Пять месяцев я был без работы, но из Новокуйбышевска уезжать не хотел, потому что являюсь патриотом родного города и области. Обратился в коллегию адвокатов Куйбышевской, ныне Самарской, области. Руководитель Коллегии с порога меня спрашивает: «О, Гусаков?!». Я обрадовался: «Вы меня знаете?». Он в ответ: «Кто ж тебя не знает! Ты против мэра и губернатора! А нам проблемы не нужны!». Можете представить мое состояние… Но тут мои друзья из общественной организации Самарской области «Ветераны Комитета государственной безопасности» сообщили, что в Самаре есть представители адвокатуры, не зависимые от местных властей. Речь шла о Гильдии российских адвокатов и самарском филиале коллегии адвокатов «Московский юридический центр» – «Самара–Адвокат». Руководителем был депутат Государственной Думы РФ 2-го созыва, «архитектор» новой, настоящей адвокатуры, создатель Российской академии адвокатуры и нотариата, заслуженный юрист России, доктор юридических наук, профессор, почётный адвокат России Гасан Борисович Мирзоев. Филиал возглавлял Почетный адвокат России Александр Анатольевич Паулов. Вот к ним я и пошел. Первым делом Гасан Борисович сказал: «Нам такие адвокаты-защитники нужны» и направил меня к А.А. Паулову стажером. Я проработал почти год, затем сдал экзамены и был принят в члены коллегии адвокатов «Московский юридический центр». В апреле 2004 года я вновь был избран депутатом Думы города Новокуйбышевска. В ходе выборов представители администрации города через «ручного» адвоката, который тоже был кандидатом в депутаты, но не прошел, стали меня шантажировать: не снимешь кандидатуру, лишим статуса адвоката. Я ответил, что правда на моей стороне. Стал готовиться к бою и победил в ПАСО: дисциплинарное производство было прекращено. И все-таки политика – дело грязное, в этом я не раз убеждался на протяжении своей общественной и политической деятельности. В 2007 году я был кандидатом в депутаты Самарской губернской Думы, занял 2-е место. Также баллотировался в депутаты Государственной Думы РФ по партийному списку «Патриоты России». С 2004 по 2007 год на общественных началах являлся помощником депутата по правовым вопросам знаменитого правозащитника, экс-мэра Владивостока, капитана первого ранга В.И. Черепкова. В 2009 году меня необоснованно сняли с выборов в Думу г. Новокуйбышевска за якобы неправильное оформление подписных листов, хотя происходило оно под четким руководством членов ТИКа города. И сразу же было возбуждено уголовное дело по несуществующему событию, а также дисциплинарное производство в Палате адвокатов Самарской области. Я понял, что в Самарской области мне жизни не дадут, и в октябре 2009 года мы с семьей переехали в Москву. Перевелся в Адвокатскую палату города Москвы, в Московскую городскую коллегию адвокатов, председателем президиума которой была Алла Викторовна Живина. Уже когда я был Москве, было прекращено уголовное дело за отсутствием события преступления. Статус адвоката был защищён благодаря поддержке Президента Палаты адвокатов города Москвы Генри Марковича Резника и его заместителя Игоря Алексеевича Полякова. С тех пор свободное время посвящаю профессиональной адвокатской практике и не трачу силы и время на политические игры. Решение пойти именно в адвокатуру было обусловлено стремлением добиться справедливости и желанием помогать людям. Эти качества присущи мне с юности. Моими наставниками в адвокатуре стали руководитель филиала ГРА «Самара–Адвокат» Александр Анатольевич Паулов, адвокат Геннадий Скворцов и, конечно же, Гасан Борисович Мирзоев. Много полезного для адвокатской деятельности я получил в «Школе уголовной защиты» Юрия Михайловича Новолодского в г.Санкт-Петербурге. Это те люди, юристы, защитники, кто мне помог стать профессиональным адвокатом и чей профессионализм соответствует российским и международным стандартам, а кредо и жизненные правила – принципам таких мэтров, как Ф.Н. Плевако, С.Л. Ария, Ж. Вержес. Великий французский адвокат Жак Вержес говорил: «Я – Адвокат! И мой долг защищать, даже если весь мир против!». Эти слова отвечают моим представлениям о предназначении адвоката, и ими я руководствуюсь всегда. – Расскажите, пожалуйста, более подробно о Вашей адвокатской практике. – За время адвокатской деятельности я провел немало гражданских, административных, арбитражных и уголовных дел, но среди них был ряд значимых, привлекших внимание общественности, в том числе: – арбитражный спор 2006 г. индивидуального предпринимателя с ФНС РФ по г. Новокуйбышевску, где первая инстанция поддержала требования истца – ФНС о взыскании штрафных недоимок в миллионы рублей, приводящих к разорению бизнеса, а апелляционная и кассационная инстанции встали на защиту индивидуального предпринимателя, и в иске фискальному органу было отказано в связи с неправомерностью и процессуальными нарушениями. Статья об этом под названием «Проблема выбора физического показателя для расчета ЕНВД в розничной торговле» была размещена в № 11 (35) журнала «Налоговые споры – теория и практика» за 2006 г.; – дело 2007 года. Я защищал от рейдерского захвата ООО «Нальчикский пищекомбинат», а также его генерального директора – от необоснованного уголовного преследования; – дело 2007–2011 гг. о защите предпринимателя, директора «Рыбкомбината» в Южно-Сахалинске; – дело 2007 г. о защите предпринимателя, директора предприятия «Пассажирские автоперевозки» в г. Сочи; – дело 2009 г. о возврате прав на земельный участок, оно было выиграно уже в порядке надзора; – дело 2012–2014 гг. – защита прав и законных интересов директора предприятия «Электропласт» в г. Кемерово, которое было прекращено на стадии ознакомления с материалами уголовного дела (ст. 217 УПК РФ) после 3-х лет уголовного преследования с правом реабилитации; – дело 2015 г. о защите в Москве прав гражданина Республики Молдова, обвиняемого по ч. 1 ст. 162 УК РФ и освобожденного в зале суда после вынесения приговора. Все эти и многие другие дела закончились успешно для моих подзащитных. Конечно, в практике были дела, рассмотренные судом первой инстанции не в пользу доверителя, с нарушениями закона, но последующие судебные обжалования в апелляционные, кассационные инстанции полностью восстанавливали справедливость, законность и нарушенные права. Участвовал я и в представительстве интересов доверителя в Европейском суде по правам человека в деле «Акопджанян против России» (Жалоба № 32737/16). – Расскажите, пожалуйста, более подробно об этом деле, поскольку оно стало значимым для российской правоприменительной практики. – Суть дела состояла в том, что заявитель утверждал, в частности, что его выдворение из России с восьмилетним запретом на повторный въезд нарушило его право на уважение семейной жизни. Заявитель родился в 1973 году и проживал в Ванадзоре, Армения. Позже он приехал в Россию, где начал сожительствовать с госпожой Я. в городе Сургут Ханты-Мансийского края. В 2002 году у них родилась дочь З. 2 июня 2003 года Сургутский городской суд приговорил заявителя к трем годам лишения свободы условно с испытательным сроком 18 месяцев за насильственное отстаивание частного права, впоследствии судимость была аннулирована. В декабре 2004 года заявитель женился на г-же Я. В мае 2009 года заявитель и госпожа Я. развелись. Однако в январе 2013 года было официально зарегистрировано отцовство заявителя в отношении его дочери З., а в январе 2014 года он и г-жа Я. повторно поженились. В январе 2014 года заявителю было предъявлено обвинение в причинении тяжких телесных повреждений другому лицу во время ссоры 30 декабря 2013 года. Он признал себя виновным в рамках упрощенного уголовного судопроизводства и выплатил потерпевшему компенсацию за материальный и моральный ущерб. ЕВРАЗИЙСКАЯ АДВОКАТУРА 4 (53) 2021 12 7 апреля 2014 года Сургутский городской суд признал заявителя виновным в предъявленном ему обвинении и приговорил его к полутора годам лишения свободы, приняв во внимание его признание вины, полное возмещение потерпевшему причиненного ущерба, а также тот факт, что у обвиняемого был несовершеннолетний ребенок. В мотивировочной части приговора указывалось, что до совершения преступления заявитель не имел судимости. После апелляции заявителя 18 июня 2014 года Ханты-Мансийский областной суд оставил приговор в силе. 14 июля 2015 года Федеральное министерство юстиции вынесло постановление о депортации заявителя, срок действия которого был ограничен восемью годами (до 2023 года). Формулировка мотивировки постановления была ограничена ссылками на раздел 25.10 закона о процедурах въезда и выезда и раздел 31 (11) Закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации». 3 сентября 2015 года постановление было направлено в администрацию исправительного учреждения ИК-53 Свердловской области, где отбывал наказание заявитель. 6 октября 2015 года заявитель был освобожден из мест лишения свободы.На основании постановления от 6 октября 2015 года Федеральный миграционный орган (ФМС) издал постановление о депортации заявителя. Формулировка мотивировки постановления о депортации была ограничена ссылками на применимое законодательство. В тот же день ФМС распорядилась поместить заявителя в специальный изолятор. 14 октября 2015 года мы с моим подзащитным подали в Замоскворецкий районный суд Москвы жалобу на постановление о депортации. Мы заявляли, что господин Акопджанян уже несколько лет проживает в России, что у него есть русская жена и ребенок, что он и его жена являются владельцами квартиры, и что ему негде жить в Армении. Кроме того, он не нарушал иммиграционные правила. Однако 24 ноября 2015 года Замоскворецкий районный суд, рассмотрев жалобу, оставил в силе постановление о депортации. 17 декабря 2015 года заявитель был депортирован из России. В период с 8 декабря 2015 года по 25 января 2016 года я неоднократно, но на тот момент безуспешно, пытался обжаловать указанное решение в Московском городском суде, затем – в Верховном Суде России. Мы решили не сдаваться, идти до конца и обратились в ЕСПЧ. В жалобе мы указали, что восьмилетнее выдворение из России после вынесения обвинительного приговора представляло собой произвольное и непропорциональное «вмешательство» в семейную жизнь заявителя в нарушение статьи 8 Конвенции, которая гласит: «1. Каждый человек имеет право на уважение его частной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции. 2. Государственный орган не может вмешиваться в осуществление этого права, за исключением случаев, предусмотренных законом и необходимых в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, общественной безопасности или экономического благополучия страны, для предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, или для защиты прав и свобод других лиц». Представители Правительства в отзыве на жалобу указали, что вмешательство в права заявителя было соразмерным и «необходимым в демократическом обществе» и что национальные суды установили справедливый баланс между конкурирующими интересами. Это вмешательство было основано на внутреннем законодательстве, направленном на защиту общественной безопасности, и служило предупреждению беспорядков и преступности. Они ссылались, в частности, на закон, согласно которому иностранный гражданин может быть депортирован из России, если его проживание является законным, но создает реальную угрозу, в частности, общественной безопасности или предотвращению беспорядков и преступлений. Кроме того, правительство сослалось на критерии, установленные судом в деле Üner V. The Netherlands (no.46410/99), и подчеркнуло, что исключение заявителя соответствовало им. В частности, они заявили, что в 2003-м, а затем в 2014 году заявитель дважды был осужден за совершение преступлений, что свидетельствует о его преступных наклонностях. Кроме того, учитывая, что точная дата прибытия заявителя в Россию была неизвестна, и в течение пятнадцати лет его пребывания здесь он покидал страну один раз в три месяца в целях соблюдения иммиграционных правил, фактическая продолжительность его пребывания в России была неизвестна. Это, наряду с тем, что он никогда не обращался ни за российским видом на жительство, ни за российским гражданством, свидетельствовало, по их мнению, что он предпочитает сохранять свой иностранный статус. Кроме того, согласно информации, полученной из пенитенциарного учреждения, в котором заявитель отбывал наказание, в период его тюремного заключения он был подвергнут наказанию EURASIAN ADVOCACY 4 (53) 2021 13 в семнадцати случаях, в десяти из которых был помещен в дисциплинарную камеру. Что касается семейной жизни заявителя, то на момент его депортации его дочери было четырнадцать лет; его повторный брак с женой был официально зарегистрирован 16 января 2014 года, то есть примерно через две недели после совершения преступления 30 декабря 2013 года. Не было никакой информации о том, имели ли заявитель и его жена какую-либо семейную жизнь между их разводом в 2009 году и их повторным браком в 2014 году. По мнению правительства, повторный брак заявителя был зарегистрирован только для того, чтобы он мог легализовать свое пребывание в России в период с января по апрель 2014 года на время досудебного расследования в отношении него. Наконец, правительство заявило, что до его исключения заявитель был подвергнут санкциям за несоблюдение административных иммиграционных правил в трех случаях: в 2004, 2006 и 2010 гг. Кроме того, он был оштрафован трижды – в 2010, 2011 и 2013 годах – за нарушение правил дорожного движения. Суд же с мнением правительства обоснованно не согласился, сославшись на наши доводы, и в своем решении указал, что во всех решениях, касающихся детей, их наилучшие интересы имеют первостепенное значение. Хотя сами по себе они не могут быть решающими, такие интересы, безусловно, должны иметь значительный вес. Соответственно, национальные директивные органы должны в принципе рассматривать и оценивать фактические данные в отношении практичности, осуществимости и соразмерности любой высылки родителя, не являющегося гражданином страны, с тем чтобы обеспечить эффективную защиту и достаточный вес наилучшим интересам детей, непосредственно затронутых этой высылкой (Jeunesse V. The Netherlands, no. 12738/10, § 109). Кроме того, Суд отметил, что статья 8 Конвенции может налагать позитивные обязательства, присущие эффективному «уважению» семейной жизни, когда необходимо учитывать справедливый баланс, который должен быть достигнут между конкурирующими интересами личности и общества в целом (в обоих случаях государство пользуется определенной свободой усмотрения), и подчеркнул, что задача суда при осуществлении своей надзорной функции заключается не в том, чтобы занять место национальных властей, а в том, чтобы пересмотреть в свете дела в целом решения, которые они приняли в пределах своей компетенции. При этом суд должен удостовериться в том, что национальные власти применяли стандарты, которые соответствовали принципам, установленным в его прецедентном праве, и, кроме того, что они основывали свои решения на приемлемой оценке соответствующих фактов. В частности, суд должен рассмотреть, является ли процесс принятия решений, ведущих к мерам вмешательства, справедливым. Суд указал на критерии, которые он будет использовать для оценки того, является ли мера высылки необходимой в демократическом обществе и соразмерной преследуемой законной цели: – характер и тяжесть преступления, совершенного заявителем; – продолжительность пребывания заявителя в стране, из которой он должен быть выслан; – время, прошедшее с момента совершения преступления, и поведение заявителя в течение этого периода; – национальности различных заинтересованных лиц; – семейное положение заявителя, продолжительность брака и другие факторы, отражающие эффективность семейной жизни пары; – знал ли супруг о совершенном преступлении в момент вступления в семейные отношения; – есть ли дети от брака, и если да, то их возраст; – серьезность трудностей, с которыми супруг может столкнуться в стране, в которую должен быть выслан заявитель; – наилучшие интересы и благополучие детей, в частности, серьезность трудностей, с которыми могут столкнуться любые дети заявителя в стране, в которую заявитель должен быть выслан; – прочность социальных, культурных и семейных связей со страной пребывания и со страной назначения. Суд отметил, что продолжительность пребывания лица в принимающей стране является одним из элементов, подлежащих учету, и влияет на предположение о том, что чем дольше лицо проживает в конкретной стране, тем крепче его связи с этой страной и тем слабее связи со страной его гражданства. На этом фоне совершенно очевидно, что суд будет учитывать особое положение иностранцев, которые провели большую часть, если не все свое детство, в принимающей стране, воспитывались там и получали там образование. В свете вышеизложенного суд пришел к выводу о том, что все вышеперечисленные факторы должны приниматься во внимание во всех делах, касающихся оседлых мигрантов, которые подлежат высылке и / или исключению после вынесения обвинительного приговора. ЕВРАЗИЙСКАЯ АДВОКАТУРА 4 (53) 2021 14 Оценивая фактические обстоятельства дела, ЕСПЧ указал, что стороны не оспаривают, являлся ли заявитель долгосрочным мигрантом, легально проживающим в России. Правительство не утверждало, что пребывание заявителя в России было несанкционированным; скорее, оно заявило, что точная продолжительность пребывания не определена. В то же время они не оспаривали заявление заявителя о том, что до 2002 года он начал жить с г-жой Я. в России как семья. Кроме того, суд отметил, что стороны не оспаривают тот факт, что в 2002 году у заявителя и г-жи Я. родилась дочь, что в 2004 году они официально зарегистрировали брак и в 2009 году развелись. В январе 2014 года заявитель и г-жа Я. повторно вступили в законный брак, и в декабре 2015 года заявитель был депортирован из России. По данным правительства, во время второго брака заявителя и госпожи Я. не было никакой семейной жизни. По словам заявителя, во время второго брака с госпожой Я. у него была семейная жизнь с ней и их дочерью. С этой целью суд отметил, что, во-первых, вопрос отсутствия семейной жизни между заявителем и госпожой Я. во время их второго брака не рассматривался в рамках внутригосударственного судопроизводства. Во-вторых, в представлении правительства нет ничего, чтобы обосновать утверждение об отсутствии семейной жизни между заявителем, г-жой Я. и их дочерью с января 2014 года до депортации заявителя почти два года спустя. Поэтому суд обосновано согласился с нашими доводами о том, что заявитель, г-жа Я. и их дочь З. имели семейную жизнь до депортации заявителя в декабре 2015 года. Учитывая, что в результате выдворения заявителя из страны в течение восьми лет семья была бы разлучена, суд пришел к выводу, что меры, принятые властями в отношении заявителя, представляли собой вмешательство в его право на семейную жизнь, гарантированное статьей 8 Конвенции. Суд также указал, что решение о выдворении заявителя было принято в связи с его осуждением по уголовному делу, а восьмилетний запрет на въезд был автоматическим следствием постановления о выдворении, а не результатом отдельной оценки фактов, поэтому он пришел к выводу о том, что высылка заявителя на восемь лет фактически была назначена в качестве санкции после его осуждения по уголовному делу и что национальные суды проигнорировали его утверждения о том, что это оказало неблагоприятное воздействие на его семейную жизнь с женой и дочерью. Из представленных документов видно, что суды ограничились утверждением о совместимости исключения с пунктом 2 статьи 8 Конвенции и упоминанием о том, что у заявителя действительно были жена и дочь. Суды не ссылались ни на один из аргументов, выдвинутых правительством в своих замечаниях по существу дела, такие как наличие у заявителя записей об административных правонарушениях или отсутствие у него официального трудового стажа или первой судимости. Решения национальных судов свидетельствуют о том, что они не анализировали соразмерность меры, применяемой в отношении заявителя, с учетом его семейной жизни и не пытались сбалансировать соответствующие интересы. Таким образом, суды проигнорировали критерии, разработанные судом, и не применили стандарты, которые соответствовали принципам, воплощенным в статье 8. При таких обстоятельствах суд пришел к правильному выводу, что санкция в отношении заявителя была применена автоматически, и поэтому национальные власти не смогли обеспечить справедливого баланса между интересами заявителя и сообщества в целом. Таким образом, суд посчитал, что процедура, в ходе которой было принято и поддержано решение о депортации заявителя, не соответствовала требованиям Конвенции и не касалась всех элементов, которые национальные власти должны были принять во внимание при оценке того, была ли эта мера «необходимой в демократическом обществе» и соразмерной преследуемой законной цели; соответственно, в отношении заявителя имело место нарушение статьи 8 Конвенции. – Из данного дела видно, что Вы детально погрузились во все перипетии жизни Вашего доверителя и детально обосновали все имеющие значение факты в жалобе и последующей переписке с ЕСПЧ. В своей работе по уголовным делам Вы также придерживаетесь подобной методики? – Как адвокат я считаю, что защитник и его подзащитный должны быть одной командой, бороться вместе, противодействуя обвинению (а это и следователи, и прокуратура, и суд). Когда взаимопонимания между адвокатом и доверителем нет, то, как бы ни выстраивал линию защиты адвокат, как бы ни аргументировал свои доводы, вряд ли что получится. Это было неоднократно фактически подтверждено в процессе моей профессиональной деятельности. Не так давно я защищал нашего бывшего коллегу – Т.С. Бажину (ныне она юрист и индивидуальный предприниматель), которая долгое вре- EURASIAN ADVOCACY 4 (53) 2021 15 мя, до того, как мы встретились в 2018 г., боролась за свои права самостоятельно. Инкриминировали Т.С. Бажиной мошенничество в особо крупном размере при организации концертов в городе Кирове (ч. 2 ст. 159 УК РФ). Началось все это в 2017 году. Т.С. Бажина многократно подавала жалобы на незаконное уголовное преследование. Меры пресечения назначались и отклонялись, но уголовное дело не прекращалось, «расследование продолжалось». Долгое время Т.С. Бажину продолжали опрашивать в качестве свидетеля по уголовному делу, возбужденному в отношении неизвестного лица. Обращения за помощью к Уполномоченному по защите прав предпринимателей не помогло, а давление только усилилось. Татьяна Сергеевна обратилась ко мне в начале января 2018 года с просьбой защитить ее нарушенные права. Вопреки объективным фактическим данным о ее невиновности, правоприменители в отместку, помня непримиримую борьбу с правоохранителями при отстаивании нарушенных прав своих подзащитных в пору ее адвокатской деятельности, уголовное дело продолжали. Предпринимателю было предъявлено обвинение. Следственные действия шли до начала 2020 года. Следствие пыталось поместить Т.С. Бажину на лечение в психиатрическую поликлинику, но Кировский областной суд отменил неправосудное решение районного Первомайского суда (впоследствии судья был лишен судейского статуса). Было вынесено даже обвинительное заключение, подписанное заместителем прокурора Первомайского района г. Кирова, и материалы дела были направлены в Первомайский районный суд г. Кирова, где был незаконно вынесен несправедливый, не соответствующий фактическим обстоятельствам по делу обвинительный приговор с условной мерой наказания в два года. Прокурор просил более суровый приговор – с реальной мерой наказания в четыре года. И все же победа пришла. Татьяна Бажина была оправдана судом апелляционной инстанции. Установлено, что события преступления не было, в ряде ее действий отсутствовал состав преступления, что заемные деньги были выплачены, в некоторых случаях даже в большем объеме, чем занимались. 15 сентября 2021 г. Шестой Кассационный суд общей юрисдикции оставил без изменений оправдательный апелляционный приговор по 6-ти эпизодам уголовного дела по ч. 2 ст. 159 УК РФ. Как же важно для нас, адвокатов, иметь таких подзащитных, которые верят, борются, настойчиво защищаются, во всем поддерживая своего защитника-адвоката. Такие доверители, к несчастью, нечасто встречаются в адвокатской практике. Я, как спортсмен, хочу напомнить слова индийского гуру Махариши Махеш Йоги: «Думающий о поражении терпит поражение. Нерешительный не достигает ничего. Нужно поставить перед собой великую цель и добиваться ее. Никогда не задумывайтесь о поражении, ибо мы получаем именно то, о чем думаем». В пору активной спортивной деятельности я всегда применял этот принцип на практике и сейчас обращаюсь к этим истинам. К сожалению, не все подзащитные их принимают и выполняют, забывая и не веря, что победа приходит только в борьбе за отстаивание предложенной высококвалифицированным адвокатом правовой позиции! Бороться с несправедливостью, беззаконием, имитационным правосудием очень трудно, и поэтому адвокату-защитнику необходимо всегда помнить слова из Святого Писания: «Бодрствуйте, стойте в вере, будьте мужественны, тверды. Все у вас да будет с любовью» (Первое послание к Коринфянам, 16 глава, 13–14 стихи). И это наставление, и Дух правды доносить, передавать доверителю и подзащитному. И если доверитель, подзащитный примет это наставление и последует ему, то Победа возможна практически в любых делах. – Судя по Вашим публикациям, Вы продолжаете вести борьбу за право и справедливость не только в кабинете следователя и зале суда, но и на поприще законотворческой деятельности! Расскажите, пожалуйста, о разработанных Вами предложениях по совершенствованию действующего уголовно-процессуального законодательства. – Анализ действующего законодательства и практики его применения позволил сформулировать ряд предложений по внесению изменений в нормы УПК РФ для укрепления законности, авторитета права, адвокатуры. Так, в ч. 3 ст. 86 УПК РФ «Собирание доказательств» указывается, что защитник вправе собирать доказательства путем: получения предметов, документов и иных сведений, опроса лиц с их согласия, истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны представить запрашиваемые документы или их копии. Ну, хорошо, адвокат собрал материалы, оправдывающие подзащитного, а дальше что? ЕВРАЗИЙСКАЯ АДВОКАТУРА 4 (53) 2021 16 Следователь по сложившейся порочной практике их не приобщает, более того, отправляет постановление об отказе в приобщении собранных материалов адвокату, но уже без самих документов, содержащих доказательственную информацию. По этому поводу вспоминается недавний пример по делу о защите прав гражданина Республики Молдова А. Довгоборского, обвиняемого в грабеже. Мною был произведен опрос с видеообращением «потерпевшего» В. Тищенко, гражданина Республики Украина, на котором тот показал, что была только драка, денег у него не было, и версию про деньги и кошелёк ему предложил сотрудник полиции, чтобы наказать обидчика, а вернее всего, для пресловутой отчетности о раскрываемости тяжких преступлений… Вместе с постановлением следователя об отказе в приобщении к материалам дела представленных адвокатом материалов сами материалы опроса возвращены не были. Хорошо, что у меня уже имелся подобный опыт, и акты опросов составлялись в нескольких экземплярах и были приобщены мною к материалам дела в ходе судебного следствия вместе с видеообращением «потерпевшего В. Тищенко», где он разоблачает обвинение и просит уголовное дело против невинного человека А. Довгоборского, обвиняемого в тяжком преступлении «грабеж» (ч. 2 ст. 161 УК РФ), прекратить за отсутствием деяния и состава преступления, переквалифицировав на «побои», т. е. ст. 116 УК РФ, и ход судебного следствия прекратить, так как потерпевший и обвиняемый примирились, и он не держит зла на человека, поставившего ему синяк под глазом. В связи с этим предлагается дополнить ч. 3 ст. 86 УПК РФ пунктом 4, содержащим указание на то, что собранные адвокатом материалы обязательно приобщаются к материалам уголовного дела следователем (дознавателем), а в ходе судебного разбирательства – судом. В ст. 88 ч. 4 «Правила оценки доказательства» УПК РФ («Суд вправе признать доказательства недопустимым по ходатайству сторон или по собственной инициативе в порядке, установленном статьями 234 и 235 настоящего Кодекса») вместо слов «суд вправе признать» следует указать: «суд признает доказательства недопустимыми, если...», поскольку действующая формулировка даёт суду право не признавать доказательства недопустимыми, что и происходит на практике. В ст. 125 УПК РФ «Судебный порядок рассмотрения жалоб» говорится, что постановления дознавателя, следователя, руководителя следственного органа об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные решения и действия (бездействие) дознавателя, следователя, руководителя следственного органа и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в районный суд по месту производства предварительного расследования. Однако на практике жалобы в порядке ст. 125 УПК РФ длительное время не рассматриваются судами, что фактически сводит на нет существование процессуального института обжалования незаконных действий и решений лиц, осуществляющих производство по делу. Так, по уголовному делу в отношении моего подзащитного – предпринимателя, инвалида 2-й группы с детства по зрению, директора Кемеровского отделения общества слепых В. Хрякова, расследованному в г. Кемерово, суд в течение 2-х лет так и не рассмотрел нашу жалобу по ст. 125 УПК РФ под разными предлогами, при этом постоянно осуществлялось перебрасывание жалобы из одного районного суда в другой. Впоследствии дело было прекращено. В другом деле мною и моим подзащитным А. Довгоборским в Кузьминский районный суд г. Москвы три раза подавались жалобы в порядке ст. 125 УПК РФ на неправомерные действия, а также бездействие следователя, однако райсуд так и не рассмотрел эти жалобы под разными предлогами. Поэтому полагаю, что в ст. 125 УПК РФ следует предусмотреть конкретные сроки рассмотрения жалобы судом. В ч. 2 ст. 61 УПК РФ «Обстоятельства, исключающие участие в уголовном судопроизводстве по уголовному делу» говорится, что лица, указанные в части первой настоящей статьи, не могут участвовать в производстве по уголовному делу также в случаях, если имеются иные обстоятельства, дающие основание полагать, что они лично, прямо или косвенно, заинтересованы в исходе данного уголовного дела. Эта формулировка дает право адвокату заявлять отводы, но их фактически рассматривает тот же судья, который может быть сам лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного уголовного дела, что осуществляется на основании ст. 65 УПК РФ. В связи с эти предлагается включить в ст. 65 УПК РФ изменения, согласно которым заявление об отводе судьи должно разрешаться заместителем или председателем суда, где осуществляет полномочия судья, которому заявлен отвод. Представляется необходимым внести в УПК РФ норму о процессуальной ответственности гос- EURASIAN ADVOCACY 4 (53) 2021 17 обвинителя, следователя и судьи за фальсификацию доказательств. К сожалению, по действующему законодательству это проблематично, так как ответственность может наступить лишь после возбуждения уголовного дела в отношении нерадивого правоприменителя. При этом возбуждение уголовного дела возможно лишь после ответа председателя суда на жалобу о нарушениях судьи этого суда. Но председатель, согласно сложившейся практике, обычно судью своего суда защищает и дает ответы в Квалификационную коллегию судей о том, что изложенные факты, даже если есть аудиозапись, не подтвердились. Примером такой ситуации явились нарушения, допущенные в Троицком районном суде г. Москвы судьей А.В. Рожковым, который на протяжении судебного следствия (а оно шло более 6 месяцев) в пяти случаях из 14 заявленных ему отводов не удалялся в совещательную комнату и выносил судебные акты, «посовещавшись на месте», что запрещено законом и влечет уголовную ответственность за заведомо неправовой судебный акт. Но председатель Троицкого районного суда и судья А.В. Рожков, изменив протоколы судебных заседаний, отметили, что судья всегда удалялся в совещательную комнату, а то, что есть аудиозапись, свидетели из осужденных, адвокатов, свидетелей защиты, никого не интересует. Более того, неэтичное поведение судьи во время судебного заседания, а именно крик и угрозы в адрес адвоката, вызов судебных приставов для устрашения адвоката, никаких последствий для судьи не имели. Представляется, что это будет продолжаться до тех пор, пока не изменятся нормы УПК РФ, защищающие правоприменителей. – Как Вы считаете, насколько, по сравнению с правоприменителями, сегодня защищены адвокаты? – К сожалению, сейчас адвокаты защищены крайне слабо. Более того, в последнее время на адвокатов нередко осуществляется воздействие со стороны собственных органов корпоративного управления – адвокатских палат, которые, по идее, должны защищать адвокатов. Делается это нередко под эгидой применения адвокатскими палатами Кодекса профессиональной этики адвоката. В настоящее время Кодекс профессиональной этики адвоката в связи с ранее внесенными в него поправками без учета рекомендаций всех адвокатов, резолюций общественных объединений адвокатов, стал инструментом не защиты адвокатов, а наказания и лишения их статуса, не только непрофессионального («почтальона», «решалы»), но и профессионального, т. е. статуса защитника настоящего, но не желающего идти на сговор с правоохранительной и судебной системой, с властью. Фактически любое представление со стороны оппонентов защитника-адвоката может послужить поводом для лишения статуса настоящих защитников-адвокатов. Внесение изменений в КПЭА фактически выгодно не адвокатской корпорации, а ее оппонентам: следствию, прокуратуре, суду, поскольку эти новшества дают им еще больше возможностей воздействовать и лишать статуса адвоката через его же коллег, в основном не участвовавших в следственных и судебных заседаниях, а являющихся управленцами, так называемыми «чиновниками» в корпорации адвокатов. К сожалению, Кодекс постоянно ужесточается, непонятно, в угоду кому, а обсуждение поправок в Кодекс в адвокатских палатах открыто не происходит. Как и ранее, все келейно. Недавно были внесены изменения в КПЭА, запрещающие адвокатам критиковать органы управления адвокатуры. Некоторые руководители властных структур в адвокатском сообществе далеко и, видимо, надолго отстранились от защитников, адвокатов. В советское время на территории РСФСР действовал Закон РСФСР от 20 ноября 1980 г. «Об утверждении Положения об адвокатуре РСФСР», на основании которого были определены задачи адвокатуры, права и обязанности адвокатов, порядок приема и прекращение членства в коллегии и т. д. Каждый адвокат мог участвовать в выборе руководителя и сам мог быть избранным. В настоящее время все изменилось. Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» от 31.05.2002 № 63-ФЗ заменил ранее действовавшее Положение. К закону был принят Кодекс профессиональной этики адвоката, в котором прописали этические нормы поведения адвоката в ходе профессиональной деятельности. Но через некоторое время и сам закон, и КПЭА видоизменились, в результате чего адвокаты были лишены права избирать и быть избранными в органы самоуправления адвокатского профессионального сообщества, произошел захват, узурпация власти в адвокатских палатах во всех регионах РФ. Более того, в КПЭА были внесены нормы, которые просто не должны быть в нем, а именно: этическое поведение адвокатов вне исполнения своей профессиональной деятельности. За их нарушение адвокат теперь может быть лишен статуса, что противоречит здравому смыслу и закону. В результате КПЭА превратился в средство для борьбы с критикой в адрес процессуального противника и руководства адвокатских палат. Многих ярких профессиональных адвокатов, настоящих защитников, изгоняют из адвокатского корпоративного сообщества, а требования к деятельности адвоката вне его профессиональной деятельности еще больше ужесточают. Например, сейчас действуют Правила поведения адвокатов в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», что нередко лишает адвокатов возможности публиковать материалы о злостных нарушениях следствия, прокуратуры, суда, выражать поддержку незаконно обвиняемым или осужденным. Так, был лишен статуса адвокат из Башкирии Виталий Буркин, отличавшийся оправдательными приговорами, что в адвокатской практике очень редко встречается. В декабре 2020 года решением Адвокатской палаты Иркутской области был по надуманным основаниям лишен статуса яркий и известный адвокат Николай Курьянович, кандидат экономических наук, депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации IV созыва, специализирующийся на политических уголовных делах. Как говорит он сам, «Адвокатуры как таковой не существует уже давно… Институт адвокатуры демонтирован, дискредитирован и деморализован. Адвокат низведен до уровня простого статиста, особенно в уголовном судопроизводстве; ему отводится роль декорации на сцене спектакля кривосудия, лишь имитирующего правосудие. Нужна тотальная и радикальная перестройка всей судебной системы и адвокатуры в частности». Достаточно только детально разобраться в причинах и деталях дисциплинарного преследования, чтобы понять, что оно было местью за его адвокатскую деятельность, причем местью, реализованной руками адвокатских управленцев. Мотивировка принятого решения, как следует из его текста, состоит в следующем: «Согласно ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, участвуя в судопроизводстве, а также представляя интересы доверителя в органах государственной власти и органах местного самоуправления, адвокат должен соблюдать нормы соответствующего процессуального законодательства, проявлять уважение к суду и лицам, участвующим в деле, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушений прав последнего ходатайствовать об их устранении. Возражая против действий (бездействия) судей и лиц, участвующих в деле, адвокат должен делать это в корректной форме и в соответствии с законом. 18.09.2020 адвокат Курьянович Н.В. явился в здание суда, однако отказался заходить в зал судебного заседания, что подтверждается копией протокола судебного заседания от 18.09.2020, имеющейся в материалах дисциплинарного производства. Согласно частному постановлению и указанному протоколу судебного заседания адвокат Курьянович Н.В. отказался заходить в зал судебного заседания, поскольку судом не были удовлетворены ходатайства адвоката и его подзащитного о предоставлении зала большей вместимости для проведения судебного заседания... Реализация адвокатом прав, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством, зависит от избранной тактики защиты, согласованной с доверителем. Однако в случае, если доверитель настаивает на совершении адвокатом действий / бездействия, которые нарушают законодательство, адвокат должен разъяснить подзащитному необходимость соблюдения адвокатом норм действующего законодательства и совместно выработать иную тактику защиты. В случае несогласия с действиями судьи адвокат, как профессиональный участник судопроизводства, должен выражать свое несогласие в соответствии с уголовно-процессуальным законом. В случае неудовлетворения судом ходатайства адвокат должен продолжить осуществлять свои процессуальные полномочия, принимая все разумные и достаточные меры для защиты прав и законных интересов подзащитного, включая последующее обжалование незаконных, по мнению защитника, действий / бездействия суда в установленном уголовно-процессуальным законом порядке. Не зайдя в зал судебного заседания, адвокат Курьянович Н.В. без уважительных причин сорвал судебное заседание. Авторитет адвокатуры основывается на соблюдении каждым адвокатом требований закона, в данном случае адвокатом допущено неуважительное отношение к суду и другим участникам процесса. Срыв судебного заседания в знак протеста противоречит уголовному процессуальному законодательству, является грубым нарушением законодательства об адвокатуре и, безусловно, подрывает авторитет адвокатуры как института гражданского общества. Совет палаты критически оценивает доводы адвоката Курьяновича Н.В. о том, что его действия связаны с тем, что уголовное дело в отношении EURASIAN ADVOCACY 4 (53) 2021 19 полковника Шендакова М.А. носит политический характер. Адвокат должен честно, разумно и добросовестно отстаивать права и интересы доверителя в соответствии с нормами материального и процессуального права. При этом не имеет значения, по признакам состава какого преступления возбуждено уголовное дело в отношении его подзащитного. При таких обстоятельствах Совет палаты приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Курьяновича Н.В. нарушений п.п. 4 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката. При избрании меры дисциплинарной ответственности, которая должна быть применена к адвокату Курьяновичу Н.В., Совет руководствовался: – обстоятельствами, установленными Квалификационной комиссией; – убеждением в том, что адвокат Курьянович Н.В. допустил нарушения требований законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката умышленно. По мнению Совета, отказ адвоката участвовать в судебном заседании носил явно демонстративный и незаконный характер, что свидетельствует о сознательном проявлении неуважения к суду и другим участникам процесса. Отказ от участия в судебном заседании по причине непредоставления зала судебных заседаний большей вместимости не соответствует требованиям уголовно-процессуального закона и является очевидно необоснованным для практикующего юриста. Поведение адвоката носило осознанный характер, было обусловлено причинами, не имеющими отношения к оказанию юридической помощи клиенту, не отвечает критериям разумного и добросовестного процессуального поведения; – убеждением в том, действия адвоката Курьяновича Н.В. умаляют авторитет адвокатуры, порочат честь и достоинство адвоката, поэтому не совместимы со статусом адвоката». На основании изложенного Совет Адвокатской палаты Иркутской области решил, что в действиях адвоката Курьяновича Николая Владимировича наличествуют нарушения п.п. 1, 4 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, и за данное нарушение применена мера дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката. Между тем из содержания исследованного акта следует, что, принимая решение о виновности адвоката Н.В. Курьяновича в совершении дисциплинарного нарушения, предусмотренного ст. 12 КПЭА, Совет фактически обосновал сущность этого нарушения ссылкой на якобы нарушения адвокатом положений УПК РФ, а затем, уже ссылаясь на ст. 12 КПЭА, Совет обосновал, что адвокатом нарушены положения закона об адвокатуре, согласно которым адвокат обязан: – честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами; – соблюдать Кодекс профессиональной этики адвоката и исполнять решения органов адвокатской палаты субъекта Российской Федерации, Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации, принятые в пределах их компетенции. Однако выводы Совета представляются необоснованными, ибо фактические обстоятельства дела показывают, что приведенные выше нормы Закона и КПЭА, упомянутые в Решении Совета, адвокатом не нарушены, а наоборот, выполнены им в полном объеме. Очевидно, что ходатайство адвоката и его подзащитного о предоставлении зала судебного заседания большей вместимости, необоснованно отклоненное судом, как и отказ адвоката принять участие в судебном заседании в зале недостаточной вместимости, являлось проявлением прямо не запрещенного законом, допустимого с учетом обстоятельств дела, тактического приема защиты от предъявленного обвинения. Вывод Совета о том, что «отказ от участия в судебном заседании по причине непредоставления зала судебных заседаний большей вместимости не соответствует требованиям уголовно-процессуального закона и является очевидно необоснованным для практикующего юриста», не мотивирован и не основан на тексте закона. Ссылки на конкретные нормы УПК РФ, запрещающие адвокату мотивированно отказываться от нахождения в зале, в котором планируется проведение судебного заседания, а также запрещающие адвокату требовать от суда соблюдения прав участников процесса и иных граждан, в решении Совета не приведены. Советом не учтено, что в положениях УПК РФ и ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» фактически отсутствует прямой запрет на отказ адвоката от участия в судебном заседании при его явке в суд. При этом Советом не обосновано, почему при оценке дей ствий адвоката Н.В. Курьяновича им не учтены положения п. 7 ч. 3 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», из которых следует, что адвокат Курьянович был вправе совершать иные действия, не противоречащие законодательству Российской Федерации, а также положения п. 11 ч. 1 ст. 53 УПК РФ, согласно которым защитник вправе использовать иные не запрещенные настоящим Кодексом средства и способы защиты. Доводы о «явной необоснованности действий адвоката» голословны и не подтверждены какой либо внятной фактической и юридической аргументацией. Вывод Совета о том, что «поведение адвоката… было обусловлено причинами, не имеющими отношения к оказанию юридической помощи клиенту», не основан на фактических обстоятельствах дела и объективными доказательствами не подтвержден. При этом в тексте решения не объясняется, какими же именно, по мнению Совета, причинами было обусловлено поведение адвоката. Следует подчеркнуть, что Совет не рассмотрел и не привел в тексте Решения обстоятельных аргументов того, почему при оценке действий адвоката, как выражающего неуважение к суду, Совет, призванный обеспечить соблюдение разумного баланса между реализацией участниками уголовного процесса права на жизнь и здоровье, реализацией подсудимым права на защиту, реализацией адвокатом его профессиональных прав и реализацией права суда на уважительное к себе отношение, своим решением отдал приоритет именно последнему. Также отметим, что в КПЭА определение «клиент» не упоминается, а используется термин «доверитель». Мнение Совета о том, что поведение адвоката Н.В. Курьяновича «не отвечает критериям разумного и добросовестного процессуального поведения», не обосновано, ибо очевидно, что ходатайство и действия адвоката Н.В. Курьяновича были направлены не только на обеспечение интересов подзащитного и интересов правосудия, в том числе открытости судебного разбирательства, но и на обеспечение естественной потребности участников судебного разбирательства в сохранении своей жизни и здоровья и на выполнение требований законодательства и подзаконных актов, действующих в Московской области, где происходил суд, устанавливающих обязанность граждан соблюдать социальную дистанцию не менее 1,5 м друг от друга ввиду распространения пандемии коронавирусной инфекции, что в полной мере согласуется с положениями ст. 9, 10, 11 УПК РФ. При этом Советом в тексте решения не приводятся конкретные доказательства и мотивы, послужившие основанием для вывода о несоответствии действий адвоката Н.В. Курьяновича критериям разумного и добросовестного процессуального поведения, что также свидетельствует о немотивированности принятого Решения. Помимо этого, из текста Решения не ясно, какими именно доказательствами подтверждается то, что действия адвоката Н.В. Курьяновича умалили авторитет адвокатуры, опорочили честь и достоинство адвоката. Суть установленных Советом последствий действий адвоката в виде умаления авторитета адвокатуры в Решении не приведена. В тексте Решения не аргументировано, почему за впервые совершенное нарушение (иных сведений в Решении не приведено) в отношении адвоката не может быть избрана иная, более мягкая мера дисциплинарной ответственности. Наряду с этим, как следует из текста Решения, Советом не учтены никакие сведения о личности адвоката. Кроме того, Решение, принятое в рамках дисциплинарного производства, возбужденного на основании частного постановления судьи Красногорского городского суда Московской области А.В. Мордахова, вынесенного в непроцессуальном порядке и не врученного адвокату для обеспечения возможности обжалования, оказалось вынесенным в отсутствие адвоката: якобы он был надлежаще уведомлен, но сам адвокат Н.В. Курьянович это отрицает. Вышеизложенное позволяет утверждать, что Решение Совета Адвокатской палаты Иркутской области о прекращении статуса адвоката Н.В. Курьяновича является незаконным и необоснованным. Наряду с этим, не могут не вызывать беспокойства имеющие под собой основания заявления о том, что дисциплинарное преследование адвоката Н.В. Курьяновича обусловлено не только действиями судьи, не заинтересованного в активной защите подсудимого, но и действиями губернатора Иркутской области, неоднократно являвшегося объектом публичной критики со стороны подзащитного адвоката – полковника М.А. Шендакова. Я считаю: практика показала, что были достигнуты не те цели, ради которых существуют КПЭА и Закон об адвокатуре. Еще в 2012 году, рассматривая дело адвоката И.Л. Трунова, судья Лефортовского суда Голованов указал, что «адвокатские палаты неимеют права распространять действия норм КПЭА на иные действия адвоката, которые не связаны с профессиональной деятельностью». В 2017 году в КПЭА появились ст. 5 ч. 2 и ст. 9 ч. 5, на что адвокаты в силу своей занятости основной работой просто не обратили внимания. За период с 2017 по 2019 год в два раза увеличилось количество сомнительных решений квалифкомиссий, касающихся привлечения адвокатов к дисциплинарной ответственности не за профессиональную деятельность, а за то, что они имеют активную правовую позицию. В 2019 году вышло Разъяснение Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам № 03/19, касающееся обращений адвокатов за своей защитой в правоохранительные органы. Эти разъяснения по сути своей антиконституционны и противозаконны. Адвокатам запретили обращаться в органы государственной власти с просьбой о проведении проверочных мероприятий в отношении управленцев от адвокатуры. Международная комиссия юристов (МКЮ), кстати, констатирует, что в странах СНГ преследованию подвергаются адвокаты, имеющие правозащитную, активную гражданскую позицию, и комиссии по защите прав адвокатов, находящиеся в руководстве адвокатских региональных палат, не всегда способны защитить своих адвокатов. К сожалению, это так. Все чаще органы регулирования (палаты) адвокатского сообщества выступают инструментом возмездия исполнительной власти и налагают на неугодных адвокатов дисциплинарные взыскания. МКЮ подчеркнула, что защита прав адвоката должна быть всегда на первом месте; необходима фактическая презумпция добросовестности. Действовать без достаточных оснований, опираясь лишь на голословные обвинения со стороны заявителей и представления от государственных органов власти, – это подрыв адвокатской профессии, что в скором времени скажется самым пагубным образом на корпоративном управлении. И вот теперь КПЭА на X, так называемом Всероссийском, съезде адвокатов еще больше ужесточили… Всем нам, адвокатам, необходимо понять, что от нашей активности и участия в обсуждении корпоративных норм зависит будущее адвокатуры. Все может измениться в худшую сторону. Не надо ждать и слушать, по ком звонит колокол, – он уже звонит по нам! Я тоже полагал, что меня это не коснется, ведь я честный и профессиональный адвокат. Но именно эти качества не нравятся нашим процессуальным оппонентам-правоприменителям. И недавно за проявленную активность в защите интересов ряда доверителей я тоже стал мишенью для преследования со стороны следственных органов через механизм дисциплинарного производства в адвокатской палате, к которому подключилось по просьбе следователей ГУ Министерство юстиции по г. Москве. Но тут мне надо поблагодарить Вас, уважаемый Андрей Викторович, за Ваше правовое заключение, и Николая Владимировича Курьяновича – за помощь в отстаивании моей невиновности в предъявленных абсурдных обвинениях, ну и конечно, отдать должное Совету адвокатской палаты г. Москвы, который был вынужден детально разбираться в ситуации, в результате чего оба возбужденных дисциплинарных производства были прекращены. Однако очевидно, что КПЭА сегодня и завтра может быть использован как действенное средство для лишения статуса любого добросовестного адвоката, активно отстаивающего невиновность или меньшую виновность своего доверителя. Сегодня есть постоянный риск того, что со временем на территории Российской Федерации в результате бездумного, а подчас заказного применения адвокатскими палатами КПЭА останутся только «кивалы», «почтальоны», «решальщики» и «статисты» с удостоверениями адвоката. Давайте все-таки вместе будем бороться, попытаемся изменить ситуацию к лучшему и восстановим демократический режим и законность в адвокатских рядах! Еще раз отмечу: победа приходит только в борьбе! Желаю всем коллегам, партнёрам, друзьям Здравия, Благословений и предстоящих Побед в отстаивании гражданских и конституционных прав своих доверителей и подзащитных!
Беседовал главный редактор журнала «Евразийская адвокатура», доктор юридических наук, доцент А.В. Рагулин».