Вправе ли я писать данный отзыв, не читая романа Алексея Сальникова? Может и нет, но я возьму слово. Творчество Кирилла Серебренникова известно каждому в нашей стране и фигура он легендарная в культурном пространстве. Даже если Вы не ходили на его спектакли в МХТ или Гоголь-центр (Человек-подушка, Голая пионерка, Господа Головлевы, Ученик и прочее), наверняка видели его фильмы: «Изображая жертву», «Юрьев день», «Лето». Много с ним связано интеллектуальных откровений и он символ реформаторства в театре и кино. Были и скандалы, было и создание нового культурного пространстве на базе старого классического театра, были и уголовные дела. Отчасти он имеет ореол гонимого, мученика (отсылка к его спектаклю и фильму «Ученик»), символа интеллектуального сопротивления официальной позиции власти. Противоречивый портрет. Ему доверили создание нового театра, а он его и создал. Параллельно воспитав целую школу новых звезд-актеров: Ревенко, Авдеев, Горчилин, Скворцов, Кукушкин. Именно они формируют сейчас культурную повестку, будучи самым востребованными. Да, собственно, все и так это знают. Говорю я это к тому, что любое его творческое высказывание, пусть не всегда мне понятное и близкое, требует внимания и осмысления. Серебренников для галочки не работает.
Вот очередной Новый год! Праздник в нашей стране культовый и даже святой почти. Все стекается в одной точке: накопившая усталость, безумная готовка и такая же безумная кулинария, застолья на работе и дома, елки, елки по городу мчатся, подвыпившие люди, отчаянно радующиеся непонятно чему, дети, которым разрешили не спать ночью, сотрясающие дома салюты. Это праздник в нашей стране волшебный и одновременно дикий безумный и пошлый.
Какой же это год? 90-е или 2000-е? А может быть это межвременье, где нет ни прошлого, ни будущего, а настоящее похоже на странный сон. Наш герой, слесарь Петров (в роли несильно известный Семён Серзин), в больном бреду (грипп бушует как, собственно, и всегда) пытается добраться домой. Никак. Автобус, набитый сумасшедшими людьми во главе с кондуктором, снегурочкой похожей на людоеда с улыбкой Моны Лизы. Драки. Фрики-философы, так знакомые нам всем. Пьянка в катафалке и пропавший покойник. Друг, непризнанный гений поэзии, уговаривающий помочь достичь величия через самоубийство (ожидаемо органичный Иван Дорн). Есть такая мантра у нас: гении признаются только посмертно. Они гонимы, всех презирают и никого не любят. Тогда - да, только посмертно. А может быть и нет этого ничего. Бред. Разве у нас разберешь, да еще в Новый год. Грипп - это же не про болезнь. Это состояние умов.
У слесаря есть жена. Бывшая правда. Интеллигентный библиотекарь с лицом поэтессы из 60-х (ну конечно же Чулпан Хаматова). Ну точно межвременье. Она так устала от серой жизни. Пьяных собраний псевдопоэтов. От мужа (да бывший ли он). От сына даже немного устала. В душе то она супергероиня. Хотя нет, в душе она психопатка. Ей хочется убить всю серость вокруг и людей в ней прозябающих. Вот взять кухонный нож, выследить бедолагу и жестоко убить. Так и сделала. Новый год – время исполнения желаний!
У фильма есть вторая часть, связанная с первой и многое объясняющая. Наш слесарь видит не просто сны. Это знаки. Мостики между настоящим и прошлым, когда было детство, была мама (нагая советская наяда 70-х – Варвара Шмыкова) и папа, обязательные елки с одинаковыми подарочными наборами, костюмами и снегурочкой. Снегурочка (вездесущая межпланетная Юлия Пересильд) эта важна. Считай первая любовь и первая встреча с чужой болью и жестокой реальностью. Мы переносимся вместе с героем в прошлое и видим историю этой милой девушки Марины, которая любила одного (как не любить Юрия Борисова), спала с другим и совершенно не знала, что со всем этим делать. Думала, думала, представляла всех голыми, а жизнь и прошла. Она не то Джульетта, не то Дама с камелиями, не то просто дура. Герои фильма вообще много думают и их мысли отпечатываются на прозаичных предметах бытия. То здесь, то там, можно прочитать надписи: «День говно и ты тоже», «Увы», «Как жить дальше», «До свадьбы не доживешь». Мысль бывает материальной или даже всегда материальна.
Обе условные части фильма соединяются в один пазл, когда события все же обретают подобие смысла. Петров не просто живет как в бреду и видит периодически странные сны, он ищет. Разум его ищет в прошлом причины настоящего и лекарство от гриппа и от жизни. Старый аспирин 1977 года (год рождения слесаря), купленный по глупости тогда, остается единственной надеждой на выздоровление сейчас. Не нашлось лекарств получше за столько лет. Мы ищем в прошлом и причины, и спасение. Так и хочется «сморозить» какую-нибудь пошлость типа «мы все родом из детства». Петров превращается у Серебренникова в Гвидо Анселми из «8 с половиной» Фелинни, пускающего в путешествие в прошлое для поиска вдохновения. Наш Петров, конечно, вдохновения не ищет. Ему бы просто дойти до дома, вылечить себя и сына (пусть и старым аспирином), да понять, почему ему везде мерещатся призраки из детства. Наверно потому, что они не призраки, а реальность.
Весь этот калейдоскоп из персонажей, ситуаций, отсылок к социальным и политическим явлениям, оммажей устоявшихся типажей советской и российской культуры, напоминает позднесоветский перестроечный кинематограф. Можно найти аллюзии с «Город Зеро», «Пиры Валтасара, или ночь со Сталиным», даже Рязановскими «Забытая мелодия для флейты» и «Небеса обетованные». Отчего же так. Мы снова на распутье, как и в 80-е или 90-е? А может мы и не выходили из него. Всегда гриппуем, всегда чудим на Новый год, всегда ходим на елки, всегда ненавидим свою жизнь и не видим в ней смысла. Петровы в гриппе, страна в гриппе, время остановилось.
Надо бы, конечно, сбежать из этого лимба. Под Новый год все возможно. Ведь даже покойник (в облике репера Хаски) оживает и пускается в бег неизвестно куда и зачем.
