-Почему ты молчал, Алеша? Ты решил нести эту ношу в одиночестве? Это тяжело, не справишься, может быть стоит принять помощь?
Алешка с трудом открыл глаза, ему совсем не хотелось возвращаться в этот неласковый мир, ему было хорошо там, где он сейчас летал, летал легко, как птица. Там, в том цветном призрачном мире ему было хорошо и спокойно, его ничего не мучило, у него ничего не болело, он был молод и силен. Но кто- то настойчиво теребил его, тряс за плечи, не давал уйти назад, и он вернулся. Сразу острая боль впилась в поясницу, затошнило, и он со стоном приподнялся, оперся о подушки и аккуратно снял с плеч руки Вари. Ее лицо постепенно проявлялось из желтого тумана, который стоял у него перед глазами, и он, несмотря на боль и дурноту, снова почувствовал теплую волну нежности и восторга - бледное, худое, с огромными, немного провалившимися глазами с синими тенями и легкими морщинками в уголках - оно казалось иконописным. Варя остригла волосы, и они ложились легкими каштановыми прядями, оттеняя белую кожу, делали ее молодой, нежной и полупрозрачной.
-Варя, ты зачем пришла? Что ты хочешь, видишь, плохо мне…
Варя настойчиво и сильно снова сжала Алешкины плечи, поморщилась от жалости - от их мощи и упругости ничего не осталось, подтянула его повыше, помогла сесть поудобнее.
-Я бульон принесла, ты его поешь с пирожком и это обязательно. А завтра мы едем в больницу к твоему профессору, отвезет тебя Леха на машине. Он, кстати, обиделся, что ты к нему на свадьбу не пришел, ишь, помирать он тут надумал. Не выйдет. И не думай.
Алешка, как во сне наблюдал за быстрым полетом Вари по его дому - вот она у печки, выгребает золу, вот уже у шкафа, рассматривает какие-то его одежки, скидывая что-то в большую матерчатую сумку, вот уже драит здоровенную сковороду, выудив ее из кучи набросанной за полмесяца посуды, и вот уже снова рядом, хмурит тонкие темные брови, увидя, что Лешка так и не съел пирожок.
- Не могу, Варенька, хоть убей. Бульон выпил, пирог не могу, вот не лезет. Попозже, ладно?
Варя кивнула, придвинулась чуть ближе и не отстранилась, когда Алешка погладил ее по щеке нежно, еле касаясь ледяной ладонью.
-Варь...Замуж я бы тебя взял. Единственная ты у меня, нет других...Да уж куда мне…
Варя прижала щекой к плечу его руку, помолчала, потом улыбнулась.
-А может и возьмешь...Только вот вылечишься и возьмешь. Я теперь хорошей женой буду, Алеша. Я не пью больше, меня в доярки перевели. Давай. Поправляйся и заживем. А то, видели, болеть он вздумал. Давай, собирайся, Леха через час заедет за нами…
…
Лешка никогда не думал, что приходить в себя после операции так страшно, так здорово и так интересно. Сознание к нему возвращалось по частям, крупицами и это было похоже на мозаику, вернее даже на калейдоскоп - складывались неожиданные картинки, вроде четкие, точные, а потом - раз и рассыпались. В больничной палате, куда его перевели после реанимации, еще лежал один мужичок, но тот был совсем плох, и Алешка бедовал свою беду в одиночестве, хотя радость хоть одна, да была - кто-то жалостливый вынул из его поясницы острия. И боль хоть и осталась, но была уже не такой мучительной, стала глухой, терпимой. Алешка начал было благостно дремать, но его разбудил молодой, вертлявый доктор, поднял олеяло, потыркал повязку, проверил катетер.
-Ну вот, ну вот. Смертушка, которую вы призывали, пока повременит. Сделал Григорий Иваныч все ювелирно, поживешь еще, дед. Там, кстати, в коридоре, тебя жена и сын дожидаются. Так что держи хвост трубой. Позвать?
Алешка кивнул, натянул одеяло до подбородка и смотрел , как входит в палату Варя -высокая, стройная, горделивая, такая молодая и такая желанная.
- Ну как, Алеша? Не передумал про женитьбу? Смотри. Я поймала тебя на слове.
...,
Леха вел машину по разбитой дождями дороге уверенно, даже с шиком. Сейчас, когда он подобрался к тридцатнику, он уже не был зеркальным отражением Алешки, поправился, заматерел, даже начал лысеть, настоящий отец семейства. Он изредка поглядывал на Алешку, молчал, потом сказал неуверенно.
-Ты, дядь Леш, в голову не бери особо. Поживешь, поправишься, я к тебе с Олькой ходить буду. А мать...Птица она перелетная, улетела опять. Хрен ее знает куда, к сестре, вроде, в Узбекистан. Может и к лучшему, а то бы душу тебе вымотала. Ну вот, приехали . Там у тебя натоплено, все приготовлено, вечером зайду. Бывай.
Алешка крутил в руках маленький листочек, почерк Вари был похож на бисерную дорожку -ровный, мелкий, четкий. И всего-то пара строк, а резанули по сердцу, как ножом, вызвали злость и азарт - выживу всем назло.
"Видишь, мой хороший, ты выдержал. А не обманула бы тебя, так и воли к жизни бы у тебя не было. Живи. Свидимся еще