Город, у которого есть "свой" писатель, который там и жил, и работал, и сочинял про него - не слишком частое явление в России. У Нижнего Новгорода "есть" Горький, у Перми - Алексей Иванов, у Петербурга и Москвы счет персональным борзописцам идет, пожалуй, на десятки. Но Пятигорск успешно вошел в этот ряд - у него "есть" Лермонтов.
Как известно, хотя Михаил Юрьевич сам пензенский, в Пятигорск его тягали с детства - маленький Мишель переболел всеми мыслимыми медициной 200-летней давности болезнями, и доктора однозначно советовали ему воды. Так что Лермонтов не просто временный житель Пятигорска и не только поселил там своего Печорина - он еще один из первых именитых местных курортников.
Последний и главный пятигорский приют Лермонтова - дом Чилаева - стал музеем еще в 1912 году. Затем музей, прямо как какой-нибудь "цвет из иных миров", стал расползаться на соседние участки и территории, и к 1970-м годам в центре города уже фактически сформировался мемориальный Лермонтовский квартал, ставший ядром музея-заповедника имени классика. Если двигаться от самого центра к северу, то его легко найти за улицей Буачидзе.
Домик Лермонтова в Пятигорске - на самом деле натуральная хата с камышовой крышей, которая заставляет подумать, что жил тут не Лермонтов, а Гоголь и сочинял какой-нибудь "Миргород". Хата принадлежала Чилаеву, который во времена, когда санаториев не существовало, сдавал ее курортникам и офицерам-отпускникам с театра военных действий. И вот в мае 1841 года к нему въехали капитан Столыпин и его дальний родственник поручик Лермонтов.
Столыпин и Лермонтов делили хату напополам. На лермонтовской половине сохранились его комната и буфетная, но музей со временем занял весь домик, и в бывшей столыпинской комнате можно увидеть, например, письменный стол классика, привезенный из Петербурга.
Интересное совпадение из тех, которые любят биографы литераторов-романтиков, напуская ими мистического туману вокруг героя - Лермонтов в 1841 году прибыл в Пятигорск так же, как и Печорин, в мае. Светскую курортную тусовку он увидел такой:
Встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись.
Жены местных властей, так сказать хозяйки вод, были благосклоннее; у них есть лорнеты, они менее обращают внимания на мундир, они привыкли на Кавказе встречать под нумерованной пуговицей пылкое сердце и под белой фуражкой образованный ум. Эти дамы очень милы; и долго милы! Всякий год их обожатели сменяются новыми, и в этом-то, может быть, секрет их неутомимой любезности.
Подымаясь по узкой тропинке к Елизаветинскому источнику, я обогнал толпу мужчин, штатских и военных, которые, как я узнал после, составляют особенный класс людей между чающими движения воды. Они пьют – однако не воду, гуляют мало, волочатся только мимоходом; они играют и жалуются на скуку. Они франты: опуская свой оплетенный стакан в колодец кислосерной воды, они принимают академические позы: штатские носят светло-голубые галстуки, военные выпускают из-за воротника брыжи. Они исповедывают глубокое презрение к провинциальным домам и вздыхают о столичных аристократических гостиных, куда их не пускают.
("Княжна Мери")
Сам Лермонтов был вхож в основном в небольшую офицерскую компанию, которая собиралась в соседнем доме Верзилина. Там же бывал и его старый знакомый еще с юнкерских времен - Николай Мартынов.
Мартынов на Кавказе сделал быструю карьеру: если его сверстник Лермонтов из-за не в меру вольного духа и несносного характера оставался поручиком, то он в 1841 году, в 26 лет, был уже майором. И уже в отставке.
Кроме того, Николай Соломонович еще и пописывал на досуге. Выдавал он в основном стандартные для своей эпохи романтические истории о Кавказе в прозе и стихах, и литературоведы в основном оценивают писанину Мартынова на уровне "крепкого литературного середняка". Но Лермонтов считал его своим ледащим подражателем, звал "Мартышкой", а в стремлении Мартынова обвешаться кинжалами, газырями, папахами и прочей кавказской сувениркой видел просто дешевые понты. Эти двое уже давно пикировались, перестреливались эпиграммами и мерялись самолюбиями.
Скинь бешмет свой, друг Мартыш,
Распояшься, сбрось кинжалы,
Вздень броню, возьми бердыш
И блюди нас, как хожалый!
(Лермонтов троллит Мартынова за стиль четкого пацана с гор)
Mon cher Michel!
Оставь Аdel...
А нет сил,
Пей элексир...
(Мартынов троллит Лермонтова за (по слухам) интрижку с женой французского консула в Одессе)
В конце концов кто-то из них должен был взорваться. И первым 13 июля 1841 года на очередной вечеринке у Верзилина не выдержал Мартынов. Благодаря этому скандалу дом Верзилина оказался прочно вписан в "лермонтовиану" и аннексирован музеем в 1946 году.
По воспоминаниям очевидца, дело было так...
Не знаю, было ли до Фрейда принято толсто шутить на тему компенсации малых размеров мужеска срама "большим кинжалом" или же здесь сыграл роль политический подтекст слова montagnard (другое название якобинцев - Мартынов, по воспоминаниям о нем, любил изображать из себя крутого карбонари и жертву борьбы за прекрасную Россию будущего). В итоге вместо ожидаемого Лермонтовым перемирия Мартынов 14 июля прислал секунданта, и все заверте...
Сейчас в доме Верзилина выставлена в основном банальная экспозиция со всевозможными старыми изданиями и переизданиями Лермонтова, и все экскурсии по музею начинаются с нее.
В Лермонтовский квартал вошли еще два соседних бело-зеленых домика: дом Уманова (экспозиция "Лермонтов в изобразительном искусстве") и дом, в котором жила другая звезда эпохи - композитор Алексей Алябьев, превративший романс в главный музыкальный жанр России на столетие вперед. В доме Алябьева по такому случаю можно полюбоваться на небольшую выставку кавказских музыкальных инструментов:
Дом-музей Лермонтова работает со среды по воскресенье с 10 до 18 часов. С посетителей в помещении довольно строго спрашивают маски и велят сканировать смартфоном QR-код. Билеты стоят 250 рублей для совершеннолетних и 150 для совершенно зимних не очень совершеннолетних.
В Пятигорске есть и другие места, тесно связанные с действием первого Великого Русского Романа. На улице Красноармейской, 22 стоит "дом княжны Мери" - 200-летний деревянный, но обложенный кирпичом дом Реброва, где гипотетически жили дамы, с которых классик и писал своих княгиню Лиговскую и ее дочь.
Место же, где Лермонтов и Мартынов "дружески" обменялись выстрелами, найти непросто. Негодяй шел из центра пешком, и ему пришлось обходить склоны Машука целый час по бульвару Гагарина. Попробую помочь тем, кто пойдет за мной - следуйте на запад, и когда пройдете наконец Поляну Песен с большой эстрадой, в лесу сверните налево и вниз.
Там-то и будет официально признанное место второй великой перестрелки в истории русской поэзии - "официально", потому что существует десяток версий, где дуэль была на самом деле. Если бы до лермонтовской темы добрались Фоменко и Носовский - их было бы еще больше.
Считается, что Лермонтов стоял выше по склону - он был существенно ниже Мартынова, а шансы дуэлянтов нужно было уравнять. Но не помогло. Мартынов впоследствии, судя по воспоминаниям о нем, жалел о дуэли и на старости лет каждое 15 июля - день "шутинга" в Пятигорске - заказывал по поэту панихиды. Видимо, правы все-таки те, кто убежден, что классик сам нарвался.
А 86 лет спустя, в 1927 году, место дуэли автора Печорина приютило еще двоих литературных героев уже совсем других авторов. Но о них - в следующей серии.
До новых встреч с Негодяем!
