ГОСТЬ С КЛАДБИЩА
Этот случай произошел в ночь на 2 января 2010 года. Мы, будучи студентами, большой толпой отмечали Новый год на даче одногруппника в дальнем Подмосковье. Отмечали весело и громко, так как зимой на дачи никто не ездил, и в поселке мы были одни.
Вдоволь натанцевавшись и напускавшись салютов накануне, 1 января мы вылезли из дома только к вечеру. Погода была замечательная, мороз стоял градусов 20, а ветра не было совсем. Мы, разодетые во всевозможные старые фуфайки, которые нашли на чердаке, приняли решение разжечь во дворе мангал и жарить шашлыки на ужин. Когда мы сели ужинать, уже совсем стемнело, костер приятно грел и освещал преддомовую территорию, и под всю эту мистическую атмосферу мы начали травить всякие страшные байки.
Хозяин дома — Сашка заговорил последним, когда у всех уже был исчерпан запас историй.
Сашкины родители купили дачу в конце 90-х, когда поселок еще был жилой. Ну, как жилой… остались только старожилы, старики и старухи. Молодежь стремительно перебиралась в Москву.
Вот и этот дом им продала молодая женщина лет тридцати. Сашке на тот момент было не больше 10 лет, но он очень хорошо запомнил женщину, потому что в свои молодые года она была наполовину седая. Тогда его родители предполагали, что у бывшей хозяйки проблемы со здоровьем, так как помимо седины, она настойчиво требовала, чтобы дом приезжали смотреть только утром или днем. Вечером, в сумерках — а работающим родителям было бы это удобнее, — она наотрез отказалась ехать в поселок. Но продавала дом она за сущие копейки, поэтому Сашкины родители не стали обращать внимание на странности дамочки, быстро оформили сделку и никогда ее больше не встречали.
Единственное, что немного подпортило праздничное настроение от покупки, это последние слова хозяйки дома, уже на пороге нотариальной конторы. Виновато глядя на мать, она сказала, что очень рекомендует всегда хорошо запирать дом на ночь изнутри и плотно завешивать все окна. На вопросы родителей она отвечать не стала, бросила только:
— Скоро сами все узнаете, — и ушла.
Отец и маленький храбрящийся Сашка не стали придавать значения ее словам. Только впечатлительная мама все эти годы упорно следовала совету старой хозяйки и даже говорила, что поначалу видела, что по двору ночью кто-то бегает и крутится, как волчок. Увидела она это лишь однажды, но было напугана настолько, что ночевать на даче одна больше не оставалась никогда. А внук одной из местных жительниц, с которым Сашка бегал на речку еще в детстве, как-то рассказал, что слышал, как бабка его с соедками обсуждает, что наконец-то гости со старого кладбища ходить перестанут после приезда какого-то батюшки.
На этом Сашкина история закончилась, мы молча ее переваривали. Да, по сути, ничего страшного он не рассказал. Но когда ты сидишь среди ночи у костра в том месте, где, по рассказам, кружили «гости с кладбища», выброс адреналина идет хороший. Тем более что это самое заброшенное кладбище мы видели при въезде в поселок.
Открыли еще бутылочку вина и начали обсуждать, чего же так боялись местные жители, каких гостей? Что увидела во дворе несколько лет назад Сашкина мама, что так сильно ее напугало?
В общем, нами, пьяными студентами было принято решение безотлагательно посетить кладбище, чтобы вопросы были исключены.
Пока мы дружной толпой шли по освещенному фонарями поселку, страшно не было. Последний фонарь стоял у крайнего дома. А от этого дома до кладбища было еще метров 60. Практически все девочки, кроме меня и моей закадычной подружки Светика, остались под этим самым фонарем. Дальше идти было уже жутковато. Мы со Светиком поперлись дальше, чтобы проивести впечатление на наших мальчишек.
Кругом лежали сугробы, но к воротам кладбища была прочищена дорожка. Можно было смело идти по ней вдвоем, рука об руку. Кто мог прочистить дорожку на заброшенное кладбище в вымершем дачном поселке, мы тогда не задумались.
За эти 60 метров от дороги до ворот от нас отпочковались еще двое парней. Балагуря над тем, что они трусы, до ворот мы добрались впятером: я, Светик, хозяин дачи Сашка, упорно ухаживающий за мной Алик и его брат-близнец Вадим.
У ворот мы замерли. Заходить не хотелось. Я вцепилась в руку Алика мертвой хваткой, чем он был весьма доволен. Было страшно. Но мы были юные и весьма пьяные, о последствиях не задумывались. Важно было произвести впечатление, и Алик смело распахнул ржавую калитку. Мы вошли на территорию кладбища.
Почему-то никто из нас не догадался взять фонарик. Хотя, наверно, это и спасло нас тогда от потери разума — мы видели только силуэты. Силуэты надгробных памятников и покосившихся крестов, силуэты деревьев. Силуэты друг друга.
Мы постояли на территории кладбища и даже, немного осмелев, прошли вглубь метров на десять.
Светкин визг резко разорвал нависшую тишину. Вслед за Светиком мы заорали все дружно и ринулись прочь, к освещенной дороге. Так же быстро и не особо организованно вся наша компания оказалась в доме.
От кого или от чего мы бежали, мы не знали, так как после того, как Светка закричала, уже никто не стал выяснять, что ее так напугало. Сама же Светка сидела на диване, закутавшись в плед, и истерически рыдала, постоянно оглядываясь на окно.
Рассудительный Сашка подал ей полный стакан вина, который Светик выпила залпом и наконец начала успокаиваться. И попутно стала рассказывать, как она увидела, что из могильного холмика, просто как с пола, встал человек. Описать его она не смогла — видела только его силуэт. Но это определенно был вполне материальный силуэт взрослого мужчины.
Мы молча переглядывались. Хотелось логического объяснения, и мы начали обвинять ребят, которые не дошли с нами до ворот кладбища, в том, что они обошли его сбоку незаметно от нас и решили так нас напугать. Но версия отпала сама собой, так как мы просто не могли их не заметить.
— Нет, Даш. Они стояли с нами, когда Света закричала и вы вшестером высыпали с кладбища, — защищала ребят оставшаяся под фонарем Вика, когда мы с ней вышли покурить.
— Ты хотела сказать «впятером»? Нас пятеро было, — автоматически поправила я.
— Нет, Даш. Вас точно было шесть, вы бежали по дорожке тремя парами, я же не слепая.
Вика подняла на меня глаза, и мы наперегонки забежали в дом и закрыли дверь на засов. А потом все дружно плотно завешивали окна по всему дому.
Спустя час страх отпустил, Светик уснула, и мы уже с улыбкой обсуждали, что и Светику и Вике просто показалось от страха. Разыгралась девичья фантазия, так бывает. Вика обижалась и утверждала, что считать до шести умеет отлично.
И тут мы услышали со двора самый настоящий вой.
Молчание воцарилось мгновенно. Мы даже, как котята, плотно собрались в одну кучку. На диване проснулась Светик и одуревшими от страха глазами смотрела в одну точку. Вой прерывался и повторялся вновь и вновь. А потом мы услышали, как кто-то скребется по стене дома. Было ощущение, что ходят вокруг дома по всему периметру и ищут вход.
Это продолжалось до рассвета. Стены дома скребли, стоял то вой, то какое-то кудахтанье. Мы были напуганы настолько, что все это время даже не раговаривали друг с другом. Только переглядывались и слушали, слушали…
Мальчики осмелились выйти из дома, когда был уже полдень. Светило солнце, во дворе никого не было. А вокруг дома не было снега. Он был вытоптан до черной земли. Цепочка следов уходила за забор, по сугробам в сторону кладбища.
Мы уехали в Москву в течение часа. Друг с другом даже не перезванивались до начала сессии. А на первый экзамен не пришла Светик. От ее брата, учившегося двумя курсами старше, мы узнали, что Светик в клинике неврозов — утверждает, что за ней постоянно ходит какой-то мужчина, разговаривает с ней. Светик постоянно повторяла: «Я с ним в паре оказалась, это он был шестой».
Из клиники она так и не вышла. Умерла ночью от разрыва сердца. Врачи обнаружили ее утром. Светик была седая.
Ей было 19 лет.