29 августа в Петрозаводском госпитале ветеранов, преставился ко Господу насельник Валаамского монастыря иеродиакон Илия (Тепикин).
Разве можно описать таинственную тишину собора задолго до рассвета, когда служащий иеродиакон заходит в алтарь. Во тьме храма мерцают только разноцветные огоньки лампад, освящающие строгие лики святых, воздух пропитан запахом ладана и молитвы. В углу алтаря тихонько трудится пономарь, заканчивая свои нехитрые подготовительные дела.
На третьем положенном земном поклоне диакон ненадолго замирает, повергнувшись ниц пред святым престолом и погрузившись в свою, одному ему ведомую молитву. Великая нравственная и духовная ответственность лежит на участнике священнодействий.
«Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, пророчествует, благоговейнейшаго иподиакона Илии во иеродиакона: помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа» — вспоминает, замерший в поклоне валаамский иеродиакон слова молитвы, которые много лет назад читал над ним архиерей, возложив на главу омофор. Трепетное чувство благодарности и покорности пред божественным призванием на сие великое служение, до сих пор наполняет сердце благоговейного служителя алтаря.
Иеродиакон готовится к приходу священника: снимает пелены с престола и жертвенника, готовит все необходимое для совершения Проскомидии, делая все это с внутренней молитвой. Опытный диакон понимает, что здесь, в святом алтаре, где вместе со священнослужителями предстоят ангелы и святые, все должно быть обращено к Богу и пропитано молитвой.
В алтарь зашел чередной иеромонах — пора читать «входные молитвы». «Благослови, Владыко» — в пол голоса произносит иеродиакон, стоящий на солее вместо с иеромонахом. После возгласа священника он читает положенные молитвы и тропари, затем оба священнослужителя прикладываются к иконам, что по древнему церковному обычаю свидетельствует об их иконопочитании. Затем священники кланяются друг другу и народу Божию, и входят в алтарь, чтобы начать Божию службу.
Взяв в руки всё своё облачение, иеродиакон совершает 3 поклона на восток с обычной молитвой и берет благословение у священника: «Благослови, Владыко, стихарь с орарем». Диакон целует благословившую его руку, отходит и облачается, последовательно, по мере облачения читая молитвы: «Возрадуется душа моя о Господе…», «Свят, свят, свят, Господь Саваоф…». Прежде чем надеть каждый из предметов облачения, он крестится и целует крест, изображенный на одежде.
Поручи знаменуют собой Божию силу, крепость и мудрость, которые Господь дает священнослужителям для совершения Таинств. Не человеческие руки священников, а Сам Господь совершает Таинства.
Распущенный Орарь носят только диаконы. По толкованию святителя Иоанна Златоуста, орарь является знамением невещественных ангельских крыл, так как диаконы несут в Церкви образ ангельского служения. Название свое он получил от греческого глагола “оро”, что значит молиться. Также орарь соединяет в себе следующие духовные значения: готовность к исполнению воли Божией, отсутствие греховных влечений, благое иго служения Христу и крестную ношу.
Особое призвание диакона заключается в том, чтобы украшать службу Божию: читать на Божественной Литургии Апостол или Евангелие, совершать каждение, возглашать ектеньи, участвовать во всех богослужебных «входах», совершать различные малые священнодействия, в том числе выносить к народу Святую Чашу, потреблять Святые Дары по окончании Литургии.
Время произносить ектенью. Смиренно склонив главу, иеродиакон неспешно выходит из алтаря, встает перед Царскими вратами, правой рукой берет нижний конец ораря, поднимает его чуть выше плеча, и красивым певучим голосом громогласно произносит прошения из ектеньи, при этом благоговейно осеняя себя крестным знамением и делая глубокие поясные поклоны.
«Пресвятую, пречистую, преблагословенную, славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим».
Тысячи раз, за годы своего служения повторял это и другие прошения на ектеньях иеродиакон Илия, стараясь глубоко проникнуть в боговдохновенный смысл кратких святоотеческих молитв. Он пропускал эти слова через свое сердце, стремясь жить согласно им: в молитве за себя и за других, за наше великое Отечество и Святую Церковь, всецело предавая свою жизнь и жизнь ближних на волю Божию.
Более двух месяцев претерпевая страдания от мучительной болезни, он также всецело предал свою жизнь на милость Божию, явив нам образец монашеского терпения и смирения перед всеблагим Господним промыслом.
Всё предоставить Богу… Кому-то это кажется малодушным безразличием, преступным бездействием. В действительности же, для подобного устроения души требуются великое мужество, твёрдая вера и большой духовный опыт.
Чтобы всё предать в руки Божии, человек должен быть весьма благочестивым, его душа должна быть полна доверия и любви к Отцу Небесному. Для этого необходимо стараться жить по заповедям Божиим, тщательно хранить сердце от страстей, тогда уходят все страхи и сомнения, тогда и воля Божия становится самым главным и дорогим в жизни человека, и он легко предает себя на эту благую волю.
***
Иеродиакон Илия, в миру Тепикин Александр Евгеньевич родился 3 октября 1980 года в городе Чебоксары. Отец и мать — Евгений Витальевич и Светлана Николаевна инженеры по образованию.
«Своё детство с 1982 по 1992 год я провел в Туркменистане, куда мои родители переехали из Чувашии» — пишет отец Илия в своей автобиографии. — 10 лет я прожил среди мусульман, где увидел все отрицательные стороны ислама. Пока в Туркмении стояли наши войска: авиационный полк в г. Ашхабад и военные части в г. Мары, нас боялись и уважали. Когда же они были выведены, ислам показал своё настоящее лицо. Русских стали убивать, закидывать камнями, увольнять с работы и всячески притеснять.
В 1992 году мои родители вернулись в Чувашию. Милостью Божию в 12 лет я принял святое Крещение.
Моя монастырская жизнь началась в 15 лет, когда я вместе с моим отцом в первый раз приехал на Валаам. Тогда мы остановились в Никоновской Бухте на Воскресенском скиту, где жили экскурсоводы и располагалась Паломническая служба. Моим первым послушанием была заготовка дров для отопления скита. В это время я познакомился с валаамской братией. Это были бывший келарь иеромонах Антоний (позже покинувший Валаам), он вел экскурсии, и иеромонах Феофан, который служил для нас молебен в Гефсиманском скиту (скончался и похоронен в Горненском монастыре Русской Духовной Миссии в Иерусалиме). А отец Мефодий, который жил на Валааме с 1994 года, тогда был иеродиаконом.
В 1997 году я закончил среднюю школу. Потом попытался поехать на Валаам, но мой отец решил испросить на это благословения митрополита Чебоксарского и Чувашского Варнавы, который не дал благословения и определил меня в Свято-Троицкий мужской монастырь г. Чебоксары.
В 1999 году, в возрасте 18-ти лет меня постригли в монашество и в 19 рукоположили во иеродиакона. Постригал и рукополагал меня митрополит Варнава. Причиной столь раннего пострига было нежелание монастырского начальства отдавать меня в армию. Здесь же я закончил Чебоксарское духовное училище.
Вот список послушаний, который я нёс до 2007 года: цветовод (уход за газонами, цветами, создание розариев, альпийских горок), компьютерный дизайнер (изготовление логотипов, буклетов и открыток), просфорник, помощник ризничего и старший иеродиакон. При этом я сохранял живую связь с Валаамом, т.к. ежегодно приезжал на остров во время отпусков и общался с бывшим тогда благочинным иеромонахом Давидом.
В 2007 году я ушел из своего монастыря на Валаам. Причиной ухода было то, что я не находил для себя в этой обители подлинно монашеской жизни, а напротив постоянно сталкивался со многими соблазнами, могущими сильно повредить моей душе.
Божьей милостью владыка Панкратий не прогнал меня и отправил на Кавказ на Сочинское Валаамское подворье в с. Ермоловка к иеромонаху Варсаве. Именно там я осознал всю бесплодность самочинного подвига и задумался о необходимости духовного руководства. Именно на Кавказе Господь свёл меня со схиигуменом Гавриилом, ставшим впоследствии, моим духовником. Не сразу я стал руководствоваться его советами. Мне понадобилось около 10 лет общения с ним, чтобы рассмотреть его с разных сторон и научиться ему доверять. В моих отношениях с духовником нет фанатизма. Центр духовной жизни-Христос, а духовник, подобно Иоанну Предтечи должен приводить пасомого ко Христу.
С 2007 по 2008 год я прожил на Кавказе, а потом, с благословения владыки Панкратия вернулся в свою Чебоксарскую епархию. Тогда я ещё не понимал ценности безмолвия и уединения и не научился доверять Промыслу Божию. В своей епархии я пробыл один год, с 2008 по 2009.
Следующие два года я нес послушание в Улан-Удэ в Бурятии. Дело в том, что наместника монастыря, где меня постригали, рукоположили во епископа и он взял меня с собой восстанавливать Бурятскую епархию. Здесь я жил на приходе в центре Улан-Удэ. Помимо диаконского служения я преподавал в воскресной школе Закон Божий, проводил огласительные беседы с кандидатами ко Крещению, занимался патриотическим воспитанием солдат, вместе с настоятелем прихода ездил по тюрьмам и в колонии, занимался антисектанской деятельностью.
Здесь мы ненадолго прервем повествование отца Илии о своей жизни и обратим ваше внимание на то, что при крещении отца Илии, тогда Александра Тепикина, его Небесным покровителем стал священномученик Александр Андрианопольский, епископ (22 октября / 4 ноября).
Этот святой жил в III веке в Адрианополе. Этот век известен как время распространения христианства среди язычников. Невзирая на гонения, воздвигнутые на христиан, епископ Александр безбоязненно обращал в святую спасительную веру и крестил много язычников, за что и был схвачен начальником области. Под пытками, от святителя пытались добиться отречения от Христа, но он терпеливо переносил ужасные мучения. Пораженный этим, воин Ираклий уверовал во Христа, за Которого страдал епископ.
Благодатью Божиею святой Александр был внезапно исцелен от ран. После этого он обратил ко Христу четырех женщин Анну, Елисавету, Феодотию и Гликерию, которые также предстали перед игемоном и за обличение суетности идолов приняли мученическую кончину. После всех усекли мечом святителя Александра.
Жизнь иеродиакона Илии на наш взгляд имеет некоторые параллели с его первым небесным покровителем. В детстве до 12 лет, он хоть и не был еще крещен, и возможно даже особо и не задумывался о Боге и важности истинной веры, тем не менее он стал свидетелем, как русские терпели жестокие гонения от мусульман, несомненно и по религиозному признаку тоже.
Много лет своей жизни отец Илия провел получая духовное образование в епархиальном духовном училище и двух семинариях, поэтому хорошо знал основы своей веры. Он как и священномученик Александр нёс евангельскую проповедь, занимался катехизаторской и миссионерской деятельностью.
Также и смерть отца Илии перекликается с мученической кончиной святого. Он тоже мужественно и безропотно претерпевал страданий, попущенные ему Богом, тем самым показывая образец монашеского терпения и перенесения скорбей ради Христа. А истинное монашество, как известно, называют бескровным мученичеством.
Вступив в монашеское воинство Христово, у отца Илии появился второй Небесный покровитель преподобный Илья Муромец — прославленный русский богатырь, смиренный христианин, к концу жизни принявший монашеский постриг.
Можно отметить и следующий момент. Рукоположения в сан иеродиакона отец Илия сподобился Успенским постом в 1999 году, за неделю до праздника Успения Божией Матери. Во время своего пребывания в Казанской митрополии он по благословению митрополита Феофана был направлен для усиления в Свияжский Богородице-Успенский монастырь. И почил отец Илия следующей ночью после праздник Успения Богородицы, в день попраздненства, т.е. продолжения сего праздника. Поэтому можно предположить, что он особенно чтил этот богородичный праздник. Во всяком случае, он наверняка имел к Божией Матери особое благоговение, потому что сподобился умереть в дни, которые Церковь празднует как торжество победы над смертью в лице Божией Матери.
Но вернемся к рассказу самого отца Илии.
Приходская жизнь мне понравилась. Свобода, стабильная зарплата, покровительство архиерея, чего я не имел в монастыре. Эта свобода меня и погубила. Я начал потихоньку выпивать, тратил деньги на бесполезные вещи, ночами сидел в интернете. При этом забросил монашеское келейное правило. В 2012 году в душевном расстройстве я покинул Улан-Удэнскую епархию.
Прежде чем вернуться в Чебоксарскую епархию, снова приехал к схиигумену Гавриилу теперь уже в Адлер, где прожил полгода. Моим послушанием было прописка братий и поездки за пропусками. У меня даже было удостоверение помощника игумена по взаимодействию с вооруженными силами, я ездил в воинские части для решения мелких вопросов.
Горы не принимают монашествующих, страдающих самостью. Они сразу впадают в прелесть или уходят. Мое мирское устроение, которое я приобрёл на приходе, привычка тайно выпивать не позволили мне остаться на Кавказе, и я вернулся в монастырь, где меня постригали.
Здесь я два года нес послушания цветовода и ухаживал за газонами, заведовал канцелярией, вел монастырский сайт, пек просфоры, преподавал в воскресной школе Литургику и церковно-славянский язык, занимался воцерковлением детей детского дома.
Следующий период моей жизни был связан с Казанской митрополией.
Сюда я перевелся в 2014 году из-за желания получить по-возможности полное богословское образование. К этому времени я заканчивал Нижегородскую семинарию, которую из-за ряда искушений пришлось окончить без защиты диплома, со справкой.
В Казанскую семинарию я поступил только после года пребывания в Казанской митрополии. Мою справку из Нижегородской семинарии не защитали и заставили учиться заново. Я восстанавливал семинарскую просфорню и служил неоплачиваемым штатным диаконом при семинарском храме. Дважды меня хотели рукоположить во иеромонахи. Я сделал всё, чтобы этого не произошло, т.к. не имел на это благословения духовника. Год я отучися на очном отделении, потом Владыка перевел меня на заочное.
Находясь в Казанской митрополии, для усиления братии Свияжского Богородице-Успенского монастыря, митрополит Феофан перевел меня из семинарии в Свияжск. В этот период я послушался в качестве ризничего, пек просфоры, пел и читал на клиросе, служил и вёл экскурсии по острову.
Свияжский монастырь-благодатное место подвигов святителя Германа Казанского Чудотворца (+ 1567), источник распространения христианства и монашества всего Поволжья. Я полюбил эту обитель как родную. Но, к сожалению, в тот период, часть братии и приезжающие трудники, были пристрастны к винопитию. Мне, с моей сильной страстью к вину, стало неспасительно оставаться в этом монастыре. Предупредив митрополита Феофана, я собрал вещи и тихо, без скандала, приехал к своему духовнику на валаамское подворье на Кавказ. Естественно, за оставление монастыря, я сразу попал под запрет. Сейчас сознательно не прикасаюсь к спиртному вообще.
Здесь в пустыни в с. Аибга, находящейся высоко в горах в безлюдной местности, у своего духовника схиигумена Гавриила несу следующие послушания: пеку хлеб и просфоры, ухаживаю за курами и козами (когда нужна помощь о. Варсаве в с. Ермоловка), готовлю пищу братии, пою и читаю на клиросе, слежу за уставом за богослужением.
Мое пребывание на Кавказском Валаамском подворье не бесцельно. Я стремлюсь жить под полноценным духовным руководством, опытно изучать скитской монашеский образ жизни и, если будет благословение, отшельничества. Также мне хотелось бы получить полноценное богословское образование (защита семинарского диплома и последующее поступление в духовную академию). Цель учебы – твердое знание основ родной православной веры. Для получения богословского образования мне необходима легитимность – законное пребывание в числе братии. О диаконском не дерзаю и думать.
По словам о. Гавриила, о. Илия добросовестно исполнял возложенные на него послушания, а главное – проявлял усердие к молитве не только храмовой, но и келейной. Запрет в священнослужении он воспринимал положительно, как промыслительную помощь в борьбе с соблазном винопития, причем от употребления вина и других алкогольных напитков по собственному почину отказался полностью более года тому назад и строго придерживался данного им обета.
***
Затем отец Илия обращался к Игумену Валаамского монастыря епископу Панкратию с просьбой о содействии в официальном переводе его из Казанской епархии в братство Сочинского Валаамского подворья. Аргументировал свое желание он прежде всего той большой духовной пользой, которую он получает от жизни под руководством своего духовного отца схиигумена Гавриила.
В мае 2019 г. митрополит Феофан подписал указ о снятии запрещения и о почислении отца Илии за штат Казанской епархии с правом перехода в другую епархию.
Принимая во внимание твердое желание отца Илии продолжить свое дальнейшее служение на Сочинском подворье Валаамской обители, Духовный собор Валаамского монастыря постановил о ходатайстве перед Его Святейшеством Святейшем Патриархе Кирилле о принятии в число братии Валаамского монастыря заштатного клирика Казанской епархии иеродиакона Илии (Тепикина), с последующим направлением его на Сочинское подворье Валаамского монастыря.
Однако, перед отцом Илией на собеседовании с владыкой Феогностом было поставлено условие. Прежде чем он будет официально зачислен в Валаамский монастырь и сможет вернуться на любимое им Сочинское подворье, в качестве испытательного срока, он должен будет 2 года прожить на Валааме, что отец Илия смиренно и исполнил до дня своей смерти. До окончания двухлетнего срока оставались считанные дни.
На Валааме иеродиакон Илия сначала жил на Центральной усадьбе. Исполнял послушания чередного диакона, помощника кладовщика Вещевой службы, сотрудника Информационного отдела, пекаря. Затем он был переведен на Никольский скит, прежде всегда для того, чтобы помогать служить скитоначальнику отцу Гедеону, которому по причине болезни тяжело это делать одному. Здесь на скиту отец Илия и провел последние месяцы своей монастырской жизни, перед тем как его увезли в больницу. О его жизни на скиту будет рассказано ниже отцами, которые жили вместе с ним.
Прошение иеродиакона Илии о зачислении в число братии Валаамского монастыря
Мне 39 лет, в монашестве с 1998 года, в сане иеродиакона 20 лет, сменил несколько митрополий и монастырей. В других монастырях я не нашел духовного руководства, опытных монахов, знающих на опыте об откровении помыслов, о сокровенном внутреннем монашеском делании, об истинном плаче о своих грехах. Мне хочется жить и общаться среди единодушной братии, для которых слова апостола «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной" (Еф.6,12)» являются отражением их непрестанного внутреннего делания.
Валаамская обитель богата духовно: здесь развиты все три вида монашеского жительства — общежитие, скит и отшельничество. В монастыре и на его скитах есть и духовное руководство, и полноценная монашеская жизнь, основанная на предании святых отцов и канонах Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви.
Благодаря советам валаамской братии и моего духовника схиигумена Гавриила, на Сочинском подворье я проводил полноценную монашескую жизнь, стараясь исполнять слова апостола Иоанна Богослова: «не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1 Иоан. 2, 15-17).
По благословению о. Гавриила одним из моих послушаний являлась помощь миссионерам подворья в их миссионерской деятельности. Вместе с нашими миссионерами я проводил духовно-нравственные беседы со старшеклассниками на духовные темы. В связи с этим у меня есть давнее желание, после зачисления в братию Валаамского монастыря, поступить в Московскую духовную семинарию с целью получения обширных знаний для миссионерства.
Ваше Святейшество, святые богоносные отцы писали, что величайшим преуспеянием для монаха является видение своих грехов, как «песок морской». Стремясь в Валаамскую братию я преследую конкретные цели — научится подлинному христианскому послушанию и смирению, стяжать глубокое монашеское покаяние, всем сердцем возлюбить заповеди Господни и возненавидеть страсти.
***
Во время своего пребывания на Валааме отец Илия мучился от астмы и хронической аллергии от которой у него часто случались обострения. Из-за этого коронавирус, которым он заразился по всей видимости на Никольском скиту, у него сразу приобрёл тяжелую форму, около двух месяцев он провёл в госпитале, сильно страдал, был подключен к кислороду, затем его перевели на ИВЛ.
С момента начала болезни, как свидетельствуют братья, которые с ним общались и переписывались, он не отчаивался, не унывал, мужественно, с благодарностью переносил попущенные ему страдания, постоянно молился, всецело предавая свою жизнь на милость Божию.
2 сентября 2021 года на Игуменском кладбище состоялось отпевание и погребение иеродиакона Илии.
В маленьком кладбищенском храме на Игуменском кладбище, в который за день перед отпеванием был привезен гроб с телом почившего, монастырская братия днем и ночью поочередно читали Псалтирь по усопшему.
В храме «Преподобных отцев в посте и подвиге просиявших» не могли вместится все молящиеся, поэтому часть людей слушали службу из открытых дверей. Песнопения исполнял братский хор под управлением иеромонаха Давида.
Слово иеромонаха Саввы на отпевании иеродиакона Илии
Сейчас мы телесным образом прощаемся с братом нашим иеродиаконом Илиёй. Это видимое прощание всегда исполнено некоторой неготовности с нашей стороны, потому что буквально совсем недавно мы вместе служили, общались, радовались, грустили. И этот переход лишает нас возможности такого полноценного земного общения.
Но мы знаем, что молитвенное общение никогда не прекращается. И наше теперешнее служение, — оно, прежде всего, должно быть именно в этом делании — в обращении ко Господу о милости Божией ко всем усопшим и к нашему брату, с которым мы сегодня телесно прощаемся, с отцом Илиёй.
Мы верим, что все люди, которые преставляются ко Господу, они получают великую надежду, — это надежда на помилование, которая строится на нашем молитвенном предстательстве за всех тех, кто был с нами, и за всех преждепочивших православных христиан.
Лично я очень тесно общался с отцом Илиёй, очень часто с ним служил. И не только я, но и другие братия могут засвидетельствовать ту его искренность, его горячую молитву и желание служить, желание угодить Господу.
И вот это его горячее желание служения — сейчас оно тоже чувствуется, потому что, совершая это молитвенное прощание, переживаешь какое-то подкрепление. Наверняка отец Илия как-то нас сейчас укрепляет, сподвигает на это служении.
Особенно хотел бы отметить, что у отца Илии было удивительное устроение души. Оно, прежде всего, касалось его искренности и нелицемерия. Я никогда не чувствовал в нём никакого лукавства. То, что он хотел выяснить, он это делал чисто, открыто, никаким образом какой-то своей особой выгоды не преследуя. А все, что ему поручалось, он выполнял с радостью и с великой ответственностью. И по прошлой его жизни, в прежней епархии и на Кавказе я слышал, что он также, действительно, являл такой пример истинного послушания.
И вот сейчас, пример его служения для всех нас, пример его желания предстоять на земле пред Богом, будет являться тем залогом предстояния его на частном суде Божием, и будет иметь великую поддержку и великое укрепление, дабы получить благой и всепрощающий ответ от Господа.
Мы будем молиться эти сорок дней, чтобы действительно это так и произошло, и надеемся, что Господь окажет ему эту великую милость, и ещё один брат предстанет сонму святых, дабы ходатайствовать о нас грешных, чтобы мы совершили этот земной путь во славу Божию и были помилованы вместе с ним.
Воспоминания начальника Никольского скита иеромонаха Гедеона
Ну что я хочу сказать: отец Илия жил по совести, очень добродушный, отзывчивый человек. На все послушания всегда с готовностью соглашался, очень мне помогал в церковных службах, хорошо знал устав. На скиту в основном занимался огородами, т.к. очень хорошо в этом разбирался.
Во всем слушался своего духовник отца Гавриила. Часто спрашивал его совета, благословения, вплоть до того, что, когда я о чем-то его просил, он не отказывался, не говорил, что не будет этого делать, но мог сказать: «Я спрошу у отца Гавриила и как он благословит, так и будет».
Всегда старался ходить на все службы, только на утренние не всегда мог прийти, потому что ночью читал псалтирь (Ред. – Неусыпаемая псалтирь, которую читают братья Никольского скита с 8 вечера до 8 утра). Старался жить по-евангельски, по-святоотечески. Прежде чем что-то делать всегда спрашивал разрешения. Не смотря на то что, он был на испытательном сроке, все равно считал необходимым всегда испрашивать благословения на какие-то начинания, особенно на приобретения, покупки.
Он очень хотел, жаждал вернуться на Сочинское подворье, даже унывал по этому поводу, — не один раз мне об этом говорил. Но ради того, чтобы ему потом можно было туда вернуться, он всё терпел. Прежде всего из-за духовника, потому что он видел в нём потенциал для духовной жизни, руководствовался его советами, слушал его беседы. Я как-то говорю: «дай мне послушать его записи». Он говорит: «Нет, не могу, батюшку спрошу — как он скажет».
— Так они же в ЮТУБЕ все равно есть.
— Ну…, там не все есть.
Он по жизни очень бодрился. Был очень сильным аллергиком. На протяжении всего года у него часто из за аллергии прыгала температура: он что-то вдохнет, и ему сразу лицо раздует, задыхается, вообще он почти всегда задыхался. Говорю ему: что ты всё сопишь? Он стоит в храме за пять метров от меня и дышит очень глубоко, очень громко. Он говорит: «так у меня же аллергия…». Потом я уже на это и внимания не обращал. Он говорил: «я все время задыхаюсь». И вот эта болезнь, мне кажется, она поспособствовала его отходу.
За год для него провакационных растений не так много цветет, но они все же есть, а когда активное их цветение начиналось, он отпрашивался на неделю и сидел в келье, потому что если бы он вышел, то сразу бы начал задыхаться, температура бы прыгнула. Я вообще удивлялся, что он так держался, не просил уехать с Валаама.
Но он никогда не унывал. Вот пока он лежал, мы с ним переписывались. После Преображения у нас был последний с ним разговор. Он всегда на позитиве был, говорил: я не унываю, стараюсь, креплюсь…, хотя я слышал, как он задыхается по телефону.
Иеродиакон Евдоким
С отцом Илией мы часто вместе служили. Он очень любил богослужения, никогда не отказывался послужить, подменить, всегда говорил как благословите, как Игумен или как отец Гедеон скажет, все по послушанию старался делать. А сущность монашества по святителю Игнатию Брянчанинову в том и заключается, чтоб исцелить свою поврежденную волю, и соединить ее с волей Божией.
Служить с ним было хорошо и легко. Скажешь ему: «иди туда», или «чего стоишь, иди делай то-то». Он только кивнёт и пойдет. Неотказывался, говорил: «отец, без проблем, все что надо сделаю». У него был очень тонкий легкий юмор, любил пошутить.
Дней за 10 до смерти я ему позвонил. Он говорит: «Ну, потихоньку, отченька, поправляюсь, как Бог даст…». Я очень наделся, что в конце сентября уже послужим с ним вместе на Сергия и Германа, и еще другие там будут праздники, но Господь управил иначе. До сих пор не верю, что это случилось и с отцом Мефодием и с ним. Конечно я был потрясен, что вот так внезапно, молодой, и кризис вроде уже прошел, он стал выздоравливать, говорил более-менее нормально.
Он говорил, что сильно скучает по Валааму и по братству. Сказал, что «хотели уже выписать, но тут со мной случилось…, ну ничего, всё по воле Божией. Ем всё что дают, смиряюсь. Молюсь, постоянно стараюсь читать Игнатия Брянчанинова», — он его очень любил.
Он молодец, ушел по-монашески, в послушании, пострадал.
Последнее время у его отца были большие проблемы, поэтому он очень много за него молился. Даже скажу, что он, как мне кажется, постоянно за него молился. Когда служил, вставал в углу у внутренней части иконостаса напротив престола и молился, молился, молился… Просил никому не говорить о чём он молится, говорил что это его тайна, что надо помочь отцу. Сильно за него переживал. Я его отца тоже знал, хороший человек.
Одни положительные воспоминания о нем у меня. Вечная ему память, настоящий был монах, отличный диакон.
Инок Александр (Никольский скит)
Это был очень трудолюбивый, ревностный монах. Всё что скажут — все делал добросовестно. Был пунктуальный, на любую службу приходил самый первый. На усадьбу к бдениям и Литургиям очень собирался и всегда шел пешком. На все службы (даже когда сам не служил) и на братские трапезы, всегда, как и положено по уставу, был в полном монашеском облачении.
Богослужения мог пропустить только по уважительной причине. Служить он очень любил, — это было его главное послушание, которое он выполнял максимально ответственно. Своеволия не проявлял, все делал по благословению. Всегда руководствовался благословениями своего духовника. Не превозносился, стремился к покаянию, был кротким. Братья нормально к нему относились. Если что не так, то он с земными поклонами просил прощения.
У него была хроническая аллергия и от неё астма. Когда заразился ковидом, его отправили в больницу. Всего около двух месяцев он там провел. С Сортавала его почти сразу отправили в Петрозаводск в Госпиталь ветеранов, потом решили перевести в реабилитационный центр, но ему стало плохо и его вернули. Поражение легких было больше 80 процентов. Сказал что снимки легких у него очень плохие. Ему всё время было тяжело дышать, без кислорода он не мог. Всегда был в сознании, писал СМС-ки, отвечал на звонки, общался с отцами и братьями. Понимал, что скоро умрет, молился. Благодетели помогали.
Благодарил Бога, говорил: «я не унываю, не скорблю, телом я здесь, а мыслями на скиту, на службах, на послушаниях. Я на всё готов, что Бог даст так и будет, предаю себя на Его милость, за всё слава Богу».
Трудник Максим
Отец Илия заболел на скиту одним из первых. У него поднялась температура 39-40, был очень бледный. Что меня сильно удивило, так это то, что он вообще не роптал, а напротив, радовался.
Послушание у него было такое… — домовёнком я его называл. Он когда мимо проходил всегда улыбался. Сейчас, когда он лежал в больнице, я ему периодически писал, он отвечал: «Слава Богу за все, у меня все хорошо, выздоравливаю, но медленно, спасибо вам за молитвы». Так он меня этим поразил, потому что ему было очень плохо, а он ни разу не возроптал и даже не сказал что ему плохо. Я ему говорю: отец тебе в больницу пора, а он: «Все слава Богу…»
Очень вкусный квас варил. Даже когда больной был, всё-равно спускался и делал квас для братии. Очень переживал, чтобы никого не заразить. Даже с большой температурой, ночью ходил на послушание — поливал огород.
Думаю, на поправку он не шел, а просто нам так говорил, что все хорошо.
Отец Илия был позитивный, веселый человек, любил пошутить.
Упокой Господи душу собрата нашего благоговейнейшего иеродиакона Илии!