Ранее: Как нам наша ученица Лена помогала и что все-таки было на самом деле.
Постепенно все входило в свою колею, девочки работали, Таня все также вышивала заказы и к ней людей стало больше ходить, сами мы тоже выходили и в город, и в Хокимият всегда вдвоём. Однажды мы в Хокимияте у зам. Хокима встретили ту молодую женщину, которая в тот роковой день бросилась на Таню и испугала детей. Да в тот день эту страшную сцену видела не только Настенька, но и Антоша с Антоном.
Не знаю почему Антон был дома в тот день, но он зашел следом за вернувшимися со школы Настей и Антошей, мы их всех троих в комнату тогда спровадили, и никто не пошёл их успокаивать, а старались спасти Таню. Потом обсуждали между собой случившееся, а детей не успокоили так, как это было бы необходимо.
Они после того, как забрали женщину, вышли из комнаты и кинулись к своим – Настенька к маме, Антоша ко мне, а Антон к Онеге. Прижались к нам и слушали, что это просто приступ у женщины был, но он мог плохо окончиться, мы тогда еще сильно её жалели.
В то мгновение, когда я увидела эту женщину в Хокимияте, я и зам. Хокима испугались за Таню, боялись, что она кинется на неё, как на причину утраты её дочери, но нет. Женщина извинилась перед нами, что не хотела такого исхода и не отдавала отчета своим действиям и до сих пор не знает почему она так поступила.
К нашему удивлению Таня спокойно выслушала её извинения и сказала, что не винит её в случившемся, но ей видеть её больно. Та сразу ушла, а мы остались. Не помню почему мы тогда в Хокимият ходили, там мы еще не раз были по разным причинам, а они у нас.
Они часто к нам всякие делегации водили и не только местные, но и иностранные. Так к нам с нею и пришла Джилл Мандел из американского консульства и стала агитировать подать заявку на грант в фонд Сороса. Мы подали, а потом она часто была у нас, и я у них почти в каждый мой приезд в Ташкент.
Там меня встречали очень гостеприимно, и сама Джилл однажды с чувством великой гордости и сияющими глазами показала мне авоську, которую она сплела своими руками, говорила, что никогда не думала, что она когда-то своими руками что-то может сделать и такое счастье на её лице было, что не похвалить её творенье, я просто не могла, тем более, что авоська была выполнена очень качественно. Я видела, как она начинала её плести и уже готовую, поэтому в её авторстве не сомневалась.
Мы к тому времени с Таней уже вступили в Ассоциацию ремесленников «Хунарманд», я с подачи Хокимията создала и зарегистрировала частное творческое предприятие «Маринка», куда вошли все девочки, прошедшие обучение у нас и пожелавшие остаться с нами. Практически было всё тоже, только добавилась бухгалтерия, налоги и отчетность, мешавшие нам работать.
Уже в первые месяцы мы поняли, что сделали не то, но пока вокруг нас шла ненужная нам шумиха – телепередачи, статьи в газетах, приглашения на всякие конференции, меня даже делегировали на съезд деловых женщин Узбекистана в Ташкент, там тоже оказывается знали про нас, но мы же ничего особенного не делали, а потому было непонятно почему так носятся с нами.
Городские конференции женщин по разным темам проходили очень интересно, сначала в каком ни будь большом зале выступления представителей власти, правда всё на узбекском языке, потом самих женщин о своих достижениях - это часа два-три, сидишь, как глухонемая, и только та, что рядом, иногда переводит тебе что-то.
Выступления длятся обычно до обеденного перерыва, а на перерыв на винзавод, где обильно накрытые столы и вино в кувшинах. Не верьте, что наши местные женщины не пью, пьют еще как, тем более дармовое. Здесь уже все стараются со мной на русском общаться, никто не подчеркивает, что я русская, а они узбечки, полное равноправие, может еще и потому, что я одна русская среди всех, удивляются, что я не пью вино.
После винзавода экскурсия на Масложиркомбинат или на Силикатный завод, какой другой ещё, а после экскурсии там же такой же обильно накрытый стол, за ним ещё одна экскурсия уже, например, на шелко-мотальную фабрику, а по завершению которой концерт самодеятельных коллективов и столы с угощением. Домой возвращаемся ближе к полночи, сытые и уставшие. Одно успокаивает, что дома и у Онеги есть что поесть детям, а так ничего бы в горло не лезло.
Когда спросила зам. Хокима зачем она так часто проводит такие конференции, то она сказала, что хоть досыта покормит кого-то, от этих организаций не убудет. И, правда, многие женщины говорили, что давно не наедались так, но я шла на эти конференции просто, чтобы не обидеть приглашающих, было обидно терять день на всё это.
Грант от Сороса мы так и не получили, директор швейной фабрики вмешалась, поставив условия работы с нею. Фонд поддержал её, а мы отказались от гранта на таких условиях, они не могли понять, как это можно ради каких-то принципов отказываться от такой дармовой суммы.
Не помню какой суммы был грант, но большая, на эти средства мы могли закупить двадцать швейных однострочных производственных машин, плюс еще пять специальных, материал для работы и полноценный ремонт половины квартиры – там, где находились машинки. Мы и потом никогда не пожалели об этом решении.
Мы еще от одного, как нам говорили, выгодного предложения отказались в то время. К нам из Ташкента приехал посланник одного Министра, ранее проживавшего в Ургенче, который предложил от его имени занять его пустующий жилой дом, правда достроенный, но без отделки с обещанием отделать, если мы согласимся на их предложение. Даже свозил нас – меня и Таню в этот дом. Мы были поражены его размерами, где только в его подвале мог проехать и развернуться Камаз, что говорить о том, что было построено поверх него.
От нас только требовалось создать большой швейный цех, чтобы шить продукцию ширпотреба – постельное бельё, халаты на реализацию в России, они бы сами реализацией занимались. Оборудование и материал за ними, легковая автомашина в наше распоряжение с водителем, чтобы девочек привозить и отвозить, а также освобождение от всех налогов и проверяющих. Вроде заманчиво, но это Азия и я отказалась сразу и твердо. Никакие уговоры не помогли.
Я тогда недоумевала, почему именно к нам обратились, ведь они могли попросить любую частную швейную мастерскую этим заняться, но нет, пришли к нам, а после нашего отказа, тоже никакого предложения другим швеям не было. Так и не поняли причины, хотя и были предположения далеко не в нашу пользу.
Жизнь у нас тогда действительно была насыщенной и многообразной, я еще работала в «Усто» и ездила в командировки в Ташкент, а дом оставляла на Таню, с нею оставалась Полина. Онега с детьми на частной квартире, а Лана с ребенком у Сашиной няни. А присматривать за Таней оставляла Лену, по приезду мне было достаточно Лениного взгляда, что всё в порядке. Подробного отчета у неё никогда не требовала, да и Лена была немногословна.
В Ташкент везла кое-какую продукцию, что успевали нашить между заказами. Таня уже вышивать стала картинки в рамках, я с прежних поездок рамки привезла разные для вышитых картин. А так шили устошки – сумочки, очечники, салфетки, вымпелы, мешочки под новогодние подарки, кисеты – чай-халта, грелки на чайник, сумки из национальных тканей, куклы и другое. Наш ассортимент постепенно расширялся.
На верхнем фото вышивка "Хива в полдень" по Таниному рисунку, которую Полина вышила много позже.
Далее: Про странности со стеной в зале и нашу ученицу Оксану.
Из моих: Не шутите так с детьми, они взрослым верят.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи "История знакомства моих родителей". За ними следуют продолжения о моей жизни и жизни моей семьи. Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.