Это случилось в 1942 году в одном небольшом северном селе. Лето стояло жаркое, грязные дороги высохли. Пыльные, протоптанные и проложенные через лес да болото, они были, порой, труднопроходимы. На фронт большинство уже забрали, так что работать остались только женщины, дети, да старики. На пять сёл, раскиданных одно другого дальше, был один врач. Анна Михайловна, женщина совсем ещё молодая, лет тридцати, с двумя детьми, не питала надежд на скорое окончание тяжёлой жизни и бесконечное отдохновение для души и тела. Она просто работала. Исполняла, как и все, своим обязанности. Рано вставала и поздно ложилась, а ввиду профессии, проходила, порой, немыслимые расстояния.
Тот день не стал исключением. Анна Михайловна знала, что многодетной Марье скоро рожать, а их, оставшейся без кормильца семье теперь тесниться ещё на четверть лавки. Хоть и тяжко им будет, а всё одно, радость. От мыслей, что не всё ещё кончено, что будут ещё детишки, что жизнь будет, становилось хорошо на душе у Анны Михайловны.
Наконец, к ней пришил и позвали в соседний посёлок. Ребёнок пошёл раньше срока, и, хотя докторский саквояж был собран, путь, всё одно, предстоял не близкий и требовал много времени. «Не случилось бы чего». - только и думала про себя Анна Михайловна всю дорогу.
Утренняя прохлада сменилась полуденным зноем, когда Анна Михайловна добралась до нужного дома. Во дворе играли пять Машиных мальчишек, старшему десять, младшему три, а значит дочка осталась с мамой. Лиде было двенадцать и на правах старшей она могла строить своих пацанов, отчитывать их и учить, но сейчас она во всю помогала маме. С ней же возилась в сыром тряпье старушка Агафья. Она была неплохой повитухой лет сорок назад, когда её руки не тряслись, а глаза не заплывали от глаукомы. Она подбежала к Анне Михайловне, как только её заметила и сразу поволокла за дверь.
- Ох, Анютка,- начинала Агафья причитанием- ребёночек-то не так идти начал, Машенька наша уж с ночи мучается, только ножка показалась, я уж старалась, да что там мне, старой, ох и не той стороной-то, не той!
-, Агафья Петровна, как же с ночи-то, чего сразу за мной не послала?
- С ночи-то чего тебя беспокоить. Так, думала, сама как-нибудь, уж скольких я таких малышей на свет божий вытащила, а видишь, как оно, не вышло теперь.
- Ступай, Агафья, справлюсь я.- почти со злобой на старуху сказала Анна Михайловна.
Старушка удалилась, а в доме уже теряла сознание роженица. Дочь старалась привести её в чувства, но чем дольше мучилась мать, тем слабее становилась и тем глубже впадала в забытие. Как не тешила себя Анна Михайловна лучиком мимолётной надежды, всё тут же разбилось о стену действительности. Малыш шёл ножками вперёд и поделать с этим ничего было нельзя. Нельзя было бы ничего поделать, решила про себя Анна Михайловна, даже будь она здесь с самого начала.
- Лида, - окликнула она девочку- иди сюда. Дело у меня к тебе важное. Ты большая молодец, что так долго маме помогала, но теперь иди и никого не пускай в дом, мальчишек особенно отвадь, дай им задание, пусть баню растопят или ещё где помогут, но сюда не ногой, поняла?
- Поняла. – устало произнесла Лида. Девочка валилась с ног, но задание своё принялась усердно выполнять.
Анна Михайловна плотно закрыла дверь и подпёрла её кочергой. Достала пилу, полила её спиртом. Обработала руки. Роженица была уже без сознания, но обезболивающее врач всё равно ввела. Стала резать. Сколько бы мыслей тогда не переполняли её голову, какие бы чувства не бушевали, всё это следовало усмирить. Что ещё было делать. Кесарить, мать умрёт и что тогда станет с её детишками, кто их возьмёт, кто выкормит. «Грех беру на душу, прости меня, Господи»- только и шептала она и горькие слёзы лились по её щекам, но она продолжала резать и доставать из роженицы младенца, сдерживая себя, чтоб не закричать, чтоб руки не дрожали, чтоб мать жила и уже рождённые малые дети жили.
Марья выздоровела. После этого родила ещё детей, двух девочек и мальчика. У Анны Михайловны на войне умер муж и своих двоих пацанов она поднимала сама. Опытный врач смогла справиться с этой нелёгкой задачей.
Однажды пришла она в дом одной женщины, та была беременна. Анна Михайловна осматривала её, когда услышала голос. Муж девушки возвращался и ещё до порога спросил.
- Ну чего, ушла палачиха-то?
- Да нет, смотрю ещё! – тут же ответила Анна Михайловна. За дверью притихли. Молодая девушка раскраснелась. – ты не переживай, всё у тебя хорошо, как время подойдёт, возьмём тебя в больницу, родишь.
Они тихонько попрощались. У порога высокий мужчина снял перед Анной Михайловной шапку и коротко поклонился. Она быстро шла по длиной дороге, а по её глазам ручьём текли слёзы.
