Дружба крепкая не сломается, не расклеится от дождей и вьюг. Друг в беде не бросит, лишнего не спросит, вот что значит настоящий, верный друг. Считаю, что дружить нужно уметь, а еще нужно уметь предлагать свою дружбу так, чтобы она была на всю жизнь.
Эта история о том, как я подружился с одним из курсантов своей роты. А было это почти в конце первого курса. До этого времени, я ни с кем не дружил, и не стремился к тому, чтобы заводить себе друзей. Конечно, это может удивить тех, кто впервые читает мои статьи или тех, кто просто не читал предыдущих статей, где я рассказывал о причинах такого своего поведения. Поэтому немного повторюсь, но постараюсь очень кратко. Кому будут интересны подробности, то читайте другие мои статьи или с самого начала о курсантских годах. Тогда все разложится по полочкам, станет ясным и не будет лишних вопросов.
Первый друг среди однокурсников
Так получилось в моей жизни, что я поступал учиться в военное училище в городе Пушкине, Ленинградской области. Практически, это было в десяти километрах от моего дома, который находился в Колпино. Тогда еще был жив мой отец. Что же касается моей мамы, то она умерла через две недели после того, как мне исполнилось восемнадцать лет. Но там оставались мои друзья, моя любовь и любимые мной места.
В Колпино прошла моя юность. Здесь я работал на АТС по специальности электромонтера телефонной сети, ходил по вызовам, чинил дисковые телефонные аппараты, линии связи, прочее оборудование и устройства. Поэтому за два года работы я многократно обошел свой город вдоль и поперек, знал все его улицы, расположение домов и организаций. Многие жители Колпино узнавали меня при встрече и здоровались со мной. Конечно, я не мог помнить их всех, но обязательно отвечал им взаимностью.
Специалистом я стал всего за один год. После окончания начальной школы решил не идти учиться дальше в среднюю школу, а поступил в техническое училище связи. То, что я оказался именно в нем, это все было стечением обстоятельств, которым я безгранично благодарен. Я освоил профессию и получил работу, которая мне нравились. Еще меня устроил и тот факт, что учиться нужно было всего один год, если не считать параллельного обучения в вечерней школе. В ней нужно было учиться не два года, как в обычной средней школе, а на один год больше. Поэтому, когда я получил аттестат в ТУ-69 (связи) и пришел работать на Колпинскую АТС, то продолжал учиться в ШРМ (Школа Рабочей Молодежи) города Колпино.
И опять же, по стечению обстоятельств несколько человек круто изменили мою жизнь. В первую очередь, это были мои родственники, а следом за ними были учителя. В результате ссор и бесед, я испортил отношения со всеми и, как результат, получил аттестат с оценками на балл ниже, чем должно было быть. В техническом училище связи и в ШРМ я учился без троек, чего не скажешь про учебу в начальной школе. В моем аттестате о среднем образовании стояли не четверки и пятерки, как это должно было быть, а тройки и четверки. Средний балл получился не 4,5, а 3,5. Мне не хватило одной десятой балла в своем аттестате, чтобы пройти по конкурсу и остаться учиться в городе Пушкине. Пришлось соглашаться и поехать за полторы тысячи километров от родного дома, чтобы учиться в Тольятти во вновь открывшемся военном училище.
В Колпино, кроме моего отца, у меня оставалась девушка Лиля, любовь всей моей жизни. Мы решили с ней, что станем мужем и женой. Судьба разлучила нас. Я был обижен почти на весь мир или, можно сказать, на добрую его часть. У меня не было веры к людям. Поэтому я думал о том, что как можно верить чужим людям, когда тебя не поняли и почти предали те, кого ты любил и уважал?
Именно по причине того, что я никому не доверял, у меня не было друзей среди однокурсников. Я ни с кем не делился информацией о себе, о своей личной жизни, никому ничего не рассказывал. Чужой судьбой тоже не интересовался. Сказать, что я был нелюдимым и необщительным человеком, тоже было нельзя. Мне не составляло труда разговаривать о чем-либо и с кем-либо, но большей степени это относилось только к вопросам службы или учебы.
Самовольная отлучка из госпиталя
Так получилось, что курсант Селиверстов, который был назначен командиром нашего третьего отделения, травмировал ногу. Его положили на несколько дней в госпиталь, но там что-то произошло. Сашу, так звали нашего командира отделения, выписали из госпиталя и привезли в расположение роты. Как оказалось, но буквально в последний вечер его не оказалось на вечерней поверке. Те, кто служил в армии, знают, что в военных подразделениях каждый вечер проводятся проверки личного состава, которые называются поверками. В госпиталях они тоже есть. В строю не присутствуют лишь те, кому это разрешено, а также лежачие больные, которые не могут ходить и стоять.
Саша возвращался в отделение госпиталя через окно уже после того, когда все разошлись спать по своим палатам. Его увидели и задержали. Его поступок был расценен, как самовольное оставление подразделения, в данном случае им был госпиталь. Все это было доложено нашим командирам.
В роте состоялось общее собрание, потом оно состоялось и во взводе. О проступке Александра было сообщено и на общем построении батальона. А на комсомольском собрании Селиверстова исключили из комсомола. Курсанты взвода решили объявить ему бойкот. Вообще, вопрос встал об отчислении Александра из училища. И это в тот момент, когда наше обучение на первом курсе подходило к концу.
Разговор тет-а-тет
В коридоре второго этажа школы, где располагались учебные классы, был установлен турник (перекладина). На нем мы подтягивались и учились выполнять упражнение "Подъем с переворотом". Я вышел из роты и спустился на второй этаж. В коридоре никого не было кроме Александра. Он сидел на подоконнике и смотрел в окно.
Да, если говорить откровенно, я недолюбливал его. Считал, что он через, чур, сильно пытался показать себя и выделиться на фоне остальных. Его назначили командиром отделения не потому, что он был лучше нас или служил до поступления в училище в войсках. Например, наш старшина роты и заместители командиров взводов поступили в училище, когда находились на срочной службе в армии. Там им были присвоены звания сержантов. С ними все ясно, но Саня был не лучше и не хуже нас, он был одним из нас. Но, вот его попытка выслужиться и поставить себя выше просто бесила. Не смотря на это, я, всегда, молча, выполнял все его распоряжения. Да, так требовали и Уставы, и наши отцы командиры. Для себя же я считал, что обязан подчиняться еще и потому, что пришел учиться. "Хочешь научиться командовать, стать офицером, - думал я, - научись сначала подчиняться сам".
Сейчас обстановка сменилась, Саня больше не был командиром нашего отделения, его сняли с должности и заменили другим курсантом из нашего же отделения. Я неторопливо подошел к своему товарищу.
- Привет! - сказал я. - Почему ты не со всеми, а сидишь тут в гордом одиночестве?
Саня посмотрел на меня. У него был вопросительный взгляд, но он молчал. Тогда я попробовал еще раз заговорить с ним.
- Почему ты не в роте, не во взводном классе?
- А ты почему не там? - спросил Александр.
- Я? Я пришел сюда, чтобы позаниматься на перекладине, - сказал я. - Увидел тебя и решил подойти. Саша, я знаю, что ты удивлен и относишься к моим действиям с недоверием. Еще тебя удивляет тот факт, что это никто-то другой, а именно я, человек, который ни с кем не общается на личные темы и не заводит себе друзей.
Александр внимательно выслушал меня, потом сказал:
- Да, я, действительно, удивлен тому, что ты подошел ко мне и сам заговорил со мной. Ты спросил меня, почему я не в классе, так я отвечу тебе. Что мне там делать? Самоподготовка уже закончилась, со мной никто не общается, все презирают меня. Ведь ты же знаешь, что мне объявили бойкот.
- Ну, почему же ты говоришь, что никто не общается с тобой, а как же я?
- На педсовете военных преподавателей поставлен вопрос о моем отчислении. Мне уже нет смысла учиться дальше, потому что меня все равно отчислят, - сказал Александр.
- Тебя не отчислят, - сказал я, - можешь мне поверить.
- Ты так уверенно это говоришь, - сказал Саша, - на педсовете пятнадцать офицеров, не считая начальника училища, и все они голосовали за то, чтобы меня отчислили.
- Возможно, - сказал я, - но начальник училища принимает окончательное решение. Я уверен, что он оставит тебя.
- Почему ты так уверен? - возмутился Александр. - Откуда ты это можешь знать?
- Я чувствую это, - сказал я. - Потом, в Пушкинском училище, где мы поступали, у меня учится друг. Сейчас он оканчивает обучение на втором курсе. Я уже имел возможность лучше познакомиться с тем, что происходит в училищах. Самовольная отлучка, это нарушение дисциплины, но подобное случается в других училищах. Чаще всего это является поводом для дисциплинарного наказания, но не поводом для обязательного отчисления.
Мне доводилось слышать даже о том, как курсанты покидали расположение училища, чтобы что-то купить в городе. Это могло быть что угодно. При этом они не получали увольнительную, а значит, оставляли подразделение добровольно, то есть совершали самовольную отлучку. Да, большинство самоволок было незамечены, но были и курсанты, которые попадались на этом. Их ставили в наряды, отправляли на гауптвахту, но не отчисляли за это. Саше я об этом не сказал.
- Знаю, - сказал я еще раз утвердительно, - тебя не отчислят.
- Мы первый набор, в нашем училище закладываются традиции. Командиры и преподаватели не захотят, чтобы были еще подобные случаи. Меня отчислят для того, чтобы показать другим, как не надо делать, и, что за это бывает, - выпалил Саня. - Разве это не повод для воспитания остальных курсантов?
- Да, мы первый набор в училище. Потом, тебя уже наказали, исключили из комсомола. Ты останешься учиться дальше, - сказал я. - Просто поверь в это!
- Почему я должен тебе верить? Ты же не начальник училища?
- Если бы я был начальником училища, то обдумав все за и против, поступил бы именно таким образом. У тебя хорошая успеваемость. Потом, мы уже почти окончили первый курс. Массовые отчисления, которые были в самом начале, уже закончились. Есть указание о том, сколько человек должно быть выпущено из училища, - аргументировал я.
- Даже если меня не отчислят, то я сам напишу рапорт на отчисление. Перестану учиться, как наш товарищ Марсаков, и командирам ничего не останется делать, как тоже отчислить меня.
- Это глупо! - сказал я. - Разве ты об этом думал, когда поступал в училище? Ты же хотел учиться, мечтал стать офицером, как и все остальные курсанты. Зачем ломать себе жизнь? Ладно, если отчислят, то тут ничего не сделаешь, а если нет, зачем писать рапорт? Нужно продолжить учебу. Лучше расскажи мне, что у тебя случилось в госпитале, и почему ты совершил самоволку?
И тут Александр снова замолчал.
- Почему ты опять молчишь?
- У меня нет причин тебе верить и все рассказывать, - сказал он.
- Да, но я пошел с тобой на контакт. Хочешь, я расскажу тебе немного о себе, чтобы ты мог мне поверить? Тогда ты поймешь, почему я так веду себя, почему у меня нет друзей, почему я не рассказываю о себе ничего.
Александр внимательно смотрел на меня, но продолжал молчать, а я продолжил нашу беседу. Мне пришлось рассказать ему о смерти своей мамы, о том, как я поругался с родственниками и как ушел из дома, а также и о том, что потом произошло в вечерней школе.
- Теперь, Саня, ты знаешь обо мне почти все, - сказал я. - Как видишь, я женат, у нас родилась дочь. Жена ждет меня в отпуск.
- Но, ребята не хотят говорить со мной, они объявили мне бойкот, - сказал Александр. - И потом, меня исключили из комсомола. Это же пятно на мою репутацию. Ты же знаешь, какого это быть исключенным из рядов ВЛКСМ. Лучше было бы, если бы я не вступал в комсомол до этого момента.
- Это все уже мелочи, - сказал я.
- Мелочи!? - удивился Александр.
- Не горячись! - сказал я. - Я имел в виду, что ребята будут с тобой общаться. Тебя оставят и со временем все это забудется. На фоне всего остального, все это уйдет на задний план. Никто даже не вспомнит об этом и не упрекнет тебя. Продолжай учиться и старайся получать хорошие оценки, тогда все еще скорее забудут обо всем случившемся. А на четвертом курсе или даже раньше, тебя снова примут в комсомол. Если с тобой не будут общаться другие, то ты можешь общаться со мной.
После этого разговора я предложил Александру свою дружбу.
- Такие слова, как "честь", "дружба", "любовь", это не просто слова для меня. Я предлагаю тебе настоящую дружбу. Давай дружить! - сказал я и протянул Сане руку.
Казалось, что он еще сомневается в чем-то, но все же протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатиями.
О том, что же случилось в госпитале на самом деле
- Ну, а теперь и ты расскажи мне, уже как другу о том, что же на самом деле случилось с тобой в госпитале, - попросил я Александра.
Никогда мы с ним еще так долго не общались. Я уже совсем забыл о том, что пришел на второй этаж, чтобы позаниматься на турнике.
- Я познакомился с девушкой, - сказал Саша, - встречался с ней в увольнениях, и даже был у нее в гостях. Когда она узнала о том, что я попал в госпиталь, то навещала меня. О том, что ко мне приходит девушка знал подполковник, начальник отделения, в котором я лежал. Он и разрешал мне отлучаться в свое дежурство. Там было пальто, которое можно было накинуть на плечи, чтобы не было прохладно. Мы находились под окнами нашего отделения. Я никуда больше не уходил. А в тот вечер, когда меня задержали влезающим в окно, должен был дежурить подполковник, начальник отделения. Он разрешал мне, но на дежурстве был другой офицер, его заместитель. Я не мог ему сказать правду. Ты же понимаешь, что выдать подполковника было нельзя. Не факт, что никто бы больше ничего не узнал. Ведь, его разрешения были незаконными. Короче, как бы там не было, я решил не выдавать его. Он не обязан был предупреждать меня об изменениях в графике, а я ничего не знал о замене.
- Да, но разве ты не подходил к нему до или после своего свидания под окнами? - спросил я.
- Он разрешал мне уходить без разрешения. Был лишь один уговор, что я никуда больше не пойду. Позже я говорил ему, что вернулся. В общем, я сам виноват, что не уточнил, кто же все-таки дежурит в тот вечер. Мне уже было сказано, что завтра меня выпишут, и я снова поеду в училище. Остальное ты знаешь.
- Может быть, все же стоило сказать, что подполковник разрешал тебе свидания с девушкой? Ты объяснил бы, что никуда далеко не отлучался, - сказал я.
- Нет, не стоило, - сказал Александр. - Подполковник не хотел, чтобы об этом знали другие офицеры.
- Хотя, ты знаешь, я тебя понимаю, Саня. Ты поступил правильно и не подвел человека. Ну, что, может быть, пойдем в роту? Скоро будет построение на ужин.
- Пойдем, - сказал Александр, и мы покинули второй этаж и поднялись в свою роту.
Наше возвращение было очень во время, в роте объявили построение личного состава. Вот так началась моя первая дружба с курсантами своей роты. Потом были и другие. Оказалось, что совсем неплохо, когда ты снова начинаешь верить людям. Среди курсантов роты у меня появились новые друзья и товарищи. Вообще, за четыре года обучения в военном училище, мы все стали ближе друг к другу.
Продолжение следует
Начало - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - Продолжение
Подписывайтесь на мой канал и читайте другие мои статьи. Темы разные, смотрите по оглавлениям. Все взято из жизни и мистические истории тоже. Пишите свои комментарии. Если понравилось, ставьте лайк!
Желаю всем удачи!